"Что бы со мной не случилось, я скажу: слава Богу!"

Из книги "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский"

Каково же чувствовал себя Александр Иванович Введенский, когда послание митрополита только-только было оглашено в храмах?

 

Судя по всему, Введенского охватила паника.

 

В тот же день он явился к митрополиту Вениамину в сопровождении И.П. Бакаева, которому в свое время было поручено возглавить кампанию по решительному и беспощадному изъятию церковных ценностей. Вообще-то появляться в обществе такого человека главе обновленцев не полагалось, но Введенский совсем потерял голову. Тут, когда прахом шло все выстраданное в кабинетах ГПУ дело, было уже не до щепетильности. Введенский попросил Бакаева потребовать от митрополита, чтобы тот дезавуировал свое послание.

 

Иван Петрович Бакаев и потребовал.

 

По-чекистски прямо предъявил митрополиту ультиматум. Или-или. Или митрополит снимает отлучение с Введенского, или его самого ожидает немедленный арест и расстрел.

 

Так уже было в земной жизни мученика Вениамина, имя которого принял в монашестве митрополит Вениамин.

 

…Святой диакон Вениамин жил в царствование Персидского царя Издигерда. Обратив в христианство многих персов-язычников, он был оклеветан и посажен в темницу. Один грек, посланный к Персидскому двору, попросил паря помиловать Вениамина… Царь согласился исполнить эту просьбу, если Вениамин пообещает не обращать Персов в христианство. Грек дал это обещание за Вениамина и совершенно напрасно...

 

– Невозможно мне преложить тот свет, который я воспринял в купели крещения, – сказал сам Вениамин царю. – О, сколь великих мук достоин тот, кто скрыл данный ему талант, или тот, кто умышленно скрывает евангельское учение.

 

– На все воля Господня… – ответил чекистам митрополит Вениамин. – Ступайте с Богом.

 

О чем говорили Бакаев и Введенский, покидая митрополита, неизвестно. Но подлинно известно, что уже в этот день Введенский сидел в кабинете следователя Нестерова и торопливо, стараясь никого не забыть, давал показания.

 

Нет нужды перечитывать весь протокол допроса Введенского. Ф.П. Нестеров не успевал записывать сыплющийся из Введенского компромат. Так много хотелось сказать Введенскому, что он согласился придти на следующее утро и продолжить свои показания.

 

И пришел ведь. Охваченный доносительским вдохновением, он продолжал закладывать своих бывших друзей.

 

Венцом же этого воистину вдохновенного стукачества Александра Ивановича Введенского является его заявление, написанное прямо на бланке следчасти Петроградского губернского революционного трибунала:

 

"В Ревтрибунал.

 

Прошу предоставить мне возможность выступить на процессе с защитительной речью. Я собираюсь вскрыть и подчеркнуть все язвы церковности, все заигрывания церкви с контреволюцией, но вместе с тем просить пощады этим личностям, как таковым.

 

Протоиерей А. Введенский"(5).

 

Ах, Александр Иванович! Александр Иванович…

 

Какое надо сердце иметь любвеобильное, как самому надо это сердце свое любить в себе, чтобы, излившись потоком самых подлых доносов, хотя бы в глазах следователя Нестерова попробовать возвыситься над теми, кого ты закладывал.

 

Как-то особенно ясно понимаешь тут, почему Е.А. Тучков потом "с величайшим презрением" отзывался об Александре Ивановиче Введенском. Судя по характеру записи, с трудом сдерживал свое презрение к Введенскому и следователь Нестеров.

 

Но презрение презрением, а служба службой…

 

– Вы знаете, – говорил в эти дни Введенский. – Утверждают, что я предался, что я заключаю в тюрьмы и что я виновник бесчисленных бед. Может быть, если бы я вам сказал, что это не так, вы бы мне не поверили"…(6)

 

Эти слова, произнесенные А.И. Введенским во Дворце им. Урицкого, мы цитируем по изданной в Смольнинской типографии брошюре.

 

Лекция была отредактирована Введенским уже после того, когда его свалил камень, брошенный в вождя обновленчества у здания Филармонии, где проходил процесс. Камень этот, если и не поубавил злобы Александра Ивановича, то научил его не проявлять так открыто своих эмоций…

 

До камня, судя по воспоминаниям очевидцев, Введенский был еще более откровенен, чем в своей книге.

 

"В Духов день делал доклад протоиерей Введенский. Он публично сообщил, что расстрел пяти священников в Москве был ответом на его отлучение от церкви, – говорил протоиерей Павел Антонович Кедринский. – Я эти слова понял, как террор по отношению к духовенству. Я понял, что Введенский клевещет на Советскую власть. Введенский сказал, что исход настоящего процесса зависит от постановления Пастырского собрания…"(7)

 

Введенский защищал себя, не брезгуя никакими средствами. Точно так же, защищая протопопа-большевика, работали ГПУ и агитпроп.

 

Уже 30 мая "Петроградская правда" вышла с шапкой на первой полосе: "Вениамин Петроградский раскладывает костер гражданской войны, самозвано выступая против более близкой к народным низам части духовенства. Карающая рука пролетарского правосудия укажет ему настоящее место!"

 

В тот же день, 30 мая, на заседании Бюро губкома РКП(б) было решено форсировать подготовку процесса "о попах". Главным обвиняемым Бюро Обкома назначило митрополита Вениамина…

 

Вот когда воистину горячие деньки наступили для следователя Ф.П. Нестерова.

 

Он и раньше трудился, не покладая рук…

 

Так, например, только 24 мая провел восемь допросов… Но теперь, когда следствию начал помогать Введенский, работы прибавилось еще больше. Срочно отсевались случайные обвиняемые, их места в тюремных камерах занимали влиятельные в православных кругах люди.

 

1 июня, утром, из Москвы пришла телеграмма:

 

"Петроград. Губотдел ГПУ.

 

Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников – реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск. Вениамин Высшим Церковным Управлением отрешается от сана и должности. О результатах операции немедленно сообщите.

 

Начсоперупр ГПУ Менжинский".

 

В этот день в Петрограде шли дожди и дул сильный ветер.

 

Тем не менее, не смотря на непогоду, митрополит не отказался от положенной прогулки. Гулял он здесь же, в Лавре, на Никольском кладбище.

 

Митрополит стоял у могилы блаженного Митрофана, когда прибежавший келейник сказал, что приехали агенты ГПУ. Перекрестившись, митрополит направился в канцелярию, где уже шел обыск.

 

С обыском, который в соответствии с указанием Менжинского делался особенно тщательно, чекисты подзадержались. Прибывший занять канцелярию Александр Иванович Введенский явился, когда митрополита еще не успели увезти в тюрьму.

 

Введенский, однако, не смутился.

 

Со свойственной ему наглостью подошел к владыке и попросил благословения.

 

– Отец Александр… – отстраняясь от него, сказал митрополит. – Мы же с вами не в Гефсиманском саду.

 

Ночью митрополита перевезли в дом предварительного заключения, и больше к себе, в Александро-Невскую Лавру, ему уже не суждено было вернуться.

 

Как и указывал Менжинский, быстренько подобрали обвинительный материал и уже 3 июня состоялось распорядительное заседание Президиума Петрогубревтрибунала.

 

Земной жизни митрополиту Вениамину оставалось ровно семь недель. Говорят, что все эти семь недель митрополит молился по многу часов в день…

 

 

Страница 3 - 3 из 10
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru