Смирение (продолжение)

СМИРЕНИЕ СВЯТЫХ

Измелитесь в жерновах смирения,
да будете Богу, как хлеб сладкий.
Прп. Евфросиния

Как пишет прп. Макарий Великий: "Душа истинно боголюбивая и христолюбивая, хотя бы совершила тысячи праведных дел, по ненасытному стремлению своему ко Господу думает о себе, будто бы она ничего не сделала; хотя бы изнурила свое тело постами и бдениями, при таких остается чувствованиях, будто бы и не начинала еще трудиться для добродетелей; хотя бы сподобилась достигнуть различных духовных дарований или откровений и небесных тайн, по безмерной и ненасытной любви своей ко Господу сама в себе находит, будто бы ничего еще не приобрела, а напротив того, ежедневно алкая и жаждая, с верою и любовию пребывая в молитве, не может насытиться благодатными тайнами и благоустроение себя ко всякой добродетели.

Она уязвлена любовию Небесного Духа, при помощи благодати непрестанно возбуждает в себе пламенное стремление к Небесному Жениху, вожделевает совершенно сподобиться таинственного и неизреченного общения с Ним в святыне Духа.

И будучи драгоценными перед Богом, не таковы они сами по себе: при своем преуспеянии и ведении Бога, признают себя сами как ничего не знающими, и богатые перед Богом, сами для себя кажутся бедными.

Если же увидишь, что кто-нибудь превозносится и надмевается тем, что он причастник благодати, то хотя бы и знамения творил он и мертвых воскрешал, но если не признает души своей бесчестною и униженною, и себя нищим по духу и мерзким, скрадывается он злобою, и сам не знает того.

Если и знамения творит он, — не должно ему верить, потому что признак христианства и того, кто благоискусен перед Богом — стараться таить сие от людей, и если имеет у себя все сокровища царя — скрывает их и говорит: "Не мое это сокровище, другой положил его у меня, а я — нищий; когда положивший захочет, возьмет у меня".

Если же кто говорит: "Богат я, довольно с меня и того, что приобрел — больше не надо", — то таковой не христианин, а сосуд прелести и диавола. Ибо наслаждение Богом ненасытимо, и в какой мере вкушает и причащается кто, в такой делается более алчущим.

Такие люди имеют горячность и неудержимую любовь к Богу, чем более стараются они преуспевать и приобретать, тем более признают себя нищими, как во всем скудных и ничего не приобретших. Они говорят: "Недостоин я, чтобы солнце озаряло меня". Это признак христианства — это смирение".

О том же пишет прп. Исаак Сириянин: "Совершенно же смирен тот, кто не имеет нужды мудрствованием своим изобретать способы быть смиренным, но во всем этом совершенно и естественно имеет смирение без труда; хотя принял он в себе некое дарование великое и превышающее всю тварь и природу, но на себя смотрит, как на грешника, на человека, ничего не знающего и презренного в собственных своих глазах.

И хотя вошел он в тайны всех духовных существ и во всей полноте совершен стал в мудрости всей твари, сам себя признает ничего не знающим. Этот не ухищренно, но без принуждения таков в сердце своем.

Истинно смирен тот, кто имеет в сокровенности нечто достойное гордости, но не гордится и в помысле своем вменяет это в прах".

Действительно, все святые ни во что не вменяли все совершенные ими подвиги. Чем чище становилось на сердце, тем более они возрастали в смирении. Для мирских людей это правило "чем святее, тем смирнее", — является парадоксом: как можно возрастать в смирении, если человек видит себя преуспевающим в добродетелях?

Наглядное объяснение этому находится у прп. Аввы Дорофея в рассказе о его беседах со знатным гражданином из города Газы, не понимавшим упомянутого выше парадокса.

Авва спросил его: "За кого ты считаешь себя в своем городе?"

Гражданин ответил: "За первого в городе". — "А если пойдешь в Кесарию, за кого будешь считать себя там?" —  "За последнего из тамошних вельмож".  —  "Если ты придешь в Антиохию, за кого ты будешь там себя считать?" — продолжал спрашивать Авва Дорофей.

"Там, — ответил гражданин, — буду считать себя за одного из простолюдинов".

"Если же ты придешь в Константинополь и явишься в царский дворец, за кого ты тогда станешь считать себя?"

"Почти за нищего", — отвечал озадаченный провинциал.

"Вот так и святые, — пояснил ему Авва Дорофей, — чем больше они приближаются к Богу, тем более видят себя грешными".

Отсюда, чем чище становится сердце, чем яснее внутреннее око, тем лучше видит человек свою склонность ко греху, лукавство, небрежность и нерадение, недостаточность в добродетелях любви; свое бессилие и ничтожность — видит малейшую нечистоту на одеянии души. Пылинка малейшего несовершенства делается в глазах святых величиной с гору.

Вот почему святость связана с нищетой духа и смирением. Вот почему пророк Исаия говорит: Вся праведность наша — как запачканная одежда (Ис. 64, 6), a ветхозаветный патриарх Авраам и за ним прп. Серафим называли себя прахом и пеплом (Быт. 18, 27). Вот почему Царь, Пророк и Псалмопевец Давид говорил про себя: Я же червь, а не человек, поношение у людей (Пс. 21, 7). А прп. Варсонофий Великий называл себя "чадом преступления Адамова".

"Только тот и знает себя наилучшим образом, кто думает о себе, что он ничто", — говорит св. Иоанн Златоуст.

Когда же святые слышали похвалу, они отвергались от нее, говоря: Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей (Пс. 113, 9).

Антоний Великий был послан Богом к александрийскому сапожнику учиться смирению. От сапожника он научился помышлять: "Все спасутся, один я погибну".

Один из глубочайших восточнохристианских мистиков — св. Симеон Новый Богослов (986–1043) пишет, что в своей душе он открывает такую бездну греховности, что остается в нем лишь чувство удивления перед тем, что земля еще может носить на себе такого грешника и не разверзнется, чтобы поглотить его ("Божественные гимны").

Другой из святых, думая так же, молился, чтобы Бог не наказывал тех деревень, где он проходил.

A св. Мартин приписывал своим грехам все народные бедствия, которые происходили в его время.

Для святых уже тень греха кажется чудовищной и самое малое небрежение — преступление. Вот секрет обилия слез у святых и оплакивания своих грехов, их чрезмерных покаянных трудов и именования себя грешниками, недостойными жить на земле.

В истории Христовой Церкви можно найти большое количество примеров совершенного смирения.

Прп. Серафим еще в конце своей жизни так смиренно держал себя с посетителями, что целовал их руки и многим кланялся при приветствии в ноги.

Прп. Герасим Болдинский за управляемых им иноков молол рожь ручными жерновами, мыл их свитки, прислуживал им в болезнях.

Прп. Ефрем Перекопский во время отдыха братии носил воду, колол дрова, молол рожь.

Прп. Тихон Луховской, едва передвигавший ноги от болезни желудка, не переставал впрягаться в соху.

Римский папа Григорий Двоеслов Великий, по смирению, имел обыкновение при встрече с епископами и пресвитерами кланяться им в ноги, так что те избегали встречаться с ним на улице.

Св. Иоанн Милостивый, патриарх александрийский, перед богослужением падал в ноги перед обиженными клириками, испрашивая у них себе прощение.

Валаамский духовник иеромонах Евфимий приветствовал каждого мирского посетителя и всякого послушника земным поклоном.

Иеромонах Анатолий Оптинский наставления старца Амвросия выслушивал всегда на коленях.

Иеромонах Василий из Белобережской пустыни отвечал на хулы, оплевания и клеветы земными поклонами обидчикам.

Глинский старец о. Феодор (Левченко) с незлобием переносил побои веревкой, ногой или руками от монастырского повара.

Некогда прп. Арсений Великий пришел из царского дворца к египетским пустынникам и просил принять его в иноки. Тогда он был испытан прп. Иоанном Коловым следующим образом.  

Когда Арсений пришел первый раз за трапезу, никто не пригласил его садиться: братия вкушали пищу, а Арсений стоял, опустив голову вниз.

Тогда прп. Иоанн, испытывая до конца смирение Арсения, взял один из сухарей, и бросив его Арсению, сказал: "Ешь, если хочешь". Прп. Арсений подумал про себя так: "Этот старец — ангел Божий и прозорливец, потому что он знает, что я хуже пса, поэтому и сухарь бросил он мне, как псу. По той же причине и я должен съесть его, как пес". Наклонившись до земли, он пошел к сухарю на четвереньках, как четвероногое животное, взял его прямо ртом, затем отошел с ним в угол и там его съел, лежа на земле.

Видя это, Иоанн уверенно сказал про Арсения: "Он будет великим подвижником".

Когда умирал египетский подвижник Сисой Великий, он сказал: "Вот ангелы пришли взять меня, и прошу, чтобы позволили мне покаяться немного".

Говорят ему старцы: "Не имеешь ты нужды каяться, отче". Он же сказал: "Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаяния".

Преподобный Макарий Великий, проходя воздушные пространства, не переставал смирять себя. Когда уже издали кричали ему бесы, что он избежал их, он ответил, что еще не избежал. Так отвечал он потому, что привык держать ум свой во аде и тем действительно избежал бесов.

А вот один из примеров смирения святых. Одного старца спросили: "Кто суть козлища в Евангелии, а кто — агнцы?" Старец сказал: "Козлища — это я, агнцев знает Бог".

Наибольшую ревность к приобретению смирения проявляли из святых юродивые и блаженные. Для этого они решительно порывали с гордостью и тщеславием и путем юродства вызывали к себе презрение мира, насмешки, поношения и побои.

Мир издевался над ними, а они радовались тому, получая то, к чему стремились, чего искали — святое смирение. Через свое высокое смирение они восходили на высоту добродетели, делаясь своими Богу.

К первой старице Дивеевской — блаженной Пелагее Ивановне — преемнице прп. Серафима по духовному окормлению Дивеевских инокинь, первое время была приставлена очень суровая послушница — Матрена Васильевна. Очень неспокойно вела себя блаженная первые годы жительства в Дивееве: безумствовала, бегала по монастырю, бросала камни, била стекла в кельях и т. п.

За все это время Матрена била блаженную так сильно, что в конце концов сестры Дивеевского монастыря не вытерпели и упросили игумению о том, чтобы блаженная была взята от Матрены.

К Пелагее Ивановне приставили добрую девушку Варвару. Не возлюбилась блаженной добрая и кроткая Варвара, и Пелагея Ивановна ужа сама стала бить ее, всячески старалась отделаться от нее и прогоняла ее от себя, пока не добилась ее удаления.

Почему так отнеслась блаженная к кроткой Варваре? Потому что в лице суровой Матрены потеряла ту, кто смирял ее и этим открывал ей путь к Царствию Небесному. Кроткая же Варвара лишала ее подвига смирения.

Этот пример из жизни Пелагеи Ивановны очень поучителен для нас. И нам, когда мы видим от ближних почитание себе, ублажение нас, потворствование нашим слабостям и духовным немощам, не следует радоваться этому. Все это не полезно для нас.

Для нас полезнее, когда нас учат, обличают, вразумляют и бранят нас. И будем почитать как благодетелей людей, которые так относятся к нам.

 



КРОТОСТЬ

Блаженны  кроткие,   ибо  они  
наследуют  землю (Мф. 5, 5).

В   нетленной   красоте   кроткого  
и   молчаливого духа (1 Пет. 3, 4).

Смирение, о котором  говорилось выше, тесно связано с кротостью. 

Вот как определяет ее сущность прп. Исаак Сириянин: "За смирением следует кротость и собранность себя, т. е. целомудрие чувств, соразмерность голоса, немногословие, бедная одежда, скромная походка, наклонение очей вниз, сердце сокрушенное, неспособность к раздражению, бедность, скромные потребности, перенесение лишений, безбоязненность, бесстрашие перед смертью, терпение в искушениях, серьезность в мыслях, хранение тайн, стыдливость, благоговение и всегдашнее почитание себя ничтожеством".

Как видно из этого определения, понятие "кротость" трудно отделить от понятия "смирение", поскольку признаки их в значительной мере совпадают.

Как говорит прп. Иоанн Лествичник (Слово 24): "Кротость есть такое состояние ума, когда он непоколебим пребывает и в чести, и в бесчестии. Кротость есть недвижимая скала, возвышающаяся над морем раздражительности... вместилище Духа Святого, подательница радости, подражание Христу... Кротость есть спокойная решимость на всякую скорбь и даже на смерть".

Отсюда можно полагать, что для кротости особенно характерно наличие в человеке смирения и покорности воле Божией. Оптинский старец о. Макарий объясняет происхождение слова "кротость" от "короткости". Кроток тот, кто в смирении укоротил свою волю — отказался от нее, заменив ее волей Божией и волей ближних.

Поэтому кроткий человек ни с кем не спорит и охотно и с любовию выполняет все просьбы окружающих, если только они не противоречат его совести.

Как пишет Московский митрополит Филарет: "На порицание лучше отвечать кротостью, нежели порицанием. Чистою водою надобно смывать грязь. Грязью грязи не смоешь".

Кротость есть украшение человеческого характера. Aп. Петр говорит христианским женщинам: Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом (1 Пет. 3, 3–4).

Христос — символ абсолютной красоты души. Поэтому и Он обладал кротостью, хотя Ему, как Богу, более подобало бы властвовать людьми, и наряду со смирением Он велит учиться у Него и кротости (Мф. 11, 29).

Как пишет еп. Герман: "Кроткое терпение чужих грехов, хотя самое трудное дело, но зато и самое прибыльное (для души) и верное".

И все святые неизменно проявляли кротость к людям. В обращении с людьми они, как и Христос, не проявляли ни малейшего оттенка духовного насилия. Они бережно относились к свободе воли человека и не хотели переламывать ее даже тогда, когда это было бы полезно для человека. Они ждали свободного доброго произволения сердца человеческого, что только и ценно в очах Бога (Милости хочу, а не жертвы) (Мф. 9, 13).

В кротости вся глубина разницы в управлении мира Богом (через Господа Иисуса Христа) и мирскими властями.

Последние властвуют и силой заставляют подчиниться себе. Господь ждет добровольного, любовного подчинения Себе воли человеческой, проявляя долготерпение и кротость, которая характеризуется нежностью в обращении с человеческой волей, без малейшего оттенка принуждения.

Как пишет схиархимандрит Софроний: "Бог бережет свободу человека, как самое драгоценное начало в нем. Следуя за Христом и святые, обладая силою, достаточною для господствования над людьми, над массами, идут обратным путем: они себя порабощают брату, и через то приобретают себе такую любовь, которая по самой сущности своей нетленна.

На этом пути они одерживают победу, которая пребудет вовеки, тогда как победа силою никогда не бывает прочна и по роду своему является не столько славою, сколько позором человечества".

О том же пишет так и о. Александр Ельчанинов: "Люди чисто практически не заметили до сих пор, что враждой и злом никогда еще ничего достигнуто не было, а кротость и незлобие всегда достигают всего.

Я говорю, конечно, о достижениях в области моральной и духовной, но уверен, что это также самый верный путь и в области обыденной жизни".

Противоположная кротости черта характера — сварливость, является, очевидно, тяжелым пороком души и ведет к погибели ее, по словам ап. Иакова: Ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое (Иак. 3, 16).

Св. Иоанн Лествичник дает такое всеобъемлющее определение сущности значения в человеке кротости:
"Кротость есть такое состояние души, когда она неколеблемой пребывает и в чести, и в бесчестии. Кротость есть недвижимая скала, возвышающаяся над морем раздражительности... утверждение терпения; дверь и даже матерь любви; дерзновение в молитве, вместилище Духа Святого, узда неистовству, подательница радости, подражание Христу".



Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру