Морозко

Сказка

Женился вдовый старик на вдове – оба с дочками. Невзлюбила мачеха старикову дочку, что та ни сделает – все бабе не так. В хороших руках падчерица бы каждый день как сыр в масле купалась, а у мачехи каждый день слезами умывалась.

Встанет до свету: скотину поить-кормить, воды наносить, печь растопить, кашу варить. Избу прибирает, тихо напевает:

Уж я встречу матушку
Во златом терему,
Уж как я-то матушку
Обниму, обниму.
Станет меня родная
Утешать, утешать,
Станут мои слёзоньки
Высыхать, высыхать…

Ветер хоть пошумит-пошумит да затихнет, а сварливая баба разойдется – не скоро уймется. Вот и надумала мачеха падчерицу совсем со двора согнать, со свету сжить и говорит мужу:
– Вези, вези, старик, ее куда хочешь, чтобы глаза мои ее не видали, чтобы уши мои о ней не слыхали; да не к родне вези в теплую хату, а вон да прочь – на трескучий мороз!

Старик затужил, заплакал:
– Куда ж я дитя повезу?

А мачеха взбелинилась:
– А хоть во чисто поле, лишь бы со двора прочь!

Делать нечего – посадил старик дочку на сани, хотел, было, прикрыть припонкою, да и то побоялся. Приехали они во чисто поле.

Уж я встречу матушку
Во златом терему,
Уж как я-то матушку
Обниму, обниму.
Станет меня родная
Утешать, утешать,
Станут мои слёзоньки
Высыхать, высыхать…

Долго ли, коротко ли, привез он ее, бездомную, во чисто поле, свалил в сугроб под сосёночкой. Перекрестил дочь, а сам поскорее домой, чтобы глаза не видали дочкиной смерти.

Вот осталась она одна. Сидит, трясется, а сама только тихонечко молитву творит. Слышит вдруг – вокруг пощелкивает, потрескивает. Глядь, пришел Мороз – да попрыгивает, да поскакивает. Знобит, промораживает да на красную девушку поглядывает:
– Девица, девица! Я Мороз Красный нос!

А девушка в ответ:
– Добро пожаловать, Мороз! Знать, Бог тебя привел по мою душу грешную…

Как услышал Мороз такую речь – жаль ему девицу стало. Бросил он ей шубу да шапочку меховую. Оделась она в шубу, шапочку натянула, поджала ножки, сидит.

Долго ли, коротко ли, вновь Мороз приступает. Попрыгивает, поскакивает, на красную девицу поглядывает:
– Девица, девица! Я Мороз Красный нос!

А та опять в ответ:
– Добро пожаловать, Мороз! Знать, Бог тебя привел по мою душу грешную…

А Мороз-то не по душу ее пришел, принес он девице сундук высокий да тяжелый. Откинул крышечку, а в сундуке чего только нет!

Полон сундук тканей узорчатых да каменьев самоцветных – всякого приданого. Уселась девица в шубочке на сундучке – вот ей и веселее.

А Мороз опять поскакивает, попрыгивает да на красную девицу поглядывает. Приветила она его, поклонилась. Глядь, – подносит ей Морозко платье, серебром да золотом шитое.

Уважила его девица, шубку скинула, надела платьице. А как снова шубку накинула – такая стала красавица, такая нарядница! Сидит, песенку попевает.

А в то время мачеха в дому блинов напекла: по падчерице поминки справлять собирается да мужу приказывает:
– Ступай, старик, небось уж вконец дочь твоя замерзла – вези хоронить.

Уехал старик. А мачеха блины печет да приговаривает:
– Мою-то дочь женихи возьмут, а стариковой одни косточки привезут!

Мачеха приговаривает, а под столом собачка потявкивает:
– Тяф-тяф! Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину женихи не возьмут!

Мачеха ей:
– Молчи, глупая! На блин, скажи: старухину дочь женихи возьмут, а стариковой дочери только косточки везут!

Собачка съела блин и опять:
– Тяф-тяф! Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину женихи не возьмут!

Мачеха на нее бранится:
– Ах ты, негодная, ах, брехливая! На другой блинок, скажи, как велено!

А собачка другой блинок съела и опять за свое:
– Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину женихи не возьмут!

Старуха и блины давала, и била, а та не унимается.

Слышат – ворота скрипнули, двери растворились, глядь – несут сундук высокий, тяжелый. А вслед падчерица идет: красавица-раскрасавицей, так и сияет! Мачеха глянула и руками развела!

Едва опомнилась – на старика набросилась:
– Чего стоишь? Запрягай немедля других лошадей, вези мою дочь поскорей! Вези, да гляди – посади на то же место, на то же поле!

Быть по тому – отвез тот старухину дочь куда сказано, в сугроб посадил, домой отправился.

Старухина дочь сидит, зубами стучит. Слышит, стал Мороз вокруг нее пощелкивать, потрескивать. Глядь – и сам пришел, попрыгивает да поскакивает. Знобит, промораживает да на дочь старухину поглядывает:
– Девица, девица! Я Мороз Красный нос!

А та в ответ:
– Что скрипишь? Что трещишь? Иди прочь – руки и ноги отмерзли!

А Морозко опять:
– Девица, девица! Я Мороз Красный нос!

Старикова дочь ему:
– Ой, совсем застудил! Прочь поди!

Затрещал Морозко, защелкал. А девица на то:
– Ах ты, проклятый! Сгинь! Пропади пропадом!

Тюкнул ее Морозко за такие речи по лбу легохонько. Их нее и дух вон, окостенела старухина дочь.

А старуха тем временем за дочкой мужа посылает:
– Поезжай скорее, старик, за дочерью! В злате-серебре привези, да саней не повали, да сундуков с добром не оброни!

Уехал старик. А старуха, знай, пироги печет да приговаривает:
– Мою дочь в злате-серебре везут, скоро замуж возьмут!..

А собачка под столом тявкает:
– Тяф-тяф! Старикову дочь женихи ждут, а старухиной дочери только косточки везут!

Кинула старуха ей пирог:
– Молчи, глупая! Не так тявкаешь! Скажи:
– Старухину дочь в злате-серебре везут!..

А собачка пирог съела и все свое:
– Тяф-тяф! Старикову дочь женихи ждут, а старухиной дочери только косточки везут!..

Заскрипели ворота, кинулась старуха встречать дочь в злате-серебре. Глядь – ни злата, ни серебра, ни шубы богатой, ни сундуков с приданым. Подбежала к саням – а дочь неживая.

Заголосила старуха, да поздно – без смирения нет спасения.