Психологические зарисовки. Встречи

СПУТНИКИ

Киевский поезд. Мои соседи — молодая симпатичная пара, подсевшая на одной из станций. Вечер. Мы, не успев друг в друга всмотреться, разложили постель и дружно легли отдыхать.

Утром, собрав постели и себя, посмотрели друг на друга. Милые молодые лица. Оба закончили один вуз (переводчики). Он старше её, хотя выглядят ровесниками. Живут в Киеве. Сумка одна на двоих, квартира — тоже. А вот супругами их не назовёшь. Смотрю на руки. Колец золотых, новеньких, блестящих, как у молодожёнов, нет. «Как жаль, что подтверждается догадка». Опять гражданский брак или сожительство. Внешне кажется, что они созданы друг для друга. Но почему же новомодная идея останавливает этих, таких родных и «таких, как и в прежние времена» ребят от законного брака? Как же трудно сдержать себя, чтобы не сказать всё, что ты думаешь по этому поводу.

С трудом сдерживаюсь, успокаивая себя мыслью о том, что ты ничего о них не знаешь — не знаешь причин такого союза, отношений, желаний, чувств других людей. Ты не имеешь права. Но ты также не имеешь права, глядя на их смущённые лица, не сказать им о том, что счастье их могло быть полней, когда ты по совести, когда ты в ладу с собой, а не с новомодной идеей внебрачного сожительства, даже если «все так живут». Ведь неумолимые факты свидетельствуют о том, что эта почти «легальная» идея не только не укрепляет семью — она её разрушает: кризис семьи и разводы, брошенные дети тому подтверждение. Такова расплата за нарушение закона, не юридического, а духовного.

Мы разговорились. Говорили о политике, шутили, смеялись. В разговор включилась наша соседка, создалось единодушное согласие.

Наконец я не выдерживаю и, обращаясь к моей соседке, у которой «сын тоже живёт с девочкой, а счастья нет», начинаю по-житейски сетовать на новомодную тенденцию гражданских браков. Слава Богу, я нахожу поддержку. Молодые люди вслушиваются в разговор, слегка смущаются.

Как знать, может, им никто такого и не говорил, возможно, взрослые, родители поддержали такой союз. А я с некоторой надеждой думаю: «А вдруг хотя бы задумаются».

ВОЛОДЯ И АЛЕКСАНДР

Это мои студенты-заочники. Нет, они не друзья, между ними даже конфронтация, хотя и учатся в одной группе. Два человека, и каждый — целый мир. Эти наблюдения — плод работы на лекциях и практических занятиях по психологии.

Володя — молодой живой парень, открытый, симпатичный, с таким, пожалуй, и в разведку не страшно. Учится из-за диплома. Откровенно говорит о том, что психология — это не его: он «технарь», а человек с его сложностями не вписывается в Володину простоту. Хотя именно он решил одну из самых трудных для всех студентов психологическую задачу.

Чем же мне симпатичен этот парень? Живой, открытый, готовый прийти на помощь, смелый. Был опыт тюремного заключения, который привёл его к осознанию того, что в криминальном мире, в отличие от мира социального, общественного, всё просто, честно, там не надо лукавить, там есть свои законы, там есть своё товарищество, там всё ясно. И вор в законе — уважаемый человек, его уважают за смелость, независимость, решительность, открытость. Все эти качества, которых Володя не встретил в мире, а встретил лишь в тюрьме, вполне согласуются с его внутренним миром. После разговора, возникшего в группе, выясняется, что у Володи есть соответствующие его тюремному опыту идеалы.

Не знаю, удалось ли мне снять флёр романтики криминального мира, убедила ли я его в том, что эти качества сами по себе могут быть хороши только в одном смысле — если они служат добру, но откровенный разговор у нас получился. А вот духовность в том виде, как она представлена у Александра, Володя отвергает. И выразилось это во фразе, сказанной, когда они работали вместе в группе: «Не могу я с этими „духовными”».

Александр — сложный противоречивый человек. Выказывает себя «духовным», всякий раз дополняет, отвечает, видно, что разбирается в психологии, в вопросах духовного порядка. Я вдохновляюсь тем, что в группе нашёлся человек, который, в отличие от других, откликается на материал, заинтересован в нём.

На одном из занятий Александр садится недалеко от меня и нарочито кладёт на свой стол… Библию. Как бы «подтверждая» наше единомыслие. Да простит меня читатель, но это показалось мне чем-то неестественным. Зачем так заявлять о себе? Эта показная «духовность», к сожалению, проявилась в дальнейшем нашем общении в виде ёрничанья, неприкрытой агрессии. Было видно, что он неспокоен, чем-то неудовлетворён, и вообще ему скучно, скучно не только на занятиях — ему скучно жить. Он как будто всё или, по крайней мере, многое знает, и направленность на «духовное» обозначена для него чётко, но что-то его тревожит, не даёт ему покоя, радости, светящихся глаз. Как будто что-то мучает его. Он осознаёт причину своих проблем, мучается этим. Очень хочется надеяться, что он с этим справится.

Два человека, два мира. Как давно это уже было. И до сих пор среди нас живут мытари, кающиеся разбойники и фарисеи. И не являемся ли мы одними из них?

ДЕНИСЫЧ

Никогда не знаешь, что даст тебе встреча с человеком — радость, удивление или разочарование. Вообще-то обычно ничего и не ждёшь. Сколько людей знакомых и незнакомых встречаем мы в течение дня? В транспорте, в магазине, на работе, дома. Не так уж и мало. Разве всех упомнишь. Но есть встречи, которые почему-то запоминаются на всю жизнь, хотя внешне ничего особенного и не происходит. Просто поговорили, или понимающе всмотрелись друг в друга, или… случайно бросили или поймали чей-то взгляд, а может быть, услышали незнакомый, но доброжелательный голос из телефонной трубки. У каждого это свой уникальный, неповторимый случай, который запомнился ему на всю жизнь.

У меня такой случай произошёл, как всегда это бывает, совершенно неожиданно, в ситуации обыденной, от которой ничего не ждёшь.

Мне нужно было отремонтировать ручку-замок на балконной двери, так как дверь не закрывалась, отчего в доме становилось холодно. Я пошла в близлежащую школу в надежде найти плотника. Мне подсказали одного бывшего школьного плотника, Денисыча, сейчас пенсионера. Я оставила телефон. На следующий день он мне позвонил, и мы договорились о встрече. Когда он пришёл, первой моей мыслью было: «Пьющий». Он вежливо снял обувь, категорически отказался проходить обутый. Было видно подчёркнутое уважение к дому и людям, которые в нём живут. Затем началась обычная плотницкая работа. Человек он был уже не молодой, и я видела, скольких усилий ему это стоило. Он работал со всей старательностью, очень тщательно, был молчалив и спокоен. Я занималась своими делами и разборкой чего-то.

Наконец он закончил. С трудом обулся, жалуясь на давление и радикулит. Мне захотелось как-то отблагодарить его за труд, и, зная материальное положение пенсионеров, я положила немного больше денег, чем предполагалось, тем более что мне это не накладно, а для него было бы небольшим подспорьем. Он отсчитал положенное и на мою просьбу взять больше решительно отказался, сославшись на то, что мы так договорились. Видя его твёрдость, я не стала настаивать, так как почувствовала, что в этом отказе было что-то для него очень важное, какой-то внутренний протест — то ли против новой «морали», то ли против разбушевавшейся стихии денег. Сама не знаю почему, на глаза накатились слёзы, которые я с трудом удержала. Он понимающе посмотрел на меня и молча ушёл. Больше мы с ним не встречались. Не знаю, было ли такое отношение к работе и к людям его жизненной позицией, но точно знаю, что при прощанье состоялась встреча, — встреча двух душ, чувствующих и понимающих друг друга: Денисыча и моей. И хотя виделись мы всего несколько часов, но почему-то он всегда вспоминается мне с особым чувством нежности, которое можно испытывать только к очень близким людям.

НЕМНОГО О ДИАЛОГЕ

Как-то на одном из семинаров с учителями я попыталась рассказать немного о диалоге, сопоставив его с монологом. Кто-то из аудитории спросил меня, что такое монолог? Я ответила словами М. М. Бахтина, что монолог — это когда один человек не учитывает сознание другого человека. В этом случае человек монологичен.

О диалоге скажу кратко. В диалоге происходит встреча людей. Это не то общение, от которого иногда устаёшь либо которое тебя опустошает или приводит в раздражение и гнев. В диалоге происходит радость. Встреча людей в диалоге — это опыт взаимного восхождения и просветления, взаимной радости общения, иногда тихой и светлой, иногда восторженной, но всегда непременно радости. Думаю, что каждый из нас имел подобный опыт общения.

Что происходит в диалоге? Встреча двух духовных «Я». Духовное «Я» имеет разные проявления: сочувствие, голос совести, творческий подъём, светлую радость и тишину — все те проявления человеческой личности, в которых светло, широко и есть чем дышать. В духовное «Я» не вмещаются гнев, раздражение, ревность, зависть, недовольство. Всё это проявления так называемого наличного «Я». Если люди общаются на волнах духовного «Я», тогда происходит встреча, или диалог. Попасть в диапазон этих волн двоим или нескольким людям — значит совершить со-бытиé. Всякое со-бытиé — это радость встречи, радость узнавания себя в другом.

Иллюстрацией таких встреч будут приведённые ниже диалоги, которые состоялись в ходе психологического консультирования. Эти диалоги могут немного отличаться от тех, что происходят в нашей обыденной жизни, так как в консультировании свои задачи, но они могут нам послужить примерами того, как рождается диалог.

АНЯ

Аня — молодая женщина, студентка-заочница. Она, муж и ребёнок 2,5 лет — молодая семья. Живут в небольшом посёлке, строятся. Как и во всякой молодой семье, свои трудности, связанные с притиркой характеров, заботой о маленьком ребёнке, постройкой дома. А тут ещё родственники — любвеобильные бабушка и тётя по линии мужа, которые балуют ребёнка изобилием внимания, игрушек, обещают ему, малышу, отдельную комнату с компьютером, всячески пытаясь превратить единственного ребёнка в их семье в предмет особых забот и почитания.

И пока мать занята учёбой, постройкой дома и семейными хлопотами, непомерно большие претензии на малыша со стороны родственников мужа отрывают его от матери. Проблема Ани состояла в неприятии этой ситуации, в обиде на мужа, который поддерживает свою мать и сестру. Ане трудно было самой разобраться в травмирующей ситуации. Она чувствовала себя одиноким, никем не поддерживаемым воином, понимала, что так быть не должно, что её ребёнка «отрывают» от неё. Так как она пыталась приучить его к труду и дисциплине, а её родственники всячески баловали малыша, она раздражалась. Были конфликты, муж её не поддерживал, её сын ей не принадлежал, ребёнка забирали к бабушке, от которой он не хотел уходить в неблагоустроенный дом, к раздражённой маме, которая ещё и «воспитывает». Дом бабушки благоустроенный, там не наказывали, не приучали к труду и порядку, там было много игрушек и совсем не было требований. По существу, руководство в доме негласно осуществлялось матерью мужа, и муж её в этом поддерживал. У Ани — чувство бессилия, обида на мужа, раздражение, неясное понимание того, что происходит и что она должна делать в этой ситуации. Вот с этой ситуацией Аня и пришла ко мне.

Аня рассказывала, я её слушала, мне было искренне жаль собеседницу, тема её переживаний была близка мне. Мы говорили (говорила в основном она, я лишь уточняла, поддерживала, сочувствовала) минут 10—15. Я поддержала Аню в её стремлении правильно воспитывать ребёнка, в том, что родители отвечают за своего ребёнка и что так, как любит мать, никто любить не может. Любовь матери не может и не должна быть никем и ничем вытеснена или заменена. Возникло чувство взаимопонимания. После этого Аню «озарило». Она сказала: «Я, наверное, ревную? Я, наверное, завидую?» На что услышала в ответ: «Наверное».

Аня была готова к диалогу, к честному и, может быть, нелицеприятному разговору. Она уже была на стороне духовного в себе, но нуждалась в поддержке, распутывании своей сложной ситуации.

Результатом этой встречи стало горячее желание исправиться (избавиться от разъедающих душу страстей), желание духовного роста. На следующий день Аня подошла ко мне, выразила необыкновенную радость (признак состоявшегося диалога), попросила порекомендовать что-то из духовной литературы. Я порекомендовала почитать Т. А. Флоренскую, Авву Дорофея, митрополита Антония Сурожского и что-то ещё. Так состоялся мой первый профессиональный диалог, который никогда не забудется. Как не забываются все настоящие встречи.

«ДОЧКИ-МАТЕРИ»

Молодая женщина пришла на консультацию по поводу 16-летней дочери. Женщина была очень обеспокоена ненормальной привязанностью дочери к молодому человеку сомнительного, «криминогенного» поведения. Дочь понимает, что это не тот человек, с которым можно связывать свою жизнь, но оставить его не может. Мать рассказала, что ввиду не то застенчивости, не то непривлекательности дочери у неё не было опыта общения с противоположным полом, поэтому дочь, с одной стороны, не хочет обрывать эти отношения, не хочет быть одинокой, с другой — она понимает, что у этих отношений нет будущего и что он ей не пара. Мать видит мучения дочери, переживает о ней и не знает, чем помочь, так как сама находится в том же недоумении, что и дочь. Однако девушка нуждается в поддержке и подсказке со стороны взрослых, родителей (матери). Но мать не способна её оказать, так как сама не имеет твёрдой позиции на этот счёт. Ей жаль дочку во всех отношениях: что она одинока, что у неё такой «неподходящий» вариант, а с какой стороны жальче — мать определить не может. Вся семья втянута во внутренний конфликт дочери, что порождает жалость и непонимание, граничащие с отчаянием. Мать ищет помощи, чтобы выпрыгнуть из этого круга.

Я сочувствую матери. Выслушав её, говорю о внутренней силе — той силе духа человека, которая является главной и определяющей во всяком жизненном выборе. Сила духа — это было то ключевое слово, которое вмещало в себя смысл этой ситуации, было ключом, открывающим дверь замкнутого круга, в котором находилась семья. Это слово дало силу на изменение ситуации. Как родилось слово? Неизреченно.

По прошествии нескольких лет можно сказать: я почувствовала, что родители хотят разрешить эту ситуацию так, чтобы дочь была менее травмирована, что они склоняются в сторону разрыва с молодым человеком, но у них нет ясного понимания этой ситуации и поэтому ни у родителей, ни у дочери нет на разрыв сил.

На самом деле, вспоминая наш диалог, я не могу сказать, что такие рассуждения посетили меня. Тогда буквально в считанные минуты это ясное понимание ситуации возникло не в результате подобных рассуждений, а совершенно иным, диалогическим способом, как бы внезапно. Голос духовного «Я» лежал под спудом страхов и переживаний за дочь и не мог прорваться, хотя ждал своего часа. Мать с радостью восприняла «прорвавшийся» голос духовного «Я», казалось, что она ждала именно его, и это было то, что нужно. Поддержка духовного «Я» создала ситуацию единодушия.

Через несколько дней мать рассказала мне о том, какая неизреченная радость её посетила. Её лицо сияло. Это был свет духовной радости (которую, вероятно, она ещё не испытывала), свидетельствующий о том, что диалог состоялся.

СЛОВО

Этот диалог произошёл во время телефонного консультирования. Позвонила мама двух девочек-дошкольниц. Она была в отчаянии. Поводом для этого послужила очередная ссора с девочками. Это была не первая их ссора. Отношения матери и её дочерей зашли в тупик. Мама жаловалась на «ужасное» поведение девочек. «Ужас» поведения заключался, в основном, в их непослушании, несобранности и других мелочах, составляющих повседневную жизнь. Мать говорила о «лицемерии»: в присутствии других взрослых девочки прекрасно себя ведут — они просто ангелы, а с ней — это исчадия ада. Постоянные скандалы по поводу неорганизованности, недисциплинированности и других шалостей порождали отчуждение девочек от матери, противостояние, в котором уже невозможно было жить.

Подавленное состояние матери, отчаяние подтолкнули её обратиться за консультацией. Мы долго говорили по телефону. Разговор наш буксовал, она не «слышала», что-то «закрывало» её слух. Но по тому, что мы всё-таки не могли закончить разговор, было понятно, что она должна была что-то очень важное сказать и не менее важное для себя услышать. Я сказала, что разговор наш буксует, она это поняла. И вот, после достаточно длительной паузы её как будто прорвало. Наконец вышла та заноза, которая отравляла сознание и не давала жить матери спокойно, правильно воспитывать и воспринимать своих девочек.

Светлана была достаточно открытая и искренняя в проявлении своих чувств. Открытость, правдивость и честность во всём были её жизненной позицией, что импонировало мне и давало возможность найти взаимопонимание. И вот, как крик души, наконец вырвалась фраза: «Но это же нечестно — не гневаться, если они так себя ведут!» На что я ей ответила: «Гневаться не нечестно, гневаться безнравственно». Её как будто осенило, а скорее, отрезвило: она восприняла это исцеляющее слово, которое как по мановению палочки привело её в чувства. Она успокоилась полностью, была очень благодарна. Ей открылся новый смысл ситуации, который она не могла прежде увидеть. Этот смысл был сокрыт от неё. Чем?

Своей «правдой», создавшей проблемную ситуацию, с которой она пришла. На этом разговор наш закончился. У Светланы произошёл внутренний переворот. Причиной его было исцеляющее слово. К счастью, это слово было воспринято ею, условием чего стала готовность личности перейти на сторону духовного в себе. Я ещё не знала, почему гнев так устойчиво повторяется из ситуации в ситуацию, — до этой фразы я не знала причин, питающих такую реакцию. Мои предположения сводились лишь к тому, что внутри этой женщины сидит какой-то конфликт, какая-то своя личная и профессиональная неудовлетворённость, что, конечно, имело место, но не было основной причиной этих ссор. Лишь прорвавшаяся фраза дала толчок к осознанию проблем и рождению исцеляющего слова.

Анализируя эту ситуацию, можно сказать, что причиной такого тупика, в который зашла Светлана, было вполне правомерное желание оставаться до конца правдивой во всём, в том числе и в выражении своих чувств, независимо от их валентности. Тем более что ситуации, которые создавали девочки, как ей казалось, вполне заслуживают гнева. Отсюда следовало следующее умозаключение. Ситуации заслуживают гнева, нужно правдиво выражать свои чувства. Гнев — это честное проявление чувств. Это правильно. «Не гневаться — не честно». Опуская частицы «не», получаем: «Гневаться — честно», т. е. ситуация заслуживает гнева. Так возникла связь между нравственным («не честно») и безнравственным (гнев). Это была подмена одного другим в виде установки: гневаться честно. Когда Светлана слышит, что «гневаться не нечестно, гневаться безнравственно», то связь гнева с нравственностью, которая зафиксировалась в сознании, обрывается. Прежняя установка теряет смысл, разрушается и уходит из сознания. Женщина выходит из тупика, в который она попала по своей благонамеренности, благодаря тому голосу духовного в себе, который говорит не в рамках нравственных категорий, а в категориях совести.

На следующий день я пришла к ним домой посмотреть девочек. Я провела с ними несколько рисуночных проб, поговорила. Побеседовала с мамой, некоторые рисунки очень удивили Светлану и открыли ей глаза на своих дочерей. Она увидела их в новом свете, как будто открыла для себя. На прощанье девочки сыграли на флейте. Так романтически завершилась наша встреча.

Через пару лет я встретила Светлану с детьми на детском спектакле. Я спросила её: «Как дела? Как девочки?» Она была даже несколько удивлена вопросом и сказала: «Всё хорошо». И как бы в недоумении добавила: «Да я и сама не знаю, что это со мной было?» Я поняла, что вся та ситуация так далеко от неё, она её уже и забыла, как будто не с ней было недоразумение.

Для меня это был самый лучший ответ и результат, потому что она со своими девочками была на совсем другом витке отношений. Что может быть лучше, чем отказ от дурного прежнего?


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру