О языковых знаках, или должно ли имя что-то значить

В вышеприведённом фрагменте знаменитой сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» сформулирована проблема, возникшая ещё в античности: в каких отношениях находятся вещи[i] и имена, их называющие. Так, древнегреческими философами в этой связи было предложено две прямо противоположные концепции: имена вещей и сами вещи связаны естественной, природной связью (по-гречески φύσει ‘по природе’), или же имена даются вещам по договору, или соглашению (по-гречески θέσει ‘по установлению’). Этот древний спор отражён, в частности, в знаменитом диалоге Платона «Кратил», где заглавный герой, Кратил, утверждал, что «существует правильность имён, присущая каждой вещи от природы», а его оппонент Гермоген настаивал на том, что «имя никому не врождено от природы, оно зависит от закона и обычая тех, кто привык что-либо так называть». Эти две, казалось бы, взаимоисключающие друг друга позиции отчасти примиряет мудрый Сократ, утверждая, что среди людей существуют так называемые законодатели имён, которые умеют «воплощать в звуках и слогах имя, причём то самое, какое в каждом случае назначено [вещи] от природы».

Если выразиться более точно, можно сказать, что в этом диалоге Платона впервые ставится проблема языкового знака и его соотношения с неязыковой действительностью. Слово знак возникает уже в текстах Аристотеля (IV в. до н.э.). Так, в работе «Об истолкованиях» он писал, что языковые выражения («звукосочетания») являются знаками представлений в душе, а письмо является знаком звукосочетаний. При этом, утверждал Аристотель, и письменность, и звуковые выражения у людей (говорящих на разных языках) не одни и те же, а вот представления в душе о разных вещах, как и сами вещи, у всех одни и те же. К данному довольно спорному утверждению мы вернёмся чуть позже.

Первая теория знаков формулируется в концепции стоиков[ii], которым это было необходимо для построения их учения о доказательстве. Именно благодаря стоикам в истории научной мысли возникло понимание того, что знак – это некая двусторонняя сущность, имеющая означающее, т.е. непосредственно воспринимаемые звуки человеческой речи, и означаемое, т.е. нечто подразумеваемое, или содержание, смысл[iii]. И тот или иной смысл существует только в определённом словесном выражении, поскольку две стороны знака взаимооопределяют друг друга. Знаки языка призваны обозначать понятия – своего рода отпечатки (подобия) вещей в душе человека.

Одна из первых классификаций языковых знаков была предложена в рамках теории истолкования библейских текстов (герменевтики) виднейшим христианским философом, теологом и церковным деятелем Августином Аврелием, епископом Гиппонским, более известным нам под именем Августина Блаженного (354-430 гг.). В работе «О христианском учении» (книга 2), решая задачу нахождения истинного смысла Священного писания, Августин вводит понятие знака вообще и языкового знака в частности. Он также разграничивает знаки естественные и «условно данные», т.е. искусственные. Так, естественными знаками будут следы животного (по ним мы узнаем, что животное здесь прошло) или дым (по нему мы определим, что где-то горит огонь). Искусственные знаки – это слова языка: они устанавливаются соглашением, их понимание достигается путём обучения, при помощи этих знаков люди могут передавать свои душевные переживания и мысли, называть различные понятия. Августин также разделил языковые знаки на собственные и переносные – в зависимости от типа передаваемого ими значения. Собственные знаки употребляются для обозначения тех предметов, для которых они и были созданы: например, слово вол для указания на самого вола. Переносные же знаки употребляются для обозначения «чего-то другого»: так, по мнению Августина, в библейском выражении Не заграждай рта у вола молотящего под волом подразумевается евангелист, проповедник.

Итак, понятие языкового знака и первые попытки разграничения разных типов знаков появились ещё в эпоху античности и раннего Средневековья. Создание же науки о знаках, семиотики, принадлежит американскому философу и математику Чарльзу Сандерсу Пирсу (1839-1914 гг.). Ч.С.Пирс так же, как и стоики, полагал, что знак имеет две стороны – означаемое и означающее. Поскольку он рассматривал не только язык человека, а самые разные знаковые системы, он выделил следующие три типа знаков: индексы, иконы и символы. Основанием для такого разграничения явился характер связи между означаемым и означающим. Если связь между двумя сторонами знака причинно-следственная или существует по смежности, то эти знаки называются индексами. Вышеприведённые примеры естественных знаков по Августину (след животного или дым как признак огня) одновременно являются и примерами индексальных знаков по Пирсу. Если две стороны знака связаны отношением подобия, то это знаки-иконы. Знаки иконические – это своего рода копии объектов, к ним можно отнести макеты, географические карты, рисунки, многие дорожные знаки, диаграммы и т.п. Если же связь между сторонами знака ничем не мотивирована, или две стороны знака связаны исключительно за счёт некоторого соглашения, то это знаки-символы. Символические знаки – это гербы и флаги государств; обозначение нот, пауз, ключей (скрипичного, басового и др.) в музыкальной нотации; многие математические знаки (дифференциал, интеграл, бесконечность и т.п.). Что касается собственно языковых знаков (в первую очередь, конечно, слов языка), то их подавляющее большинство будет являться символами; примерами слов-индексов могут служить личные и указательные местоимения; к иконам очевидно относятся разные звукоподражательные слова.

В лингвистику понятие знака ввёл швейцарский учёный Фердинанд де Соссюр (1857-1913 гг.). По Соссюру знак, имеющий всё те же две стороны (означаемое и означающее[iv]), всегда произволен. Или точнее: произвольна, или условна, или ничем не мотивирована связь между двумя сторонами знака. Получается, что понятие знака у Соссюра совпадает с понятием символа у Пирса. К сожалению, с терминологией в лингвистической литературе (как и в других областях гуманитарного знания) ситуация непростая. Поскольку здесь нет единообразия, то за разными терминами у разных авторов могут скрываться одни и те же понятия (как это случилось со словами знак у Соссюра и символ у Пирса); но возможно и обратное – когда разные понятия называются одним и тем же термином. В этой связи имеет смысл посмотреть на классификацию знаков, предложенную немецко-австрийским психологом и языковедом Карлом Бюлером (1879-1963 гг.).

К.Бюлер в монографии «Теория языка» (1934 г.) выделил три типа знаков, опираясь при этом исключительно на их основные функции в языке. Бюлер вообще не рассматривал такие свойства знаков, как их двусторонность или произвольность. Он обратил внимание на то, что в процессе коммуникации разные знаки играют разные роли. Одни (например, междометия) главным образом выражают внутреннее состояние говорящего, передают его настроение, чувства и эмоции, и эти знаки Бюлером были названы симптомами. Другие, названные сигналами, необходимы для того, чтоб вызвать определённую реакцию (в виде слова, жеста, действия и т.п.) у собеседника. Типичные знаки-сигналы – это различные вопросы и команды, призывы к действию и просьбы. Третий тип знаков у Бюлера назван словом символ (как и у Пирса), но символы в данном понимании – это слова, которые необходимы для передачи информации, они соотносятся только с предметом или ситуацией, не завися от отправителя (как симптомы) и ничего не требуя от слушателя (как сигналы). Естественно, что подавляющее большинство языковых знаков будет относиться к этому типу. И хочется еще раз отметить, что символ в концепции Ч.С.Пирса не имеет ничего общего с символом в концепции К.Бюлера, эти знаки были выделены на совершенно разных основаниях.

Вернёмся же снова к «Курсу общей лингвистики» Ф. де Соссюра и посмотрим, что ещё, кроме немотивированности языкового знака, там было отмечено. В качестве второго свойства знака был назван линейный характер означающего, т.е. имелось в виду, что в единицу времени мы произносим один звук и что звуки (или буквы на письме), составляющие план выражения языкового знака, выстраиваются в определённом порядке друг за другом, разворачиваясь во времени. Соссюр обращает внимание на то, что язык (и соответственно языковой знак) принадлежит некоторому социуму, а потому является выразителем именно коллективного сознания и миропонимания. Поэтому знак стремится оставаться постоянным и даже неизменным: ведь благодаря этому и возможно взаимопонимание разных носителей одного и того же языка.

Отдельно взятый носитель языка не вправе по своей воле менять языковые знаки, это возможно только в случае, когда языковой коллектив в целом одобрит и примет эти нововведения. Данная ситуация описана Л.Кэрроллом в главе, посвящённой Шалтаю-Болтаю. Так, Шалтай-Болтай в разговоре с Алисой в каких-то случаях вводит новые понятия со своими означающими (как день нерожденья, на который ему королева подарила заинтересовавший Алису галстук), а в каких-то случаях он приписывает уже существующим означающим новые содержания:

– Вот тебе и слава!

– Я не понимаю, при чём здесь "слава"? – спросила Алиса.

Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.

– И не поймёшь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: "Разъяснил, как по полкам разложил!"

– Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!

– Скажите, пожалуйста, что это такое? – спросила Алиса.

– Вот теперь ты говоришь дело, дитя, – ответил Шалтай, так и сияя от

радости. – Я хотел сказать: "Хватит об этом! Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю жизнь здесь сидеть!"

Поскольку невозможно (или, по крайней мере, неудобно и неразумно) в процессе общения каждый раз новому собеседнику объяснять, какой смысл говорящий вкладывает в конкретный знак (как это пытается делать герой сказки), все носители языка принимают языковую систему как уже готовую, обязательную и одинаковую для всех. Конечно же, с течением времени происходят изменения, затрагивающие и план выражения языковых знаков, и их план содержания. Эти изменения, как правило, идут медленно, постепенно. Так, глагол стушеваться, означавший раньше ‘сойти на нет, (незаметно) исчезнуть’ теперь если и используется, то в значении ‘смутиться, растеряться, оробеть’. В последние лет десять новые означаемые появились у таких означающих, как мыло ‘электронная почта’, зажигать ‘веселиться’, чайник ‘человек, плохо разбирающийся в чём-либо’, жесть (в значении очень многозначного междометия) и др. Точно так же могут возникать и новые планы выражения для «старых» планов содержания (в последние два десятилетия это происходит за счёт активного проникновения в русский язык заимствований из английского): в значении ‘наклейка’ с середины 1990-х гг. стало использоваться слово стикер(с), вместо старого слова контора появилось новое офис, сейчас почти никто не говорит ЭВМ, т.к. его вытеснило означающее компьютер, в одном из значений слова образ теперь многие употребляют другое означающее – имидж и т.д.

Особо следует обратить внимание на то, что Ф. де Соссюр в своём «Курсе» противопоставил два термина – значение и значимость, или ценность, знака. Вводя второй термин, Соссюр хотел показать, что целый ряд сущностных характеристик знака можно увидеть только в системе конкретного языка. Если значение (или значения) отдельно взятого знака можно описать, взяв и рассмотрев его изолированно от всех остальных членов системы, то значимость одного знака проявляется только в сочетании с другими знаками данного языка, ценность знака – это его место в системе, определяемое его отношениями с другими элементами языка. Так, слово рука в русском языке и слово hand в английском имеют разную ценность. Дело в том, что контексты, в которых появится рука, не всегда возможны для hand: когда-то по-английски будет употребляться слово arm. Это происходит потому, что английское слово hand означает только ‘кисть’, а русское существительное рука может обозначать как всю верхнюю конечность целиком, так и отдельные её части. У нас, конечно же, есть и названия для отдельных частей руки (при этом мы «делим» её на три, а не на две части): кисть, предплечье и плечо. Но и ценность кисти не совпадёт с ценностью hand. Например, мы не берём ребенка за кисть (при том, что и у нас есть это слово), мы берём его за руку, хотя и имеем в виду именно ту часть, что по-английски называется hand. Аналогично разная ценность будет у слов волосы и hair – хотя бы потому, что по-русски невозможно мыть волосы, как это принято говорить по-английски. По-русски можно мыть голову, хотя, конечно же, и мы, и англоязычные говорящие моем одно и то же.

Почему это происходит? Потому что слово как знак не просто называет какую-то вещь, а оно ещё и выражает какое-то понятие, или представление об этой вещи. Эту идею обычно изображают в виде так называемого семантического треугольника:

слово

вещь (денотат) понятие о вещи (сигнификат)

Мы связываем слово не только с каким-то объектом неязыковой действительности, но и с нашим представлением об этом объекте. Это представление является частью языкового сознания всех говорящих на том или ином языке. Так, представление о руке у нас не такое, как у англичан, поскольку они не «видят» всю верхнюю конечность целиком, как мы. Или, например, представление о пальце в русском языке не совпадает с представлением об этой части тела у немцев, т.к. по-русски мы одинаково назовём и палец на руке, и палец на ноге, а по-немецки в этих случаях говорят либо Finger, либо Zehe. Более того, в немецком по-особому «видится» большой палец на руке, т.к. для него предусмотрено отдельное название – Daumen. Зато в русском языке есть отдельное существительное для самого маленького пальца – мизинец. Здесь уместно будет напомнить об утверждении Аристотеля, говорившего, что якобы «представления в душе о разных вещах, как и сами вещи, у всех одни и те же». Вещи действительно одни и те же, но понятия о них у носителей разных языков могут не совпадать.

В некоторых словах можно увидеть до сих пор, как именуемая ими вещь представляется языковому сознанию. Принято говорить, что такие слова имеют прозрачную внутреннюю форму (термин А.А.Потебни). Таковы русские существительные темница, подснежник, черника, снегирь и др. Представление о той или иной вещи часто прослеживается в сложных словах: самокат, звездочёт, пешеход, пылесос и т.п. Особенно показателен в этом плане древнеиндийский язык – санскрит. В санскрите есть огромное количество сложных слов с прозрачной и зачастую красивой внутренней формой. Так, одно из названий луны звучит очень поэтично – как ‘повелитель звёзд’, у слова огонь есть ряд синонимов, являющихся сложными словами, которые буквально означают ‘пожиратель жертвы’, ‘приносящий жертву’, ‘имеющий семь языков’, ‘огненноязычный’, ‘узнаваемый по дыму’. Наряду с нейтральным существительным лев в санскрите есть и другие названия этого животного: ‘гривастый’, ‘длинноволосый’, ‘повелитель зверей’, ‘враг газелей’.

Таким образом, слова с сохранившейся внутренней формой действительно указывают нам и на какие-то свойства именуемых ими вещей, и на то, как по-особому эти вещи представлялись носителям данного языка.

Литература

Аврелий Августин. О христианском учении // Антология средневековой мысли. Теология и философия европейского Средневековья. Под ред. С.С.Неретиной. Том 1. СПб, Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2001.

Семиотика: Антология. Сост. Ю. С. Степанов. Изд. 2-е, испр. и доп. М., Академический проект; Екатеринбург, Деловая книга, 2001.

Соссюр Ф. Курс общей лингвистики // Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., Прогресс, 1977.

Степанов Ю.С. Семиотика. М., Наука, 1971.


[i] Следует сразу оговорить, что в данной статье слово «вещь» будет использоваться в его философском смысле – как именование какого-то отдельного объекта материального или духовного мира. Под вещью в этом её понимании могут подразумеваться предметы, живые существа, вымышленные объекты, абстрактные понятия и т.п.

[ii] Стоицизм – это одна из наиболее влиятельных философских школ эпохи эллинизма, возникшая на рубеже IV-III вв. до н.э. и просуществовавшая до конца II в. н.э.

[iii] В работах представителей римского стоицизма были предложены следующие латинские термины, которые используются в некоторых научных текстах до сих пор: signum ‘знак’, signātum ‘означаемое’ и signans ‘означающее’.

[iv] В качестве синонимов к этим терминам используются словосочетания план содержания и план выражения, введённые в научный обиход представителями датского структурализма (это направление ещё называют глоссематикой).


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру