Русский концепт слово-логос и его китайские аналоги дао и вэнь

Согласно доктринам основных письменных культур человечества в основе зарождения мира лежит духовное начало, которое древние обозначают разными терминами: Бог, Логос, Дао, Слово и т.д. «Слово» существовало до создания человека и непосредственно управляло инертной материей. Творение мира, согласно европейской библейской традиции, «совершалось не руками Бога, а Его Словом» [Рождественский 1990: 6]. Энергия и орудие, воплощенные в слове, «в основном так же», хотя и в других терминах, толкуются в конфуцианстве и индуизме. Таким образом, слово становится единой мерой создания и строения мира.

Другая функция, которая приписывается духовным началам во всех цивилизациях: сотворение человека и наделение его словом. Согласно акту божественного творения, человек создается по образу и подобию Божию. Это значит, прежде всего, что Бог «передает человеку дар слова», т.е. человеку дается способность нарекать имена животным, приводимым к нему Богом. Человек является единственным Божьим творением, которое наделено словом.

Творение мира связывается с теорией происхождения языка, которая Ю.В. Рождественским названа «логосической», поскольку имеет принципиально единый мысле-словесный образ для разных цивилизаций: библейской, ведической, конфуцианской. Различие состоит в том, что европейская традиция освящает эту идею авторитетом теологии и идея сотворения мира Словом становится краеугольным камнем европейской религии, богословия и средневековой философии, а в китайской традиции «логосическая теория, являясь влиятельной, не имеет богословского характера в силу отказа китайской философии от теистической идеи» [Рождественский 1990: 6].

В китайской литературе эта функция Слова-Логоса будет дана в двух понятиях Дао и вэнь: Дао означает правильный путь, а

вэнь – литература, или слово, пронизывающее и проявленное во всех явлениях бытия. Сопоставляя европейское понятие литература и китайское понятие вэнь, выдающийся русский китаист В.М. Алексеев пишет о «книге-вэнь как выразительнице древней правды-Дао» и приводит следующий отрывок из главы «Собственно о Дао» трактата Лю Се (V–VI в.) «Вэнь синь дяо лун»:

«Велико обаяние и сила вэни! Она ведь родилась вместе с небом-землей! В самом деле, и солнце, и луна, и горы, и реки – все эти линии и формы природы суть (проявление) Великого Дао! Когда родились два начала, мужское и женское, небо и земля, то человек, благодаря свойствам своей духовной природы, стал с ними в троицу. Ведь его душа есть пресуществление души

неба-земли! Родилась эта душа – и появилось слово. Появилось слово – и воссияла вэнь как проявление самобытно-произволь-ного Дао. Во всем, во всем есть вэнь! И в узоре туч, превосходящем всякое искусство, и в красе природы, не нуждающейся в художнике... Прислушайся к мелодии леса, звучащего как лютня, к ритму струящегося по камням ручья, который поет как нежная яшма или колькольчик, и увидишь ты, что каждая форма мира рождает себе особое выражение и, значит, каждый звук родит себе вэнь. Итак, раз бездушная природа сияет внешней красотой, неужели же ее одухотворенный сосуд (т.е. человек) останется без вэни? Нет, вэнь человека проявилась еще в тайниках его бытия. Фу Си (древнейший государь) дал ей первые черты, а Чжун-ни (Конфуций) окончательно окрылил ее формы. И тогда небо и земля нашли свое выражение в слове, которому сообщилась вэнь, и эта вэнь слова есть душа неба и земли. ...Дао через посредство совершенномудрого человека (Конфуция) показывает нам свою вэнь, а совершенномудрый человек вэнью слова являет людям Дао! Читаю в древней книге «Перемен»: «Волнующее мира движение заключено в письменном слове» и понимаю, что причиною этого является вэнь как выражение Дао» [Алексеев 1978: 51–52].

Характерно, что данные концепции могли появиться только после того, как человечество вступило в письменный период своего существования. Письменная культура меняет принципиальным образом и оценку анализируемых нами концептов слово – язык – речь по сравнению с предшествующим этапом дописьменного развития человечества.

Чтобы представить историческую эволюцию концепта слово, необходимо обратиться к предшествующему письменности – «устному» периоду жизни человечества. Фольклорная традиция, фиксирующая существование человека вне письменной культуры, предлагает, как выяснилось, принципиально иную оценку концепта слово, особенно если сопоставить его с концептами язык и речь.

Предпринятое изучение концепта слово в русской фольклорной и древнеписьменной традиции позволило нам прийти к следующим выводам:

1. В устном народном творчестве концепт слово выражает не столько значение единицы языка или отрезка текста (от одного слова да навек ссора), сколько становится одной из главных характеристик человека, становясь синонимом концептов язык и речь. Концепты язык – речь – слово в основном обозначают главную коммуникативную функцию языка как орудия устного общения и взаимодействия людей.

2. Основная задача фольклорных текстов о языке и слове – дать правила речевого поведения, предупреждая об опасностях и возможностях языка, речи, слова: «все беды человека от его языка», но «мал язык горами ворочает». Каждая пословица описывает конкретную ситуацию использования языка и имеет дидактические и эстетические функции.

3. Различие трех названных концептов состоит в том, что язык метонимически обозначает главное свойство человека как существа словесного, поэтому именно язык употребляется чаще всего в текстах пословиц. Концепт речь чаще обозначает распространение текстов, реализующих возможности языка, а слово нередко встречается, чтобы обозначить минимальную единицу языка, реализованную в отрезке текста.

4. В фольклорных текстах (и наиболее систематически в пословицах) реализованы наднациональные правила ведения и построения речи. При этом каждый национальный фольклор име-

ет свою образно-словесную систему, т.е. если русский скажет:

Я – про Фому, а ты – про Ерему, Я – про сапоги, а ты – про пироги, то китаец: Я – про запад, а ты – про восток или Дед говорит про курицу, а бабка – про утку.

5. В фольклорных текстах еще не встречаются значения концепта язык как 1) наречия, на котором говорит весь народ, 2) собственно нации, народа (язык = народ). Тем более, отсутствует значение слова как Логоса, т.е. единства Мысли-Слова, сакрального феномена, инструмента творения мира, синонима Создателя мира, жизни и природы – это значение обнаружится только в письменных текстах.

Именно переход к письменной истории человечества заставит по-новому взглянуть на данные концепты, поставив на первое место в европейской традиции концепт слово. Это утверждение иллюстрируется не только самим фактом называния главной науки, занимающейся языком – речью – словом, филологией, предметом которой становится слово, но и наблюдением над функционированием данных концептов в текстах классических русских филологических сочинений, где именно слово в многообразии его проявлений становится основным концептом «словесных наук».

Поясним сказанное анализом классических русских филологических сочинений, где употребляются концепты слово – язык – речь.

В первом русском научном сочинении, описывающем филологические дисциплины, «Сказании о седми свободных мудростех» (по нашему предположению написано в 1613–1620 гг.), концепт слово употребляется в двух значениях: 1) Слово Божие, Божественное Откровение («во плоти учением Слова») [Спафарий 1978: 141]; 2) слово обычно толкуется как речь – ср. у Николая Спафария в 1672 г. при объяснении науки грамматики: «Из речения же состоится слово... И есть слово речений сложение» [Спафарий 1978: 30], т.е. из слов составляется речь, а речь есть «сложение» слов.

Подобное объяснение слова как речи находим и в определениях риторики: «Риторика есть художество, яже учит слово украшати и увещевати» [Спафарий 1978: 31]. Поэтому неслучайно М.В. Ломоносов, формируя основной состав филологических дисциплин (а великий ученый, как известно, написал «Краткое руководство к красноречию» и «Российскую грамматику»), называет эти науки не языковыми или речевыми, а «словесными».

Наблюдения над письменными текстами Древней Руси также фиксируют приоритет слова над языком и речью. Как показывают источники, концепт язык значительно проигрывает в количестве употреблений концепту слово. Прежде всего, это видно по данным словарей древнерусского языка. Так, материалы Словаря И.И. Срезневского предлагают 28 значений концепта слово против 11 значений концепта язык. То же самое увидим в употреблении сложных слов по модели «доброязычие / добрословие»: согласно данным имеющихся словарей древнерусского языка, существуют 44 модели сложных слов по типу «добрословие / злословие» (например, благословие, красословие, хитрословие, златословие, истиннословие, любословие / баснословие, блудословие, блядословие, буесловие, вредословие и т.д.) против всего лишь 6 по типу «доброязычие / злоязычие».

Правда, важнейшим для развития концепта язык становится приобретение им в ранней письменной культуре новых значений «народ, племя», а также «люди, народ». Это связано с тем, что язык начинает ассоциироваться с нацией, осмысляясь как главное средство ее создания и образования. Впрочем, обозначений национального языка типа «русский язык» или «английский язык» на ранней стадии письменности еще нет.

Основным концептом в письменной культуре становится концепт слово – это доказывается количеством словоупотреблений и богатством значений, приписанных данному концепту. Слово обозначает не только единицу языка, речи, но и дар слова, различные жанры речи, при этом основное значение слова зафиксировано в главном культурно значимом тексте европейской культуры – Священном Писании: Слово есть Бог, Сын Божий – одна из ипостасей Святой Троицы, обозначающая Иисуса Христа.

Что же обнаруживается в китайской философско-филологиче-ской традиции? В одной из книг о сотворении мира «Цзян Цзи Вэнь (Тысяча иероглифов)» последовательно говорится о том, что в начале появились небо и земля, тьма и свет, вода и суша, верх и низ, стороны света, деревья и растения, а затем – человек, который наделяется даром слова. Таким образом, при отсутствии монотеистического начала мы видим в китайской традиции принципиально одинаковую последовательность сотворения мира из небытия неким духовным началом, которое в европейской традиции названо Богом, а в китайской традиции объясняется как Дао – правильный путь. Вот как пишет об этом академик В.М. Алексе-ев: «Это правило-дао, являясь абсолютной истиной, находящейся вне человеческого постижения, все же излучалось из своего предвечного состояния и шло почивать на одном из людей, ибо человек есть третья стихия мира после неба и земли» [Алексеев 1978: 49]. Очевидна аналогия с соответствующими категориями европейской философской мысли: подобно Богу, правило-дао представляется абсолютной истиной вне человеческого постижения, и, подобно Божественной благодати, идущей от Бога к человеку, правило-дао идет «почивать на одном из людей».

Принципы этого учения заповеданы в дошедших до нас книгах (вэнь) подобно книгам Божественного Откровения, при этом вэнь не простая письменность, а и есть «та самая правда, “правило”, путь-дао, которая древностью воплощена» [Алексеев 1978: 51]. Анализируя понятие «литература» в Китае, академик Н.И. Конрад пишет, что оно «известно каждому китайцу. Таким словом-термином «литература» является вэнь. Это слово и самое устойчивое, и самое древнее» [Конрад 1977: 546].

Слово вэнь со значением «литература» и шире «культура» часто встречается в первом памятнике классической китайской древности «Лунь Юе». Из этого памятника мы узнаем, что, в глазах Конфуция, входило в состав понятия вэнь как образованности и культуры. Вэнь содержалось в шу (эдикты, указы), ши (песни), ли (правила, нормы поведения), а потом стало «Шу-цзином» («Книгой истории»), Ши-цзином («Книгой песен»), «Ли-Цзи» («Книгой правил»). Сюй Ган соединил понятие вэнь (письменность, образование, просвещение, литература) с понятием «и» (искусство, умение).

Очевидно также, что слово вэнь приобретает в китайской философии значение не только литературы, но шире – некоего инструмента мироустройства, проникающего во все сферы бытия. Вэнь присутствует во всем, что есть прекрасного в этом мире – и здесь вновь напрашивается аналогия со Словом Божьим, которое, как полагает православная философия, проникает во все «видимое и невидимое».

Н.И. Конрад переводит концепт-слово «вэнь» как литература, рассматривая последнее в широком и узком смыслах. Широкий смысл понятия литература предполагает «все созданное на своем языке», а из него выделилось «то, что мы сейчас называем литературой в узком смысле слова: художественная литература как явление самостоятельное в отличие от других произведений слова» [Конрад 1977: 543].

На наш взгляд, в русской филологии существовало и восстановлено сегодняшней наукой традиционное понятие «словесности», которое обозначало в учебниках русской словесности «всю совокупность словесных произведений», куда входили лучшие отечественные произведения всех видов слова: и фольклор, и письма, и документы, и письменная, и литературная словесность (не только художественная литература, но и научная по разным специальностям, публицистическая), а сегодня входят также разнообразные устно-письменные тексты массовой коммуникации. Художественная литература в таком перечне является всего лишь видом словесности, хотя именно она стала для русской словесной культуры основным и наиболее ценимым видом речи. Такую разницу между словесностью и литературой отмечают все русские учебники по теории и истории словесности пушкинского времени, а стерто это различие было после реформ, проведенных в филологической науке в середине XIX века, когда была отменена риторика как теория разных видов прозы и приоритетом стали пользоваться именно тексты художественной словесности.

Анализ развитого состояния словесной культуры в русской и китайской традициях позволяет провести следующие аналогии:

1. В русской (европейской) традиции существует основное понятие слово, которое воплощает в себе идею Слова-Логоса, равнозначную идее Бога, Божественного сотворения мира и человека, который наделяется даром слова. Китайская культура воплощает идею творения мира, абсолютной истины и правильности пути в Дао, которое находит выражение в концепте вэнь, означающем все совершенное в мире и человеке как существе, способном выразить это совершенство в словесной форме.

2. Идея любви к слову, нашедшая выражение в европейской науке «филологии», реализуется в деяниях филолога как носителя культуры, а именно: создании, отборе и систематизации наиболее совершенных произведений слова, которые в более поздней науке ХХ столетия обозначены литературой, а в более ранней русской традиции выражаются термином словесность.

3. Существуют основные ключевые тексты русской и китайской культур (русскую культуру в данном случае мы рассматриваем как частное выражение одной из европейских культур) – это Священное Писание (Книги Ветхого и Нового Завета) и сочинения основателей китайской философии, исторического китайского мировоззрения (прежде всего, Конфуция и Чжоу-гуна). Эти главные тексты лежат в основе культур и именно из них начинают развиваться все последующие основные культурно значимые тексты.

4. Каждая словесная культура создает свою «филологию» как излюбленные, отобранные тексты культуры (ныне их называют также прецедентными в связи с тем, что они становятся образцами для последующих текстов). Каждая культура усилиями своих книжников создает свою антологию текстов, которую называют в русской традиции либо «словесностью», либо «литературой», а в китайской традиции называют вэнь.

5. Отбор основных культурно значимых текстов ведется по принципу украшенности речи, изящности слова, наиболее точно соответствующим в русской традиции понятиям красноречия в ранней традиции, художественности – в более поздней. В русской риторической культуре всегда ценилась традиция истинного (в противоположность ложному) красноречия, которое всегда требовало соответствия идеям истины и общего блага.

Литература

Алексеев В.М. Китайская литература // Китайская литература. Избранные труды. – М., 1978.

Аннушкин В.И. Русская риторика: исторический аспект. – М., 2003.

Конрад Н.И. Понятие «литература» в Китае // Избранные труды. Синология. – М., 1977.

Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. – М., 1990.
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru