О пользе сочинительства: разговор с родителями

Любите ли вы читать? Раньше такой вопрос задавать взрослым было не очень-то прилично: считалось, что все обязаны любить читать. Теперь ситуация во всем мире иная - чтение вытесняется другими занятиями.

Второй вопрос воображаемой анкеты: Хотите ли, чтобы ваш ребенок любил читать?

- Ну,  -  оживятся многие,  - конечно!  "Чтение – вот лучшее учение", "Любите книгу – источник знаний" и так далее.  Для школы нужно.

А для жизни? Книга - не только источник знаний, но и средство воспитания чувств, развитие эстетического вкуса, воображения, памяти,  умственных способностей,  речи. Наконец, это прекрасный эмоциональный и коммуникативный тренинг  – способ понимать себя и других  людей.

- Но я же ему читаю!(Вариант: "Я заставляю его читать")

Любовь насильно не привьешь. Но можно создать условия для возникновения любви к чтению. Например, посочинять вместе с ребенком.

- Посочинять?!

Давным-давно одним умным педагогом было замечена важная взаимосвязь и сформулировано педагогическое  правило: "От маленького писателя – к большому читателю". Чтение и сочинительство (литературное творчество) – это две стороны единого процесса литературного развития. Ребенок, научившийся сочинять собственные тексты, лучше ориентируется (понимает,  разбирается) в текстах чужих. Делает это с большим удовольствием.

Итак, вопрос к родителям: Любители вы сочинять?

- И я тоже обязан сочинять? Но я же взрослый человек. Я не писатель. Помечтать могу, но сочинять?! Врать, что ли?

И вдогонку: - Я хочу, что б мой сын (дочь) выросли приспособленными к жизни людьми!

Я тоже этого хочу. Именно поэтому в детстве они должны наиграться, насочиняться всласть. Сочинительство для ребенка – не только школа мышления, но и настоящая арт- и библиотерапия.  Он проигрывает  в текстах свои собственные проблемы. Он учится самому главному – авторской позиции.
-  Какой еще позиции? Зачем?

Мудрой позиции. Умению встать над обстоятельствам. Умению встать на точку зрения другого человека, прожить его жизнь как бы изнутри – и, в то же время, видеть взаимосвязь обстоятельств, чувств, поступков и их последствий, то есть все причинно-следственные связи объективно, со стороны. Такую  удивительную установку воспитывает искусство.

- Он сможет посмотреть на свою жизнь как бы со стороны? А это ценно! Я ему сколько раз говорил: "Думай, прежде чем делаешь!"

И результат нулевой?
- Ну-у…

А в творческой деятельности все эти ценные качества воспитываются незаметно, как бы сами собой.

Со вздохом:
- Ладно, уговорили. Как мы должны сочинять? И сколько? И как долго - год, два?

Вовсе не год-два. Хватает нескольких совместных – очень увлекательных! – занятий, чтобы ребенок затем самостоятельно начал придумывать интересные истории.

- Ну, давайте методику. Я записываю.

Не методику я  вам сегодня дам – детский текст. Сочинил его пятилетний Вадик, который до занятий сочинять  не умел. После нескольких игр в сочинительство  в паре со взрослым, а затем с ровесником, он очень бойко (как и все дети этой группы детского сада) стал придумывать разные сказочные истории.

"Жили-были привидения, хозяева зоопарка", - так начиналась его сказка.

Хорошее начало, правда? Вот и придумайте с вашим ребенком продолжение этой фантастической истории. Это будет диагностика литературных способностей двух соавторов.  А, лучше, не соавторов, а взрослого-слушателя и ребенка-сочинителя. Взрослый помогает ребенку вопросами и своей заинтересованностью, эмоциональной вовлеченностью. Вот вам и сплочение семьи.

Присылайте ваше продолжение сказки: самые типичные варианты будут прокомментированы, а самые лучшие – еще и напечатаны в книге.

Успехов вам! А разговор о методике совместного сочинительства – впереди.

Что сочиняют и чего не сочиняют дети

Знаменитый норвежский писатель Юстейн Гордер убежден, что поскольку со времен появления первых мифов и охотничьих рассказов "человеческое сознание обладает глубоко эпической или повествовательной структурой", то вовсе "нет необходимости учить слушать рассказы, а также и рассказывать их" (См. Гордер Ю. Слово для мира, где нет читателей? // Библиотека в школе. – 2003. - № 18 (102). - С. 54-57). Писатель сравнивает способность сочинять с врожденным даром.

Увы, это всего лишь иллюзия! И она возникает только в условиях, когда "рассказ живет внутри нас, он живет с нами", то есть постоянно и незаметно воспроизводится многовековой культурной традицией. А если устная традиция в обществе уже исчезла, а письменной разновидности сочинительства еще не возникло,  если рассказа (эпоса) – устного или письменного – в данной традиции нет (а есть только видеопродукция)? О таком варианте развития общества Ю.Гордер как раз и пишет в своей статье: "…есть нации, которые шагнули… из устной традиции – в общество глобальной массовой культуры".

Наше общество традицией сочинительства – то есть своей великой литературой – по праву гордится.   Но уже  вырастают поколения как бы вне  этой великой культуры. И навыки сочинительства, как оказывается, им вовсе не присущи. Ведь навыки эти не врожденны, а воспитываются.

 Это хорошо видно на маленьких детях. Если с ребенком специально не занимались в семье, не выслушивали его фантазий и рассказов о себе, он не знает, что это значит, "сочинить совсем новую историю".  Он теряется. Или начинает вспоминать уже слышанное от кого-то.

То же дети, которые могут сами сочинять, нередко  придумывают странные с точки зрения взрослого тексты. В этих текстах нет событий! Там ничегошеньки не происходит. Нет поступков. Нет неожиданностей. Вся история укладывается в формулу ровного течения обыденных, привычных занятий, в некий "растительный" цикл жизнедеятельности: "проснулся - покушал – погулял – поиграл -  покушал – поспал".

"Мы, - продолжает писатель для старших подростков Ю. Гордер, - не живем виртуально или циклично, наша жизнь линейна и опирается на наши чувства".  Но жизнь людей в древности, в традиционных культурах, и жизнь маленького ребенка как раз циклична!

Это видно в подобных рассказах дошкольников. Бесконфликтность, бессобытийность этих детских историй  -  реакция на наш жестокий взрослый мир? Это мир детской мечты? Детский рай (все хорошее там уже есть и не нужно прилагать никаких усилий)? Психологи из МГУ с тревогой отмечают, что дошкольники в детских садах предпочитают играть в "мыльные" сериалы, воспроизводя не лучшие образцы взрослого поведения: сцены ревности, измен, жестокость, конфликты. В своих "безоблачных" рассказах дошкольники как бы компенсируют психологический ущерб от этого конфликтогенного жанра? Или они еще просто не умеют выстраивать интересную историю, то есть структурировать рассказ о собственной жизни? А если и пытаются это сделать, то нередко останавливаются на  трагических коллизиях (мальчик пошел в лес, и там его съел медведь) не доводя "ужастик" до счастливого выстраданного, заслуженного финала.

А как можно научиться структурировать свой рассказ – то есть сделать его интересным и поучительным для слушателей, иными словами, научиться воздействовать на слушателей в нужном направлении? Какие жанры – как образцы - для этого наиболее подходящи?

В первую очередь это, конечно, волшебная народная сказка, выросшая, как известно, из мифа. В ней не просто дана интригующая завязка: что-то неожиданное и, как правило, нехорошее произошло, нарушило привычный ход событий, но и даны способы преодоления возникших неприятностей, показано, как герой делает нравственный выбор, каковы последствия его поступка. И, главное, сказка вводит ребенка в волшебную реальность, где все может быть, где естественны любые превращения, где Добро и Зло полярны, а в конце всегда торжествует справедливость.

Вот мы сочиняем с дошкольником Сашей К. сказку про мальчика Антошу. Взрослый (обозначаемый в протоколе под буквой "В")  пытается своими вопросами вывести Сашу из обыденной, не сказочной реальности, из описания привычного круговорота действий. И это удается! Виден постепенный переход рассказчика от  личного детского опыта к сказочной реальности. Саша с помощью вопросов взрослого-слушателя открывает закон трансформации обыденного материала в фантастический и с удовольствием экспериментирует:

В.: Что с ним необычное стало твориться? Что с Антошей было? С.: Антоша пошел гулять на площадку – кататься на качелях, лазить, Через забор перелез, побежал к качелям. И он вдруг раскачался.  В.: Ага! С.: И он  сам испугался. И остановился. В.: Он не мог улететь в какую-нибудь Волшебную страну? С.: И он полетел с качелей, спрыгнул, упал. Качели вперед полетели, а Антоша убежал от качелей. И Антоша полез на горку. А горка, оказывается, была ржавая и грязная. И все равно поехал. И он переехал, уселся на попку на земле. И потом побежал полазать по лесенке. И он упал. И пошел домой, а дома никого нет: мамы-папы нет, бабушки с дедушкой нет. Его братика нету,  племянницы нету, папы. А оказывается, они уехали. И Антоша побежал на улицу опять погулять. А там выходят тигр, лев. В.:  Тигр или лев? С.: И лев,  и тигр. И слон. И велосипед стоит. Он забрался на велосипед и уехал от них. В.: Далеко? С.: Да. А они его не догнали. И он увидел маму – остановился, хотел что-то купить. Увидел сок, шоколад, коктейль. В.: Купил, да? С.: Да. И поехал дальше. А навстречу едут его папа, мама, бабушка, дедушка и его братик – на машине. И Антоша поехал обратно, за ними. Антоша приехал, велосипед поставил в гараж, папин. И Антоша побежал гулять. И опять Антоша увидел этого слона, тигра, льва. Страуса. В.: Еще и страус пришел? С.: Ага! И он, папа, вынул ему велосипед, и он уехал. А сам папа свою машину выгнал, поехал на мойку – она машины моет. В.: А Антоша опять далеко уехал? С.: Да. И увидел "Мак-Доналдс". И пошел в "Мак-Доналдс" чипсы себе покупать и попить. И пошел. И поехал дальше и увидел, продается кукуруза. Купил кукурузу и поехал дальше домой. В.: Тут и сказке конец? С.: Да.

Здесь две реальности – преобладающая обыденная и на миг показывающаяся сказочная. Они, эти полярные реальности, почти не пересекаются. Законы сказки еще не вступают по-настоящему в свои права. Но рассказчик уже заинтригован открывшейся его герою новой возможностью восприятия мира.

О том, как сделать детскую историю по-настоящему сказочной, - в нашей следующей статье.

Как страшное сделать нестрашным, или Зачем сочинять с детьми сказки

"Зрелая личность начинается с конфронтации и диалога с мощными судьбоносными силами, с признания их силы, но не в повиновении им", - пишет библиотерапевт Н.С.Кукарев. Неудивительно, что не всем юным авторам под силу выстроить позицию подлинного героя: принять ответственность за драматически сложившиеся обстоятельства, осознать необходимость для героя действия с целью изменения этих обстоятельств - совершение поступка и пр. Легче эти негативные обстоятельства не замечать; или внушить герою, что и без его нравственных усилий, без его доброго, бескорыстного поступка все само образуется чудесным образом; или смаковать, много раз проигрывать эти негативные обстоятельства, радуясь, что лично тебя (героя? автора?) они не затрагивают (тоже вариант защитной реакции, по мнению психологов, изучающих личность в стрессе); или, что совсем худо, конформистски подчиниться негативным обстоятельствам - "судьбоносным силам", посчитав их нормой (активно обманывая, тем самым, себя и других).

В творчестве детей дошкольного и младшего школьного возраста все чаще встречаются не только бесконфликтные тексты (о чем мы писали в прошлом номере), но и так называемые ужастики. Как к этому относиться? Бывают ли хорошие ужастики? И если да, то какими они должны быть?

Согласно М.Стасио, дети и подростки любят читать страшное, чтобы дать выход отрицательным эмоциям безобидным образом, найти ответы на свои тревоги, доказать свою смелость, чувствуя себя при этом в безопасности. Хороший ужастик содержит жестокость и насилие, которые не очень реальны и имеет хороший конец - тогда он поможет детям преодолеть их страхи в реальном мире, то есть выполнит свою психотерапевтическую роль.

К сожалению, массовая культура в изобилии поставляет "нехорошие" ужастики, расшатывающие нервную систему детей, внедряющие в качестве нормы жизни жестокость, насилие, культ потребления. Этим ценностям противостоит и настоящее искусство и специально создаваемые терапевтические сказки, воссоздающие идеальную реальность, показывающие образцы человеческих отношений, умиротворяющие, гармонизирующие внутренний мир ребенка.

Но важен и конфликт в произведении - вспомним, сколь драматичны народные волшебные сказки! О терапевтической роли жанров народной и литературной сказки написано, пожалуй, больше всего. Д.Ю.Соколов называет сказку испытательной площадкой для трудных эмоций и базовым руководством для превращения пугающих и запретных эмоций в приятные. Сказка – это  "не просто описание возможностей, но достаточно активное, хотя и недирективное, внушение. Чего? Чего угодно: моделей поведения, ценностей, убеждений, жизненных сценариев. ...Важной чертой сказки является то, что в ходе ее происходит трансформация. Некто маленький и слабый в начале к концу превращается в сильного, значимого и во многом самодостаточного. Это можно назвать историей о повзрослении".

К этому повзрослению дети-авторы приходят не сразу. В нашем первоначальном диагностическом срезе детского творчества, как уже было сказано, "нехороших" ужастиков слишком много. Жестокая современная реальность просвечивает сквозь традиционные сказочные покровы. Из народной сказки про животных (любимый жанр дошкольной педагогики) вылезает незапланированный ужастик. Как в этой трагической детской истории, где  взрослый медведь выступает против собственных детей:

Маша: Однажды жила девочка Аня. Э: И вдруг... Что произошло? Маша: И вдруг произошло... Э: Сказочное что-то... Маша: Сказочное. Э: Что в сказках бывает? М.: И вдруг медведь пришел, косолапый. Дом увидел Анин и сказал: "Чей это дом?". Э: И что? Маша: Девочка Аня испугалась. Медведь хотел зайти, никак не заходил. Э: Почему? Маша: Потому, что он в дверь не влезал. И она открыла ему дверь. Сказала: "Как тебя зовут?". А он сказал: "Меня медведь зовут косолапый". Он сказал: "Могу я войти?". А девочка Аня сказала: "Ты не влезешь в дом. Слишком большой!". Э: И что он? Маша: Дальше он позвал своих маленьких медвежат. Э: Какой умный! Маша: Сказали они: "Здравствуй! Можно войти?". Она сказала: "Можно войти, вы влезете". Рассердился косолапый медведь и вошел в дверь. Э: Межвежатки или он? Маша: И медвежатки и он. Сильно разломал дом. Девочка Аня хотела спастись и спаслась с медвежатками. А он еще больше рассердился и побежал за ней, чтобы взять своих медвежат. И так он не догнал и пошел домой. На следующий раз он сказал: "Я поймаю вас, ребята!". Э: Его дети от него убежали? Маша: Да. Э: Почему? Маша: Они к девочке Ане. Э: У нее жить? Маша: Да. Потому что они смогли войти в дом. Потом появился попугай. Сказал... увидел дом какой-то разрушенный. И он сказал этой девоке Ане. Э: Что попугай ей сказал? Маша: И он полетел в свой дом. А потом медведь прибежал. Э: Тот же? Маша: Да. И поймал их наконец. "Вот теперь, ребята, не убежите от меня!". И сильно расплакалась девочка Аня. Э: Тут и сказке конец? Маша: Да. Э: Грустная сказка? Маша: Да. Как из плохого конца сделать хороший? Самый простой вариант - "давление" взрослого, наводящие вопросы. Как, например, в этом отрывке из протокола  Вани:

Ваня: А потом он приехал, а он сказал: "Э!". И Баба-Яга его съела. Она ему затопила печку, а потом она его положила и съела. Э: Это вам сказку рассказывали? Ваня: Нет. Э: Сам? Ваня: Да. Э: Плохой конец? Ваня: Нет. Еще не конец. А хороший конец: он убежал от Бабы-Яги и прибежал опять домой. Он заснул. Хороший конец. Э: Это сон был? Ваня: Да. Э: Просто страшный сон? Ваня: Да.

Более сложный, но верный вариант - последовательное, систематическое литературное развитие ребенка, коррекция детских страхов в ходе совместного сочинения сказок. Взрослый в позиции "наивного" слушателя задает уточняющие вопросы, пытаясь разобраться в том, что происходит в детской сказке (а параллельно, помогая выстраивать "позитивный" текст).

Пятилетняя Хаяла  в начале наших занятий в детском саду плохо владела русским языком. Единственный литературный жанр, который ей был доступен, - ужастик. Вот дословный протокол ее сказки – со всеми речевыми ошибками:

Э: Что она может сделать? Хаяла: Жила-была одна девочка. Ее зовут Надина. Ушел на улицу и дальше ушла. И хотел на папину работу ходить, и не знала и не попала. Э: Не знала, где работа? Хаяла: Да. Э: Заблудилась? Хаяла: Да, заблудилась. А потом мама пришел домой, и никого не видел: и папу не видел, и дочку. Мама ушел на юлицу. Э: Искать? Хаяла: Да. И смотрел, и не видел дочки, и он тоже ушел. Э: А девочка-то где? Хаяла: Девочка? Девочка пропала. Мама тоже ушел, девочку не увидел, и пропала. Э: Кто их найдет? Хаяла: Их найдет папа. Папа здоровый!  Большой девочка, наркоман. Э: Кто это, наша девочка?! Хаяла: Нет, это мальчик большой.  Кусает. Это ужасно! И папа ее разбудил, и потом мальчик должна уходить.  А не уходил! Э: Это сын? Хаяла: Да. Мальчик папу разбудил. И потом вместе пошел. И большая. Снимал маску. И потом увидел папу. И вместе дочку нашел. И маму нашел. (Папа дочку нашел, а сын - маму). Э: И сказке конец? Хаяла: Да. Домой пришли. И у девочки был день рождения - праздник. А потом ушли и пришли домой. Ну, вот, казалось бы, хороший конец. Так нет, надо было мне спросить – и все испортить, все благолепие: Э: Этот наркоман - сын? Хаяла: Нет, большой мальчик. И кусает. Это ужасно. С пистолетом. Сделает - и все! /показывает руками/. И все. И никакого счастливого конца.

Но вот сказка Хаялы про девочку Аню через полгода после наших занятий:

Хаяла: Жила-была однажды девочка Аня. И она была уже не кукла, она превратилась в девочку - прекрасную королеву и принцессу. И мать была очень нехорошая мать!Э: Мачеха ее или мать? Х.: Мачеха, И мачеха очень плохая была женщина. Потому что ничего не разрешила этой королеве... Э: Принцессе? Х.: Нет, королеве. Мачеха ругала, сильно-сильно по попе дала. И вдруг заплакала. А тут отец: "А, вот ты мне жалуешься, говоришь, что "Дочка не слушает меня!". Выгоню я тебя отсюда, не хочу такую женщину, жену!". И все. И выгнал он такую мачеху. И мачеха говорит: "Ну, прости, прости - я нечаянно!". Но все равно выгнала. Потом уже мачеха пришла, извинилась перед дочерью-королева. Все равно не простила дочь ее. И потом этот царь был мальчик, этот... Э: Не взрослый, еще маленький? Х.: Да, маленький. И захотел... Все мальчики узнали, что королева - прекрасная. И все захотели жениться. А у всех мама не разрешала. Только его мама разрешила. И решил царь жениться на этой королеве. И все. Э: Вот и сказке конец, да? Х.: Вот и сказке наконец, вышел зайчик во дворец.

Первое, что бросается в глаза, -  это уверенное продвижение Хаялы в освоении русского языка.  Второе – поменялся жанр текста: вместо реальной истории-ужастика - традиционная  сказка. В построении сюжета чувствуются "восточные мотивы": мачеха покорна, отец - безусловный авторитет, главная героиня - неуступчива, не умеет прощать. Но важно, что Хаяла уже сама стремится к счастливому и справедливому концу сказочной истории, что она действительно усвоила структуру народной волшебной сказки. И помогли этому наши систематические занятия, где большую роль играли не только вопросы взрослого, но и особые дидактические карточки, а впоследствии  и участие в сочинительстве второго ребенка.  О том, какими должны быть карточки для развивающих литературных занятий, – в нашей следующей статье.