Икона и проповедь

Тесная взаимосвязь существует между такими разными видами православного словесного и изобразительного искусства как проповедь и икона. Она состоит в том, что икона выполняет важную функцию проповеди христианского, православного учения, а проповедь в свою очередь нередко становится писаной словом, вербальной иконой Спасителя, Богородицы, святого, праздника или догмата. В этом смысле можно говорить об иконе как о безмолвной, невербальной, "неизглаголанной" проповеди, а о проповеди — как о словесной иконе.

В начале христианской проповеди в Новом Завете мы встречаемся с двумя ее главными видами: а) благовестие и свидетельствование о явлении Спасителя, б) изложение и объяснение его учения (см. Барсов 1885: 14).1 Как пишет евангелист Лука, Христос в храме учит и благовествует (Лк.20:1).  Первый тип проповеди связан с самим явлением и всей земной жизнью Иисуса Христа до Вознесения. В проповеди Иисуса Христа можно выделить несколько важных черт. Во-первых, Его слова — это благовествование. Сам Спаситель проповедует о сбывшихся пророчествах Ветхого Завета, Сам Иисус Христос благовествует и утверждает Новый Завет. Во-вторых, слова Его — это свидетельство, о чем Он и говорит ученикам: "Аз на сие родихся и на сие приидох в мир, да свидетельствую истину" (Ин.18:37). Как благовествование и свидетельство понимали задачу своей проповеди и апостолы (1Ин.1:5; Рим.1:1;1Петр 5:12;1Ин.1:2).  Во-третьих, народ удивлялся проповеди Иисуса Христа, "бе бо оучя их яко власть имея" (Мф.7:29). Проповедь Спасителя была со властью и "удостоверением", она подкреплялась сбывавшимися пророчествами, исцелениями, чудотворениями, воскрешением умерших. Эти дары получили от Господа апостолы, чтобы и их проповедь была также свидетельством с удостоверением. В-четвертых, это был призыв обратиться к Спасителю, исповедовать Его Сыном Божиим еще до знакомства с учением, прийти к Нему через сердце, веру и покаяние. Проповедь Христа была направлена на самую живейшую и непосредственную связь с жизнью слушателей, это был призыв не просто уверовать, но изменить всю личную жизнь. В-пятых, Христос часто проповедовал притчами — своеобразными словесными иконами; иногда евангелисты отмечают, что Спаситель "без притчи ничесоже глаголаше к ним" (Мф.13:34;Мк.4:34).2 Как всякий иконообраз или символ, притча призвана одновременно открывать (верующим, ученикам) и скрывать (от фарисеев, лицемеров, случайных людей). Поэтому Иисус Христос наедине изъяснял ученикам таинственное и глубокое содержание притчи. В-шестых, в проповеди Христа на самые обыденные вещи и повседневные дела падают отблески вечной истины и вся жизнь в ее космическом, биологическом и духовном измерениях начинает восприниматься символически и иконично — как видимая икона невидимого Бога. Наконец, и это главное, проповедь свою Христос подтвердил, засвидетельствовал актом высшей любви (Ин.15:13) — своей добровольной смертью и воскресением. Итак, проповедь Спасителя — предельно иконична: она представляет собой неразрывное единство слова и дела, учения и жизни.

Второй тип проповеди — изложение и объяснение учения — хотя и неотделим от проповеди-благовествования, все же имеет ее своей предпосылкой и без нее теряет едва ли не всю свою силу. Изложение учения также в немалой мере зависит от духоносной личности проповедника; пламя его веры, подвиг жизни — важнее собственно ораторского искусства. Поэтому апостол Павел утверждал: "И слово мое и проповедь моя не в препретельных человеческия премудрости словесех, но в явлении духа и силы" (1Кор. 11:4). В совершенстве владея искусством красноречия, святитель Григорий Назианзин, названный Церковью Богословом, писал, что охотно пренебрег бы ораторскими приемами, если бы подобно апостолам, имел дар чудотворения. Изложение учения и объяснение христианских догматов могут стать важной теоретической, богословской разработкой, могут остаться памятником ораторского искусства, но без "свидетельства с удостоверением" они теряют свое двуединство, в них разрывается связь между словом и делом.3 Красноречие без "явления духа и силы" — несинергийно, оно пустоцвет. И напротив, слово благодатное говорит не столько проповедник, сколько Дух Святой (как Он изъявлял Свою волю через пророков), — Само Слово высказывает Себя в Духе через человека. Этот дар Отца Иисус Христос обещал апостолам и всем верным: "Егда же предают вы, — говорит воплотившееся Слово, — не пецытеся, како или что возглаголете: дастбося вам в той час, что возглаголете. Не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца Вашего глаголяй в вас" (Мф.10:18-20).

Но возможна ли проповедь не только без красноречия, но и без слов? В истории православного проповедничества можно проследить тонкую, но не прерывавшуюся ниточку, — синергийную проповедь своей жизнью во Христе, проповедь подвижничеством, проповедь без слов. Она тянется от Нового Завета вплоть до наших дней. В "Выбранных местах из переписки с друзьями" Гоголь, упрекая западных проповедников за чрезмерную заботу о логичности мысли и внешнем красноречии, противопоставляет им свой идеал: православный проповедник "должен выступить так перед народ, чтобы уже от одного его смиренного вида... все бы подвигнулось еще прежде, чем он объяснил бы самое дело, и в один голос заговорило бы к нему: "Не произноси слов, слышим и без них святую правду твоей Церкви!" (Гоголь 1994:6,34).4 Другой пример безмолвной проповеди относится уже к нашему времени. Митрополит Сурожский Антоний так рассказывает о "самой сильной проповеди" в своей жизни, которую он слышал из уст обыкновенного священника: "Он стал в Великую Пятницу перед Плащаницей с намерением проповедовать; долго стоял молча и плакал, потом повернулся к нам и сказал: Сегодня Христос умер за нас... Стал на колени и зарыдал. И после этого было долгое, долгое молчание и истинный плач из глубин души у многих... И вот как надо проповедовать". Проповедь конкретным поступком, поведением, делом, подвигом и всей своей жизнью в православном сознании иногда отделяется от проповеди словом и становится самостоятельной безмолвной проповедью, приобретает синергийные, иконичные черты. Святой — живая икона Христа — лучшая проповедь; он свидетельствует о Боге без слов и удостоверяет истинность Его учения своим видом — своим богоподобием, боголикостью, иконичностью.

Важной особенностью проповеди является ее церковный, литургийный характер, ее включенность в эонотопос храмового богослужения. Другая не менее важная особенность состоит в том, что учить в Православной Церкви во время богослужения, согласно 58-му Апостольскому Правилу и 64-му правилу VI Вселенского Собора, могут только те, на ком лежит благодать священства, — епископы и священники, т.к. при совершении таинства рукоположения в сан для них испрашивается особый дар, духовная "благодать учительства".5 Поэтому во время проповедования они должны нести на себе знаки своего священного достоинства: по меньшей мере, омофор на епископе и епитрахиль на пресвитере. Тем самым Церковь подчеркивает, что "явление духа и силы" идет не от ораторского таланта человека и его личности, но от Духа Божия, от благодати священства.6 В связи с этим интересно отметить, что в первохристианские времена Церковь допускала ко святому Крещению языческих риторов и ораторов только после их отказа от своей профессии и даже отречении от нее. С другой стороны, Церковь в те времена не требовала от пресвитеров изучения искусства красноречия. Так Церковь утверждала разноприродность дара литургийной проповеди и дара "внешнего" красноречия: первый дар — благодатный, второй — естественный и вспомогательный. При этом Церковь никогда не отрицала ни сам дар слова, ни пользы и необходимости применения определенных приемов красноречия в проповедовании и поощряла талантливых проповедников. Достаточно назвать имена свт. Иоанна Златоуста, свт. Григория Богослова или прп. Ефрема Сирина. Первохристианская Церковь хотела предостеречь от увлечения риторикой, от подмены "явления духа и силы" — явлением произведения ораторского искусства. Художественные достоинства проповеди должны порождаться содержанием, а не украшать его.

Вслед за Г.К.Вагнером в иконописи обычно выделяется три основых жанра: символико-догматизирующий, повествовательный и репрезентативный. Иконы праздников относятся ученым к повествовательному жанру, что не может не вызвать сомнений и возражений. Если бы икона праздника, например, Рождества Христова была лишь историческим, повествовательным изображением события, то она выполняла бы лишь информативную функцию. Но любая икона — это всегда проповедь, и историческое событие изображается на ней под углом зрения догматики. Икона стремится показать вневременный смысл события: Рождество Спасителя лежит вне времени, за пределами истории, находится в метаисторическом плане, имеет сверхприродный смысл, выходит за всякие географические пределы. И именно на этой вневременности и метаисторичности события и делает акцент икона, не только рассказывая о событии, но и проповедуя, как надо в него верить.7 Иконописный канон призван хранить именно догматический аспект иконы. Событие изображается не по произволу художника, а по канону, в рамках церковного предания и воспринимается верующим через это предание. Икона не только благовествует об истинности бывшего события (первый тип проповеди), но и показывает, как его следует понимать, дает догматический ракурс события, его толкование (второй тип проповеди). Поэтому точнее было бы говорить о собственно догматическом жанре в иконописи, догматико-повествовательном и догматико-персональном. Такой вывод подтверждается, например, эволюцией некоторых иконописных сюжетов от повествовательно-догматического жанра к собственно догматическому. Яркий пример — икона "Гостеприимство Авраама", с которой постепенно исчезали слуга, закалывающий тельца, Авраам и Сарра, наконец, посуда и другие предметы со стола, пока не остались Три Ангела Пресвятой Троицы и чаша с головой жертвенного Агнца.8

Икона есть именно та безмолвная проповедь, которая иногда выступает в качестве идеала в русской православной традиции. С проповедником можно спорить, его можно опровергать, его доводы можно считать неубедительными, причем для этого не обязательно вступать с ним в открытый спор; делая это даже мысленно, слушатель значительно снижает воздействие проповеди. Но что делать с безмолвным проповедником — линиями и красками иконы, — который не вступает в дискусии? Сила воздействия иконы в том, что она проповедует красотой. Там, где бессильны слова, наступает черёд эстетической проповеди, которая не доказывает, а показывает истины, не требующие доказательства. Икона молчаливо свидетельствует о том, что так есть и что это прекрасно.

Воздействие иконы как проповеди носит соборный и универсальный характер. Проповедь словесная неизбежно дробится, приспосабливается к слушателям. Она будет менять свой характер (содержание, тематику, язык, стиль) в зависимости от аудитории: например, совсем незнакомые с христианским учением; оглашенные, вступающие в Церковь; малограмотные люди, не обученные истинам веры; верующие с детства, нуждающиеся не в сообщении религиозных знаний, а в духовном руководстве. Икона же не приспосабливается к аудитории. Она свидетельствует о Боге: Бог есть, и о себе: Аз есмь. Отец Павел Флоренский назвал однажды наиболее убедительным доказательством бытия Божия икону прп. Андрея Рублева: "Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог".

Нельзя не вспомнить в связи с этим столь часто упоминающуюся в самых разных работах историю "испытания вер" св. равноапостольным князем Владимиром. В восторженных рассказах послов, побывавших в разных странах, немаловажную роль, если не главную, играет именно эстетическая проповедь, покорившая их без слов. Если о богослужениях в Риме говорится: "Видехом в храмех многи службы творяща, а красоты не видехом никоеяже", то о пребывании в константинопольской Софии послы сказали: "И не свемы, на небе ли есмы были, ли на земли: несть бо на земли такаго вида ли красоты такоя, и недоумеем бо сказати...". Безусловно, в том сильном эстетическом воздействии, которое оказал храм на киевских послов, не последнюю роль сыграли иконы, мозаики и фрески своей молчаливой, но убедительной проповедью. Выражаясь другим языком, на послов воздействовал сильный эонотопос царьградского храма (не свемы. на небе ли есмы были, ли на земли).

Один из первых юродивых Древней Руси Прокопий Устюжский (XIII — начало XIV в.), согласно житию, был "от западных стран, от латинскаго языка, от немецкой земли". Духовный переворот произошел с ним в Новгороде, куда он приехал в качестве купца. Причиной же переворота и обращения в Православие житие называет "церковное украшение", т.е., очевидно, иконы, пение, колокольные звоны. Впоследствии, оставив Новгород, блаженный Прокопий избирает для своих подвигов город Устюг и также за "церковное украшение". В житии святителя Стефана Пермского также встречается указание на силу эстетической проповеди. В Усть-Выме, главном селении зырян, святитель построил церковь в честь Благовещения, украсив ее "яко невесту добру". В церковь "частили" и некрещенные зыряне, чтобы подивиться "красот и доброт здания церковнаго". Необходимость проповеди красотой была одним из важных аргументов сторонников прп. Иосифа Волоцкого в их полемике с нестяжателями, призывавшими к ограничению излишнего храмового украшательства.

В проповеди, так же, как и в иконе, существуют те же три жанра: проповеди на темы догматические, проповеди по поводу праздников и проповеди, посвященные памяти святых. Эти три жанра проповеди тесно связаны между собой. Проповедь на догматическую тему, в отличие от богословского труда, стремится предельно актуализировать догмат, показать его синергийное значение в повседневной жизни верующего человека. Проповедь на тему праздника, выходит за пределы исторического понимания события, переводит его в эонотопос храма, заставляя слушателя еще раз пережить это событие. Точно также проповеди, посвященные воспоминанию святого (как и иконы персонального жанра) должны быть синергийны: они призваны не просто напоминать о нем, а вызывать желание подражать ему, возбуждать к молитве, чтобы верующий был не слушателем только, а исполнителем учения, как призывал к тому апостол Иаков (Иак.1:25).  Все три вида проповеди имеют одну цель. Они стремятся преодолеть пропасть между Богом и падшим человеком, и не просто напомнить о событии, а дать его синергийную словесную икону, чтобы у слушателя появилось чувство реальной взаимосвязи земного и небесного, чувство онтологичной, а не психологической только значимости происходящего.

Приведем отрывки из проповедей прп. Иоанна Дамаскина (VIII в.), свт. Кирилла Туровского (XII в.), и св.прав. Иоанна Кронштадтского (XIX в.).
 
Прп. Иоанн Дамаскин в "Слове на Успение Пресвятой Богородицы" пишет: "Ныне умственная одушевленная Лестница, спустившись по которой Вышний явился на земле и обращался между людьми (Вар3:38),  воспользовалась смертью как лестницей и взошла от земли на Небо. Ныне земная трапеза, неискусобрачная носившая Небесный Хлеб Жизни, уголь Божества, была взята от земли на Небо, и врата Небесные встретились с вратами Божими, обращенными лицом на Восток (Иез.44:1). Сегодня одушевленный град Божий преставляется из земного Иерусалима в Иерусалим Небесный; Та, которая Рожденного прежде всякой твари (Кол,1:15),  Единородного от Отца родила из Себя первенцем и единородным, водворяется в Церкви первенцев  (Евр.12:23) — Ковчег Господа, одушевленный и умственный, переносится в покой Сыновный...

Возведите очи ваши, люди Божии, возведите очи ваши! Вот в Сионе ковчег Господа сил, и апостолы телесно предстали пред ним, погребая живоначальное и богоприемное тело. Его окружают невещественные и невидимые Ангелы, в страхе, подобно рабам, предстоя Матери Господа своего. Присутствует здесь Сам Господь Вседержитель, вездесущий и все наполняющий, все объемлющий и ничем не объемлемый...

Придите, отыдем все умственно с Отходящей. Придите, с жаром сердечным спустимся вместе со Спускающейся ко гробу. Встанем вокруг священного одра. Воспоем священные песнопения, начав их такими словами: Радуйся, благодатная, Господь с Тобою (Лк.1:28).

Придите, обступим этот чистейший гроб и почерпаем от него Божественной благодати. Придите, подымем руками души приснодевственное тело, войдем с ним внутрь гроба и умрем вместе с ним, то есть умрем для телесных страстей, чтобы жить жизнью бесстрастной и непорочной. Услышим божественные песнопения, раздающиеся из невещественных ангельских уст. Войдем же, поклонившись, и узнаем необычайную тайну, как тело Богоматери было отнято у земли, вознесено и взято на Небо, как Она предстоит Сыну превыше всех Ангельских Чинов, — и нет никакой преграды между Матери и Сыном".

Отметим несколько наиболее важных моментов в этой проповеди. Во-первых, прп. Иоанн дает слушателем представление о роли Богоматери в спасении человека, истолковывая эту роль в плане антиномичного двуединства: Она умственная и вместе с тем реальная одушевленная лестница, по которой спустился Спаситель. Во-вторых, и само преставление Богородицы прп. Иоанн объясняет в антиномичном двуединстве земного и небесного: смерть — только лестница, по которой Богоматерь (и так будет с каждым верующим) поднялась с земли на Небо. В-третьих, прп. Иоанн призывает слушателей зрительно ("возведите очи ваши") представить себе момент Успения; причем, он описывает это событие по иконе Успения Божией Матери, отмечая именно те детали, которые составляют основу иконографии Успения. В-четвертых, он призывает не просто представить себе событие, возвести к нему "мысленные очи", но предельно актуализировать его: "Придите... встанем вокруг священного одра". Событие Успения переносится в план настоящего, оно совершается сейчас в литургическом богослужении, в проповеди — в эонотопосе. В-пятых, прп. Иоанн указывает на практическую цель участия в Успении — оно необходимо, чтобы верующий умер для страстей, чтобы мог жить жизнью бесстрастной и непорочной. Практическая повседневная жизнь христианина также переводится в иконичный план: борьба против страстей, искушений, против зла в себе и в мире начинается в эонтопосе храмового богослужения, ведь именно оно дает человеку примеры, образцы, синергийные "иконы" этой борьбы и божественную силу для успешного ведения "невидимой миру брани". Такова проповедь прп. Иоанна Дамаскина, в которой сочетаются догматические, вероучительные, дидактические и иконографические мотивы, объединенные известными приемами византийского красноречия.

Другой пример — из Древней Руси, тема — Вознесение. "Приди нынче духом, священный пророк Захария, начало слову дай нам от своих прорицаний о вознесении на небеса Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа... Ведь не творцы мы словам своим, но следуем пророческим и апостольским глаголам, которые свидетельствуют о Боге живом; в них же Дух Святой так написать повелел...

Поднимемся же и мы ныне, братья, в уме своем на гору Елеонскую и представим мысленно все преславное совершившееся на ней. На ту гору сам Христос Бог наш теперь пришел и всех святых чины там собрались: соборы праотцев, множество патриархов, полки пророков, лики апостолов и толпы верующих с семьюдесятью ученикам Христа... Там ныне ангельские силы и архангельские воинства: одни на крыльях ветра приносят облака для поднятия от земли Христа, Бога нашего, другие Ему престол херувимский готовят. Бог Отец ждет того, кого прежде имел в Своем лоне. Дух же Святой повелевает всем ангелам Его: "Поднимите врата небесные, пусть войдет Царь славы!... И потому для нас этот праздник других праздников важнее и эта гора святее Синайской горы. Ибо на ту сошел он невидимо, а на этой явственно показался...

Да поистине сей праздник полон радости и веселья! Радость на небесах благодаря вознесению Христа к Отцу; и на земле веселие всей твари благодаря воскресению из истления.

Поэтому и мы, братя, придем и возрадуемся Господу, восшедшему на небо небесное на востоке, сидящему справа от Отца своего поклонимся, принявшему всю власть на небе и на земле помолимся, царствующему с Отцом принесем веру, как дары, да не явимся перед ним с пустыми руками в день праздника, да примем Божию благодать...

Придем и мы, братья, в святую Церковь, возвеличим Христа, Бога нашего, давшего нам жизнь, прославим и обещавшего нам по смерти Небесное Царство, вознесем все вместе Имя Его, да ниспошлет и нам Пресвятой Свой Дух...".

В проповеди свт. Кирилла Туровского можно выделить все те пять особенностей, которые имеются у прп. Иоанна Дамаскина, вплоть до того, что описание события в своей основе также следует за иконой праздника, обогащая его лишь деталями. Но у свт. Кирилла Туровского можно найти еще две важные особенности. Во-первых, он взывает о духовной помощи к Захарии, пророческие слова которого были написаны по велению Святого Духа; святитель просит себе помощи как проповеднику. Тем самым свт. Кирилл как бы сопоставляет пророческое и проповедническое служение, даже приравнивает одно к другому. Во-вторых, проводя параллель между Синайской горой и Елеонской, свт. Кирилл сравнивает два иконотопоса, ветхозаветный и новозаветный, первый из которых является прообразом второго, что мы видели в ирмосах канонов. И Успение Богоматери у прп. Иоанна Дамаскина, и Вознесение Господне у свт. Кирилла Туровского изображаются, вслед за тропарями и кондаками праздников, как вневременные и внепространственные события, совершающиеся "ныне", во время богослужения, в момент проповеди в эонотопосе храма.

Последний пример — из проповеди св. прав. Иоанна Кронштадтского в день Покрова Божией Матери: "Дева днесь предстоит в церкви и с лики святых невидимо за ны молится Богу. Этим кратким стихом священной песни св. Церковь прославляет чудесное и всерадостное событие, совершившееся 900 лет назад в Константинополе, тогда еще православной столице греческой, во Влахернском соборном храме, во время всенощного бдения на день воскресный, когда предстояли в нем царь Лев и царица с синклитом и множество народа. Город был окружен неприятельским войском и был в самом незавидном положении. Все, бывшие в церкви, горячо молились. Взору избранников Божиих — Христа ради юродивого Андрея, мужа чудной святости, и Епифания, ученика его — под сводами храма явилась Божия Матерь, окруженная ликами пророков, апостолов и мучеников и ангельскими силами с светящимся в руках Ее омофором, коим Она молебно простирая Свои руки к Богу за народ, покрывала его и защищала, а врагов прогнала от стен столицы и спасла ее от разгрома и расхищения.

Возлюбленные братья и сестры, в храме сем предстоящие и молящиеся! Воображаете ли вы, веруете ли, чувствуете ли, что и теперь с нами предстоит в церкви невидимо Матерь Божия с ликами св. Ангел и св. угодников Божиих и за всех нас молится Богу? Это действительно так и есть и бывает, особенно при усердной общественной молитве...

Возлюбленные братья и сестры! Во всяком храме православном вашему взору представляются прежде всего: иконы Христа Спасителя — главы Церкви; затем видите в иконостасе лик Божией Матери, — Начальницы мысленного здания церковного; на северных и южных дверях — Архангелов Михаила и Гавриила; в иконостасе и на царских дверях — св. апостолов и евангелистов, затем — пророков, мучеников, святителей, преподобных и праведных и всяких святых... Вы видите в храме всю Церковь небесную. Церковь есть небо на земле, в ней непрестанное общение с Господом, Богоматерью и всеми святыми в молитвах и славословиях; нигде столь явно и скоро не приходит к нам небесная помощь и спасение, как в Церкви...".

Проповедь св. прав. Иоанна Кронштадтского отличается тем, что она особенно тесно связана с иконой, с иконографией. Она состоит из трех частей, в каждой из которых своя тема. Вначале св. Иоанн говорит об историческом событии, после которого был установлен праздник. Причем уже в этой части он описывает событие по иконе Покрова Пресвятой Богородицы, указывая точное место случившегося и называя всех, кто изображен на иконе: царь, царица, синклит, народ, прп. Андрей юродивый, его ученик Епифаний, а в верху иконы — держащая в руках омофор Богородица с пророками, апостолами, мучениками и ангельскими силами. Во второй части св. Иоанн, как прежде прп. Иоанн Дамаскин и свт. Кирилл, призывает предстоящих со всей искренностью уверовать, что Богородица, как в день события, так и в данный момент, невидимо присутствует в храме. И для того чтобы в полной мере стало реальным такое присутствие, нужна только соборная молитва. Третья часть является настоящим гимном иконостасу, иконному украшению храма и двуединству земной и небесной Церкви. Церковь небесная — невидима, но икона делает ее видимой, являет ее и тем самым икона объединяет земную и небесную Церковь в соборное антиномичное двуединство эонотопоса. И все три отрывка объединяет предельный реализм в понимании задач православной проповеди, включенной в церковное богослужение.

Итак, проповедь испытала на себе заметное влияние иконы; между ними существует как внешняя (влияние иконографии на содержание и композицию проповеди), так и внутренняя (богочеловеческий реализм, литургийность, соборность, синергийность, иконичность проповеди) взаимосвязь. Икона же, в свою очередь, выступает как эстетическая невербальная проповедь. Сравнение иконы и проповеди подтверждает идею соборного единения искусств, воплощенного в православном богослужении, важными элементами которого являются на первый взгляд трудно сопоставимые между собой, проповедь и икона.

В начале христианской проповеди в Новом Завете, мы встречаемся с двумя ее главными типами: а) проповедь как свидетельство о явлении Спасителя, б) проповедь как изложение и объяснение учения. Первый тип проповеди связан с самим явлением и всей земной жизнью Иисуса Христа до Вознесения. Она призывает покаяться, обратиться к Спасителю, исповедовать Его Сыном Божиим, принять Его как Истину, уверовать в Него сердцем. Этот вид прповеди в огромной мере основывается на личности проповедника: пламя его собственной веры, свидетельский подвиг жизни важнее ораторского искусства. Поэтому апостол Павел утверждал: "...И проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы" (1Кор. 11:4). Эта проповедь-призыв опережает непосредственное и детальное знакомство с учением. Второй тип проповеди – изложение и объяснение учения. Здесь личность проповедника также играет важную роль, но определяющее значение приобретает умение просто, ясно, убедительно объяснить самые глубокие богословские истины; и здесь, конечно, ораторское искусство необходимо.

Сноски:

1. В Новом Завете мы встречаемся еще с двумя видами проповеди: пророчество, о котором говорит апостол Павел (Рим.12:6; 1Кор.12:10,13:2,14:1 и др.), и глоссолалия, которую человек получает внезапно при сошествии на него Святого Духа как дар говорить, проповедовать на неизвестных ему языках (описана в "Деяниях святых апостолов" — Деян.2:5-12;10:44-46;19:6). Этих двух видов проповеди мы не будем касаться.
2. При этом апостол и евангелист Матфей описывает эту особенность проповеди Христовой как сбывшееся пророчество Ветхого Завета (см.Псл.78:2).
3. Взаимоотношение между двумя видами проповеди здесь такое же, как между иконой и картиной. Картина только изображает, например, святого, она лишена подлинного богочеловеческого реализма, икона же не только изображает святого, но и являет его. Икона это также "свидетельство с удостоверением": свидетельство — это реальное присутствие святого на своей иконе, а удостоверение — чудеса, которые истекают от прославленных чудотворных икон по вере просящих и молящихся.
4. Для сравнения приведем определение проповеди, данное видным протестантским теологом Ф.Шлейермахером (1768-1834).  Итак, проповедь — это "акт художественного словесного представления или воспроизведения содержания личного миросозерцания проповедника перед слушателями, обладающими тем же содержанием". Не в качестве критики, но как резюме, отметим: 1) проповедь есть представление, 2) представление это художественное и словесное, 3) оно воспроизводит личное миросозерцание проповедника. Как видим, расхождения с православным пониманием проповеди — принципиальны.
5. В 58-ом Правиле подчеркивается, что епископ или священник должен учить "благочестию". 64-е Правило напоминает мирянину, что он не принял "благодать оучительскаго слова", а поэтому ему не подобает "пред народом произносити слово или оучити".
6. В исключительных случаях по дозволению местного епископа разрешалось проповедовать в храме и мирянам, которые были известны своими выдающимися проповедническими способностями (назовем только Оригена в III веке и свт. Филарета Московского в XIX веке). Естественно, в качестве необходимой подготовки дозволялось проповедовать в храме и лицам, собиравшимся посвятить себя пастырскому священническому служению.
7. Не случайно в первые века иконопочитания икону называли "книгой для неграмотных", ведь настенные росписи, мозаики, иконы давали верующим наглядное представление о наиболее важных событиях Ветхого и Нового Завета. На VII Вселенском Соборе было отмечено: "Чтение иногда и перестает звучать в честных храмах, а живописные изображения и вечером, и утром, и в полдень постоянно повествуют и проповедуют нам об истинных событиях".
8. Характерно, что в эпоху заката русской иконописи наблюдается обратный процесс: после богословского и художественного шедевра прп. Андрея Рублева на иконах Пресвятой Троицы опять начинают появляться и многочисленные предметы на столе, и Авраам с женой, и слуга. На основании этого явления расцвет иконописи можно трактовать как развитие от исторического, повествовательного жанра к догматическому, а закат — как движение вспять, как оплотянение духовной сущности иконы, возрастание информативного, повествовательного, исторического и даже бытового начал в иконе и естественнное снижение ее проповеднического, догматического значения и, вследствие этого, эстетической. 

 


Страница 1 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру