Европеизация Московской Руси

В январе 2014 г. вышел в свет первый номер нового научного журнала «Историческое образование», который готовится и выпускается силами историко-филологического факультета Российского православного университета (Православного института Святого Иоанна Богослова). Главный редактор журнала – доктор исторических наук, профессор С.В. Перевезенцев. Предлагаем вниманию читателей портала «Слово» одну из статей, опубликованных в этом номере. С полным содержанием журнала в электронном виде можно познакомиться на портале «Тезис.ru: Гуманитарные дискуссии»: http://thezis.ru/zhurnal-1-opisanie.html.

А в сущности, что такое Петербург?

— тот же сын Москвы,

с тою только особенностью,

что имеет форму окна в Европу,

вырезанного цензурными ножницами [1].

Когда речь заходит о европеизации в историческом прошлом нашей страны, то в большинстве случаев на ум приходит даже не мысль, а ассоциация — Петр I, Петербург — окно в Европу. Не умаляя заслуг первого отечественного императора, все же приходится признать, что любой процесс, к каковым относится и европеизация, — длителен и не может выразиться в форме сиюминутного ответа на чье-либо волевое решение. Тот факт, что европеизация России традиционно связывается с реформами Петра, скорее означает, что именно при этом государе были приняты окончательные решения о том, в какой форме «новое чужое» будет развиваться у нас.

Европеизация — давний камень преткновения для представителей различных течений общественной мысли. При этом оценочные суждения «европеизация — добро» и «европеизация — зло» нередко существуют не после, а до рассмотрения фактов.

Вряд ли стоит повторять общеизвестную истину «заимствование — не всегда зло». Однако всегда существует целый спектр возможностей адаптации «чужого» новшества в своих условиях.

Европеизацию можно рассмотреть и как более масштабный и всеобъемлющий процесс, нежели адаптация иностранных заимствований. Европеизация — это и становление нашего государства в качестве полноправного участника европейских процессов, выступающего на равных с другими странами континента. Данная тенденция связана с развитием в той или иной стране тех новшеств, национальная окраска которых может присутствовать в момент зарождения, но очень скоро размывается, поскольку новое явление объективно необходимо, берется на вооружение различными странами, получает развитие в каждой из них, сочетая и общее и особенное.

Влияние и роль европейского со второй половины XV века, когда Московское государство практически сложилось, и до начала XVIII века, когда столичная жизнь перекочевала в Петербург, постепенно возрастали, в XVII столетии сложившись в достаточно целостную систему. Европейское проявляло себя в самых разных сферах от веры до быта, входя в материальное и духовное.

Перечислить все новое, пришедшее из Европы в Россию, в рамках одной статьи — задача невыполнимая. Однако вопрос можно поставить по-другому. Каковы итоги заимствований европейских научно-технических достижений? Какова цена и итоги преобразования сознания, миропонимания, веры?

В другой плоскости вопрос о европеизации может звучать так: а насколько значимым было развитие Московского царства в рамках общеевропейских процессов? В свое время В.О. Ключевский писал об одном из типичных представителей правящей элиты Московской Руси — царе Алексее: «Он был не прочь срывать цветки иноземной культуры, но не хотел марать рук в черной работе ее посева на русской почве» [2]. Ограничилось ли дело только «цветками»?

Сфера, которую точно нельзя отнести к «цветкам», — закон и право. История Московского царства — история последовательного действия трех крупнейших законодательных сводов — Судебников 1497 и 1550 годов и Соборного уложения 1649 года. Нормы последнего памятника по признанию большинства историков во многом опережали свою эпоху, создавали базу правового регулирования не только для XVII века, но и последующих столетий. Между тем общеизвестно, что Уложение помимо многочисленных отечественных источников (судебников, указных книг приказов, царских указов, думских приговоров, решений Земских соборов, «Стоглава» и пр.) имело и источники иностранного происхождения. Греко-римские во многом связаны с Кормчей (Номоканоном). Исследователи отмечают, что в 144 из 967 статей Уложения прослеживается влияние Номоканона [3]. Не меньшую роль играл и Литовский статут 3-й редакции (1588). В историографии закрепилось мнение о том, что Уложение, несмотря на множество заимствований из иностранных источников, не стало их компиляцией. Авторы Уложения перерабатывали чужой материал, ориентируясь на основные тенденции развития московского права.

Поскольку право многофункционально и призвано регулировать отношения в различных иных системах: политической, экономической и пр., интересно проследить, каким образом процесс европеизации подобной системы отражался в правовых нормах, насколько русское право поспевало за новациями отечественными и общеевропейскими.

Рассмотрим данную тенденцию на примере экономической сферы.

Европейская мысль в конце Средневековья и особенно — начале Нового времени все более склонялась к мысли о том, что необходимо вмешательство государства в хозяйственную деятельность. Новое время было связано с зарождением и дальнейшим развитием капиталистических отношений. Его характерными чертами стали мануфактурное производство, общественное разделение труда, формирование внутренних рынков и мировой торговли, интенсификация денежного обращения.

Началось развитие торговой системы доктрин, экономической школы — меркантилизма, прошедшей в своем развитии с XV по XVIII век несколько этапов. Меркантилизм распространялся преимущественно в западноевропейских странах, таких как Англия, Франция, Голландия, Италия, Германия, в каждой стране приобретая свои специфические черты.

Ранний меркантилизм датируют весьма по-разному: одни до середины XVI века (видя его возникновение в период до Великих географических открытий), другие до XVII век включительно. Ранний меркантилизм направлен на удержание денежной массы в стране. Видя свою задачу в определении источника происхождения богатства, меркантилисты (в основном — представители купеческого сословия) отождествляли богатство с деньгами, искали способы увеличения денежной массы в стане. Запрещался вывоз из страны золота и серебра, повышались цены на все импортируемые товары, поощрялась хозяйственная деятельность, способствовавшая притоку в страну денег. Импорт ограничивался, государство подталкивало общество к приобретению товаров в своей стране.

Поздний меркантилизм исходил из того, что основной функцией денег является не накопление, а средство обращения. Лучшим способом получения денег считали торговлю, при которой стоимость вывозимых товаров превышает стоимость ввозимых. На смену теории активного денежного баланса пришла теория активного торгового баланса. Рекомендовалось вывозить золото и серебро для выгодных торговых сделок; завоевывать внешние рынки, вывозя отечественные товары с невысокими ценами и не облагаемые в своей стране чрезмерными пошлинами; допускать импорт товаров при сохранении активного торгового баланса в стране. Защита национальной экономики от иностранных конкурентов — протекционизм — стала одной из важнейших черт политики меркантилизма.

Развитие меркантилизма в России пришлось на XVII — XVIII столетия. Становление меркантилизма связывают с Торговым уставом 1653 г., а главное — с Новоторговым уставом 1667 г.

В XVII веке в России начали свое развитие мануфактуры, сложился всероссийский рынок. В рыночные связи включались новые территории, развивались как старые, так и новые центры торговли. Уже в 1620-е годы в таких крупных центрах, как Нижний Новгород, Тула, Суздаль количество торговых мест составляло от двух с половиной до пяти с половиной сотен, в Москве счет шел на тысячи. Развиваются сельские торжки и ярмарки, тесно связанные между собой. Например, Нижегородская Макарьевская ярмарка имела связь с украинским рынком через Брянскую Свенскую ярмарку, стала одним из центров формирования единого рынка.

В XVII веке существенно расширились торговые связи России с Европой. Россия торговала как с Западом, так и с Востоком. Центром морской торговли с западными государствами был Архангельск, сухопутная торговля с Западом осуществлялась через Новгород, Псков, Смоленск. Центром торговли с Востоком была Астрахань. Складывавшиеся торговые отношения с Индией и Китаем во второй половине XVII столетия повышали роль Сибири.

Предметом импорта западных государств были металлы (железо, медь, олово, свинец, золото, серебро) и изделия из них, ткани, химические товары. С Востока в Россию ввозились шелковые и хлопчатобумажные ткани, ковры, юфть, сафьян, пряности, нефть, ладан, мыло, золото, серебро, драгоценные и цветные камни, жемчуг.

Сама Россия торговала пушниной, кожей и изделиями из нее, холстами, грубым сукном, канатами, медом, воском, продуктами земледелия, животноводства (конским волосом, свиной щетиной, гусиным пухом и пр.), морского промысла и рыболовства (моржовой костью, семгой и рыбой иных сортов, икрой и пр.), продуктами переработки древесины.

Выбор торговых партнеров во многом зависел от таких факторов, как война и вера. Россия старалась не торговать с католиками, ее главными партнерами были протестанты, в основном нидерландцы, англичане, меньше — представители немецких городов [4]. На отношения с католиками во многом повлияла Смута, претензии государей Речи Посполитой на русский престол, систематические войны с этим государством. Протестанты не имели в России столь ярко выраженных политических интересов. С другой стороны, споры о вере с католиками имели более глубокие корни. Именно католиков, а не протестантов в православной России XVII века считали своими оппонентами.

Во второй половине XVII века система мер, адекватная торговле с Западом, должна была содержать черты позднего меркантилизма. Те меры, которые предпринимало русское правительство в предшествующий период, могли быть сходны с политикой государств, исповедовавших ранний меркантилизм, но вряд ли осознавались как некая целостная система.

История торговли Московского государства тесно переплетена с системой взимания различных пошлин, в том числе с иностранцев. Отдельные иноземцы во второй половине XVI — первой половине XVII в. могли получать индивидуальные царские грамоты, которые должны были подтверждаться при смене государя. Беспошлинная торговля даровалась взамен услуг, оказываемых торговцем царскому правительству: продажа за рубежом царских товаров, покупка для государя иностранных вещей и пр. Иностранные купцы, организованные в крупные союзы, могли направлять к русскому государю своих послов. Главный предмет переговоров — пошлины. Например, Любек, стоявший во главе Ганзейского союза, в 1603 г. на непродолжительное время добился права уплаты половинных пошлин. Иностранцев селили на специальных дворах, таких как Немецкий двор в Пскове. Они имели право торговать только на этом дворе, и только оптом. Продаваемый товар взвешивали, а все сделки записывались в таможенные книги двора. Пошлины взимались с «весчих» (тех, которые можно взвешивать) и «невесчих» товаров. Основной пошлиной в XVI в. была рублевая пошлина, которая могла составлять 3,5 — 4,5% от стоимости товара. Помимо этого брались дополнительные мелкие таможенные пошлины: мытная, свальная, пудовая (весовая), померная, гостиная, амбарная, палатная (коморная), погребная, поднавесная, поголовная, носовая (с лодки или с судна), и пр. Только в Пскове на Немецком дворе с середины XVI в. и до 1632 г. с иностранных торговцев взималось до 20 различных таможенных пошлин, одни отменялись, другие вводились [5].

Вопрос о пошлинах или освобождения от них Россия решала по-разному для каждой отдельной страны — торгового партнера. Так при Михаиле Федоровиче сохраняли свои привилегии англичане, голландские компании платили пошлины в половинном размере, немцы — в полном. Эти страны выполняли роль посредников России во внешней торговле, поскольку Россия не имела своего торгового флота. Столбовский мир со Швецией предусматривал «вольную торговлю» между двумя странами, и на шведский рынок систематически выходили новгородские купцы, обходившиеся без посредников. Русское правительство пыталось отслеживать те проблемы («обиды»), с которыми сталкивались наши торговцы. Среди них возможности запрещения розничной продажи, увеличения пошлин, ограничение выбора торговых партнеров, установления «заповедных» (не разрешавшихся для ввоза в Швецию) товаров и пр. [6].

Специфическим условием Московской Руси было поступление в страну золота и серебра из-за границы. Хотя мы и предпринимали неоднократные попытки поиска серебряных руд в XVII веке, но стали добывать драгоценные металлы только в XVIII столетии. Золото и серебро приравнивали к «весчим» товарам. В XVI в. с них тоже брали пошлину. В 1620-е годы серебро и ефимки приобретались таможенниками у иностранцев по договорной цене. В 1630 г. Россия, заинтересованная в развитие своего денежного хозяйства и прибыли от перечеканки иностранных монет, для поощрения их ввоза в страну отказалось от пошлин. В целом Россия показывала свою заинтересованность в притоке из-за границы золота, серебра и необходимых товаров. Однако не забывала об увеличении государственных доходов за счет введения новых таможенных пошлин с иностранцев.

В XVII веке наши купцы на отечественном рынке все более страдали от конкуренции иностранцев. С 1620-х до 1660-х годов шли постоянные челобитные русских купцов против допуска иноземцев на внутренний рынок. Развитие страны диктовало унификацию пошлин, создание единой таможенной системы.

Первым значимым шагом на этом пути стал Торговый устав [7] 1653 г. Он отменил подавляющие большинство мелких торговых сборов. Сохранились сборы на гостиных дворах и переправах через широкие реки, пошлина за перекуп «весчих» товаров, сборы с пушнины и рыбы. Вводилась рублевая пошлина, составлявшая 5 копеек (10 денег) [8] с рубля — т.е. (5%) со всех товаров. Исключением стала соль, при продажи которой уплачивали 10 копеек с рубля — (10%). Протекционистский по отношению к отечественным купца Торговый устав водил для иностранцев пошлину в 6% с цены товара во внутренних таможнях и 2 % проезжих пошлин в пограничных таможнях при вывозе русских товаров.

Попытки торговых людей утаить товар или занизить цену товара наказывались изъятием товара в пользу государя. Рецидив влек за собой не только изъятие товара, но и битье кнутом.

В 1654 г. на основании Торгового устава была составлена Уставная грамота. Она запретила взимать проезжие пошлины во владениях светских и духовных феодалов.

Протекционистская направленность экономической политики Московского двора после принятия Торгового устава и Уставной грамоты продолжала усиливаться. В 1667 г. появился Новоторговый устав [9], который считают первым таможенным тарифом [10]. Инициатором издания документа стал А.Л. Ордин-Нащокин.

Меркантилистский по своей сути Новоторговый устав был направлен на достижение активного торгового баланса. Средствами этого стали увеличение импорта из-за границы золота и серебра, стимулирование товарооборота для увеличения сбора таможенных пошлин, защита русского купечества от конкурентов — иностранных купцов.

Русские купцы торговали на территории всего государства, при доставке товара в тот или иной город предъявляли его таможне, а в случае продажи товара уплачивали пошлину в 5% (10 денег) с продажной цены.

Торговля иностранцев на территории России была резко ограничена. Во-первых, большинство иностранцев имели право торговли только в пограничных городах: Архангельске, Пскове, Новгороде, Смоленске, Путивле, Казани, Астрахани. Торговать во внутренних городах могли только те иностранцы, которые получали государеву жалованную грамоту. Во-вторых, торговля ограничивалась по времени — сроком ярмарок, а в третьих — перечнем товаров.

Условия торговли русских и иностранцев в порубежных городах также разнились. Товары русских людей облагались пошлиной с «продажной цены» в 5% — с весчих, в 4% — с невесчих; непроданный товар пошлине не подлежал. Деньги, явленные русским купцом на покупку иностранных товаров, облагались пошлиной в 4% (8 денег с рубля).

В порубежных городах иностранцы могли торговать между собой русскими товарами, уплачивая пошлину в 5%. За право вывоза товаров за границу России иностранцы дополнительно уплачивали пошлину в 10%, в противном случае товар конфисковался.

С валюты, привезенной иностранцем на покупку русских товаров, пошлина не взималась, но он был обязан объявить о ней в таможне. За утайку ввозимой валюты в порубежном городе взимался штраф в 10% от суммы ввоза; нелегальная валюта, провозимая внутрь страны, подлежала конфискации в казну. Проводилась скупка валюты по курсу: 1 золотой = 1 рублю; 1 ефимок любский = 1 полтине. Торговые расчеты на российском рынке проводились в серебряных копейках.

Импортные товары при продаже в порубежных городах облагались пошлиной по 5% — весчие, 4% — невесчие. (Исключение составлял ряд товаров, особенно — вина (питье) и изделия из сахара, при их продаже пошлина доходила до 50% и взималась за сам факт перемещения через границу, а не продажу). При провозе иностранцем товара во внутренние города России уплачивалась в валюте проезжая пошлина 10%. Помимо этого с иностранцев, торговавших во внутренних городах, взималась пошлина в 6% с неалкогольных товаров, с алкогольных — 15%. (Условия торговли восточных купцов были немного легче, чем западных).

Импортный товар иноземцы могли продавать только русским оптовикам. За продажу соотечественники или иному иностранцу товар подлежал конфискации. Иностранцы не имели право торговать в розницу, все торговые операции они могли проводить только через таможню.

Новоторговый устав с более поздними дополнениями действовал до 1755 г., когда был заменен Таможенным уставом. В нем отразились положения, характерные и для современного таможенного законодательства.

Если рассматривать меркантилизм как одну из доктрин, доказывавших необходимость вмешательства государства в хозяйственную деятельность, то Россия XVII века в полной мере может претендовать на право считаться меркантилистским государством. Меркантилизм здесь выражался, в первую очередь, не в сочинениях передовых представителей экономической мысли, а в законе. Одним из важных достоинств правовых актов, пожалуй, можно назвать тот факт, что они практически не могут иметь заимствованно-чуждый характер, не адоптированный к национальным условия. В этом случае закон просто перестает работать. Развиваясь в русле идей передовой общеевропейской экономической мысли, Россия извлекала из них все необходимое для регулирования своей внутренней и внешней торговли.

Еще одной сферой, жизненно важной для любого государства, является военная сфера. Все XVII столетие для России стало временем внедрения инноваций общеевропейского характера.

Европеизация русских вооруженных сил периода Московского царства во многом была предопределена изменением основного внешнего противника страны, ее имперскими устремлениями. Истоки Московского царства относились к тому периоду, когда страна, окончательно освободившись от ордынского ига, осознавала свои интересы в Европе. Основным противником России во внешнеполитических конфликтах XVI — XVII вв. стали Польша, Швеция, Османская империя. Вооруженные силы каждой из перечисленных стран обладали своей ярко выраженной спецификой. Бороться со всеми, не выведя армию на уровень лучших мировых образцов, становилось крайне проблематичным. Реформы войска данного периода — комплекс изменений в комплектовании, управлении, обеспечении, вооружении и обмундировании, стратегии и тактике боя и др.

В развитии вооруженных сил России рассматриваемого периода преобладали два вектора. Один из них выражался в постепенном становлении регулярной армии. Собственно об армии, а не о войске, можно говорить только в тот момент, когда вооруженные силы страны достигли уровня «регулярства». Если окончательное становление регулярства относят к эпохе Петра I, то зарождение — ко второй половине XVII в. Второй вектор — усиление роли огнестрельного оружия и родов войск, для которых оно являлось основным.

Реформы XVII столетия закрепили в сознании людей ранее неизвестную пару синонимов: «новый строй» — «иноземный строй». Соединения данного строя не заменяли, а дополняли соединения традиционные. К традиционным относились: в пехоте — стрельцы; в коннице — дворянское ополчение, конные стрельцы, городовые казаки; в артиллерии (пушкарском чине) — пушкари (служившие при крупнокалиберных и средних артиллерийских орудиях) и затинщики (действовавшие в бою при использовании малокалиберных орудий — затинных пищалей). Нестроевые чины были представлены воротниками (городской стражей), казенными кузнецами, казенными плотниками, казенными сторожами и рассыльщиками, зелейными, колокольными, шорными мастера, пушечными литцами, горододельцами, колодезниками, чертежниками.

К иноземному (новому) строю относились солдаты в пехоте; рейтары, драгуны, гусары — в кавалерии.

Вводя у себя иноземный строй, Россия могла ориентироваться на лучшие европейские образцы. К ним по праву можно отнести голландцев и шведов.

В Голландии развитие пехоты и артиллерии постепенно оттеснило кавалерию на второй план. В составе солдатских полков были как мушкетеры, так и пикинеры. К тому времени, когда в России стали развиваться солдатские соединения, общемировое первенство по значимости среди мушкетеров и пикинеров одержали мушкетеры. Им принадлежала главенствующая роль в бою. От их количества и качества подготовки во многом зависела победа. Развитие данных соединений влекло за собой новую (линейную) тактику боя. У голландцев роты на 2/3 состояли из мушкетеров и 1/3 из пикенеров. В бою рота строилась в 10 шеренг (пикенеры в центре, мушкетеры — по краям). Мушкетеры первой шеренги, выстрелив из своего оружия, контрмаршем отходили назад, перезаряжали мушкеты; вторая шеренга выступала вперед, стреляла и повторяла маневр. Так происходило до тех пор, пока очередь не доходила вновь до первой шеренги. Главным козырем становилась идеальная выучка при перестроении.

Согласно шведским образцам мушкетеры строились в 6 шеренг, могли перестраиваться в 3 шеренги. Шведы обеспечивали скорострельность благодаря постоянной тренировке солдат и усовершенствованию мушкета. Шведской пехоте не хватало глубины, атака шведов становилась сокрушительной тогда, когда пехотинцев поддерживала конница. Именно конница подверглась радикальному реформированию, став главной ударной и маневренной силой шведской армии. Право на выстрел из пистолетов получали только первые две шеренги всадников. Кавалерия шведов обучалась ведению атаки со шпагами и палашами наголо на максимально возможной скорости [11].

Если развитие пехоты и артиллерии во многом можно считать следствием пороховой революции, то конница — один из символов войска Средневековья. Ее корни более глубокие, а типы — более вариативные. Между тем традиционно конница ассоциируется со знатностью происхождения (будь то тяжелые и неповоротливые рыцари, будь то венгерские гусары, комплектовавшиеся по принципу один полностью вооруженный и экипированный всадник от 20 дворянских семей (по-венгерски «hus»-двадцать, «ar»-один, то есть один из двадцати [12])).

Когда рыцари канули в Лету, а гусары существенно преобразовались и распространились не только в Венгрии, но и армиях других европейских стран, в XVI века появились и такие виды кавалерии, как рейтары, драгуны. Рейтары появились в наёмных армиях Западной Европы, обычно выстраивались колонной от 15 до 17 рядов. Приближаясь к неприятелю, первая шеренга, разрядив во врага свои пистолеты, заезжала назад для перезарядки оружия. После этого аналогичным образом поступали одна за другой все остальные шеренги. К началу XVII века сформировался рынок рейтаров — наемников, состоявший преимущественно из немцев, служили в постоянных армиях германских государств, Польши, Швеции и др.

Драгуны, появившись в середине XVI века, изначально представляли собой пехотинцев, посаженных на коней, но воевавших в пешем строю. Совершенствование этого вида кавалерии пришлось на XVII — XIX века, когда они распространились в Швеции, Франции, Пруссии, Австрии, Англии и других странах. Параллельно с этими странами свой опыт развития драгунских формирований предпринимала и Россия.

Новшеств в военной сфере за XVI — XVII столетия (основная фаза развития Московской Руси) накопилось множество. Однако ни одна страна не действовала по принципу «если есть у других, то пусть и у нас будет — мы не хуже». Хорошо то, что эффективно, а эффективно то, что при наименьших затратах дает наибольший результат. Развитие того или иного рода войск во многом зависело от природных (ландшафтных) особенностей основных полей боя. Они предопределяли, как правило, ставку на конницу или пехоту. Пехота стала царицей равнинной местности. Пересеченный, сложный ландшафт в большей степени диктовал необходимость сочетания пехоты с конницей. Несовершенство огнестрельного оружия, необходимость его перезарядки в ручную ставил вопрос об эффективности рейтаров, вооруженных таким образом. В целом ряде стран тактике рейтарского боя предпочитали атаку конницы на быстрых аллюрах с холодным оружием в руках.

К тому моменту, когда Россия заинтересовалась иноземным строем, Европа накопила достаточный опыт. Мы имели более или менее удачные образцы, из которых можно было выбрать. Мы имели свою базу, которую можно было совершенствовать.

Первым, кто попытался ввести у нас иноземный строй, был М.В. Скопин-Шуйский. По его распоряжению летом 1609 году швед Х. Сомме обучал в Новгороде 18-тысячное русское войско, сформированное в основном из крестьян-ополченцев. Это соединение удачно проявило себя в борьбе против Лжедмитрия II, но было разбито в Клушинской битве 24 июня 1610 года. В Смуту иноземный строй стал эпизодическим явлением, так и не прижившись.

Смута закончилась, страна восстановилась, появились новые лидеры, способные к проведению реформ. Следующей вехой военного реформирования с внедрением европейских новшеств стала реформа Лесли — Филарета. То, что за военной реформой стоял патриарх в России XVII века вряд ли можно считать парадоксом. Роль, миссия высших духовных иерархов здесь выражалась в реализации способностей и духовного, и государственного деятеля.

Реформирование пришлось на конец 1620-х — начало 1630-х годов. Россия готовилась к войне с Речью Посполитой. Как всегда в XVII веке, при привлечении иностранных специалистов, у нас отдавали предпочтение протестантам перед католиками. Шотландец по происхождение А. Лесли служил сначала Речи Посполитой (Сигизмунду III), затем России, затем Швеции (Густаву Адольфу), затем по рекомендации шведского короля прибыл в Москву. Лесли стал одним из создателей и организаторов русской армии европейского образца, участвовал в подборе офицеров, закупке оружия и обмундирования, непосредственно в боевых действиях в качестве главного военного советника воеводы М.Б. Шеина. Значительное количество командиров полков нового строя были шотландцы и англичане: Т. Унзин, Я. Вильсон, Дж. Матейсон, В. Кит, А. Кроуфорд, П. Кинемонт, Т. Сандерсон [13].

Россия была не прочь использовать наемников из Швеции, Дании, Нидерландов, Англии, однако вместо запланированных 5 000 удалось набрать только 4 000 человек. Препятствий было несколько. Во-первых, запрет шведского короля Густава Адольфа на проведение найма в его войсках; во-вторых, требование русской стороны к наемникам предоставить рекомендацию прежнего командира, которая удостоверяла также тот факт, что человек не был дезертиром с прежнего места службы [14].

Становилось очевидно, что без привлечения своих не обойтись. Весной 1630 года русское правительство начало запись в солдатские полки желающих из числа детей боярских, а затем — из татар, новокрещенных, казаков, с 1632 года — из числа всех желающих, бывших свободными [15].

Из всех европейских моделей организации солдатских полков русские посчитали наиболее оптимальной модель из 8 рот в полку, каждая по 120 мушкетеров и 80 пикинеров. Был создан первый рейтарский полк, а в нем драгунская рота. По советам иностранцев должен был состоять из 12 рот по 167 рейтаров. Русский рейтарский полк с драгунской ротой насчитывал 2 400 человек. В 1633 году сформировался самостоятельный драгунский полк из 10 рот [16].

Смоленская война была проиграна Россией. «Новый строй» в том количественном и качественном составе, как в военные годы, не сохранился, но и не исчез окончательно. Когда все части нового строя были распущены, драгуны собирались на ежегодные смотры и привлекались к службе на южных границах России. По указу 11 апреля 1635 года в Тулу с воеводами Большого полка князьями И.Н.Хованским и Н.Ф.Мещерским были направлены под непосредственным командованием ротмистра Христофора Рыльского гусары, рейтары и «всяких чинов люди» в количестве 735 человек, а также 2146 человек иноземцев [17]. В этот момент «новый строй» в целом был сведен к иноземным наемникам из числа единоверцев (сербов, греков, молдаван), кальвинистов и лютеран. Их задача заключалась в оберегании границы от крымцев, ногайцев и черкас. Необходимые люди набирались с разрешения правителей европейских государств, при обязательных смотрах и проверках в России [18].

В середине XVII века началась новая волна развития иноземного строя. В 1647 г. был опубликован первый печатный русский военный устав «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» — вольный перевод одного из немецких уставов начала XVII столетия — сочинения директора военной академии Иоанна Нассау в Зигене И.Я. фон Вальгаузена «Kriegkunst zu Fuss». В 1649 г. было сформировано два солдатских полка в шести заонежских и трех лопских погостах, численностью 7902 человека, и полк солдат в 1000 человек в Старорусском уезде [19]. В период Тринадцатилетней войны с Речью Посполитой и Швецией (1654-1667) на службе находилось до 55 солдатских полков (50-60 тысяч солдат). По рекомендациям полковника фон Буковена (Бокховена) боярину И. Д. Милославскому [20] за основу комплектования солдатских рот брался восьмишереножный строй; 2/3 — мушкетеры, 1/3 — пикинеры. Тринадцатилетняя война доказала боеспособность рейтарских подков, их численность выросла до 18 тысяч человек. Одновременно развивались и драгунские формирования. Изначально был сформирован драгунский полк численностью 1600 человек, делившийся на 12 рот, по 120 рядовых в роте, и имевший свою артиллерию в составе 12 малых пушек с пушкарями и с запасом по 24 ядра на пушку [21]. В 1653 г. был дан указ набрать в «украинных» городах 6000 человек в драгунскую службу; в1658 г. в Белгородском разрядном полку предусматривалось сформировать пять драгунских полков общей численностью в 7300 человек. Было набрано меньше предусмотренного — 5000 человек, распределенных по четырём полкам [22]. В последующие годы правительство неоднократно проводило новые наборы в драгунскую службу. Сколько было в России данного периода гусарских соединений, историки спорят, в начале 1660-х в гусарском полку насчитывалось 358 человек [23].

Тот факт, что «законодателями мод» в военной сфере данного времени выступали голландцы и шведы, не означал отсутствия желания русских применить военный опыт других своих соперников. Гусары в этом отношении показательный пример. Мы не пошли по пути Западной Европы, где гусары в XVII веке представляли разновидность легкой кавалерии. Нашим образцом стала Речь Посполитая с гусарами — тяжелой кавалерией. У польских и по их подобию русских «крылатых гусар» доспехи состояли из шлема, нагрудника, наспинника, нашейника, наплечников и наручей. «Крылья» — 2 стержня длиной по 1,1 метра, округло загнутых сверху и обшитых кожей, в расщеп которых вставлялись перья, по одним данным крепились к наспиннику, по другим — к луке седла [24]. Вряд ли полный («крылатый») комплект формы мог сочетаться с условиями боя, скорее — с парадными выездами.

Многократное увеличение численности контингента «иноземного строя» в III четверти XVII века предопределил невозможность обходиться иностранными наемниками. Основной массой становились свои, но одновременно с этим вставали вопросы: кто они, к каким социальным категориям принадлежат, каким способом набираются в военную службу. В этот время Россия использовала три способы комплектования вооруженных сил: служилые по отечеству, служилые по прибору, даточные. При комплектовании драгунских и солдатских полков в Смоленскую войну основную роль играл «прибор», а в качестве приборных категорий выступали дети боярские, новокрещены, татары, стрелецкие и казачьи дети и родственники, а также все «охочие» люди [25]. В Тринадцатилетнюю войну усилилась практика набора в службу даточных людей. В большинстве случаев в солдаты брали в год 1 человека со 100 дворов вотчинников, помещиков, монастырей. Существовали случаи, когда по 1 даточному брали 2 раза в год с 20 дворов. В рейтары брали крестьян, принадлежавших различным светским и духовным лицам (патриарху, митрополитам, архиепископам, епископам, монастырям, боярам, окольничим, думным людям, стольникам, дворянам московским и городовым и другим), со 100 крестьянских дворов одного рейтара в год. При сборе в рейтары с думских, дворцовых, московских и городовых чинов государство придерживалось принципа взимать только с тех, кто не в службе сам: с думных людей — «кто не в службе и не в посолствах», с остальных перечисленных категорий — «которые от службы отставлены за старостью и за болезнью». Для пополнения рядов драгун брали даточных «с Украинных городов и с волостей, с торговых людей и с крестьян, которые живут за царем и за монастырями» [26].

Иноземный строй, как известно, способствовал распространению в России системы европейских чинов. В солдатском полку из 8 рот первая (полковничья) считалась старшей, вторая была подполковничьей (полуполковничей), третья — майорской, остальные пять — капитанскими. Управление полком осуществлялось старшим командным составом: полковником, полковым поручиком, полковым сторожеставцем (майором) [27]. В более поздний период во главе солдатского полка мог стоять и генерал. Во главе роты стоял капитан, его помощником являлся поручик. Третьим офицерским чином роты был прапорщик. К младшим командирам относились сержанты и капралы [28]. В рейтарском полку из 12 рот первая была полковничьей, вторая — полуполковничьей, третья — майорской, девять остальных — ротмистрскими. (Хотя иностранцы советовали вводить драгунские полки, состоявшие, как и рейтарские, из 12 рот, первый русский драгунский полк имел в своем составе только 10 рот). В каждой рейтарской роте из начальных людей были: поручик, прапорщик, ротный квартермистр, 3 капрала, 2 подпрапорщика. В полку полагалось иметь полковых писаря, обозника, судью, квартермистра, лекаря с помощником, полковых и ротных трубачей, полкового профоса с помощником, седельного мастера и кузнеца [29].

Иноземный строй в России изначально не подменял, а дополнял традиционно русскую организацию войска, но использовал ряд принципов, отвергавшихся ею. Дело вовсе не в том, как назывались командиры разных уровней: воеводы, головы, полуголовы, или полковники, полуполковники, капитаны и т.д. Русская система была «заточена» под местнические правила и нормы. В ней господствовали представления о почетности и непочетности тех или иных видов службы. В феодальной иерархии служба дворян — это служба в поместной коннице, и наоборот — служба в коннице — право элиты. В новом строе — рейтарская конница — социально разношерстная категория. До середины XVII века рейтары набирались исключительно из дворян и детей боярских; в марте 1654 г. эти категории в рейтары записывать запретили; в 1659-1660 годах рейтаров формировали из дворян и детей боярских, казаков, даточных людей, холопов, монастырских слуг; после Тринадцатилетней войны рейтарские полки снова превратились в дворянскую конницу нового строя. Из 12 тысяч рейтар, числившихся на службе в начале 1670-х годов, лишь в 77 южных городах в рейтарах было 10 658 дворян и детей боярских [30]. Из-за проникновения в рейтары на том или ином этапе даточных и приборных категорий (низких социальных слоев) данная служба не могла считаться почетной, но правительство систематически распространяло ее на родовитые категории, считавшие своим правом местнические, почетные службы.

В военных условиях главным требованием оставалась боеспособность при оптимальном взаимодействии всего контингента. Перед русским правительством отрывалась альтернатива: либо единый состав с европейскими чинами без местничества, либо мудреная система подчинения при сохранении местничества. В одночасье отменить институт местничества с несколько вековой историей было крайне сложно: элита могла пойти против правительства. Период Тринадцатилетней войны стал временем компромисса. В каждый полк (Большой, Передовой, Сторожевой и пр.) назначали главного воеводу, его основных «товарищей» (второго и третьего воеводу), а также особого воеводу — начальника над полками нового строя. Ему и подчинялись полковники, командовавшие соединениями иноземного образца [31].

Армия, принципы ее комплектования и управления и т.д. практически всегда испытывают тягу к унификации. Русско-иноземный «конструкт» III четверти XVII века унификации противоречил и долго сохраняться не мог. В царствование Федора Алексеевича и русское государство, и высшее общество в достаточной мере были подготовлены к тому, что отменить главную преграду на пути европеизации армии — местничество. Реформа местничества совпала с военно-окружной реформой. Эта реформа попыталась сохранить и развить основные перспективные нововведения предшествующего периода. Продолжилось формирование разрядов. К концу 1670-х годов XVII века их насчитывалось 10: Белгородский, Северский (Севский), Новгородский, Смоленский, Казанский, Тобольский, Томский, Енисейский, Рязанский и Украинный (Тульский). При Федоре был упразднен Тульский (Украинный) разряд, фактически не существовавший к тому времени, и вновь образованы Московский, Владимирский и Тамбовский разряды. В 1681–1682 гг. Тамбовский был объединен с Белгородским разрядом. Разряды комплектовали отряды и полки, которые представляли собой самостоятельные корпуса, включавшие все рода войск, тогда имевшиеся в русской армии. Города, входившие в разряды, делились на корпусные или дивизионные (генеральские) и полковые, в которых в мирное время квартировал один рейтарский, солдатский или регулярный казачий полк. Помимо этих городов оставались крепости [32].

С 1679 г. дворяне записывались в полковую службу, которой считалась только служба в регулярных полках пограничных разрядов. В 1680 г. царским указом стрелецким головам было велено называться полковниками, полуголовам — подполковниками, сотникам — капитанами и служить «против иноземского чину, как служат у гусарских и у рейтарских и у пеших полков» [33]. Это решение закреплялось «Соборным деянием об отмене местничества» [34]. Стрелецкие приказы, ранее состоявшие из 500 человек, были переформированы в тысячные полки. В «Росписи перечневой ратным людем» в регулярные полки были записаны: дворянство сотенной службы, городовые приказчики и выборные должностные лица, городовые стрельцы и пушкари, воротники и затинщики. Дворяне формировали конные полки, «служилые по прибору» — пехоту. За скобками реформы практически остались только Государев двор и приписанные к нему «выборные дворяне» из городовой службы.

Новый крупный виток военного реформирования пришелся на период правления Петра I, при котором основой пехоты стали солдатские полки, а кавалерии — драгунские, практически сведенные на нет в последние два десятилетия XVII века. Петра нередко укоряют за невысокое качество его кавалерии, однако в условиях столь крупного военного конфликта, как Северная война, преимущественными становились те формирования, которые было легче быстро пополнять при постоянных и огромных потерях. Пусть Петр предпочел драгун рейтарам, но ему было из чего выбирать: за XVII век иноземный строй стал для России своим.

В целом иноземный строй как европейское веяние в отечественной военной сфере XVII столетия — явление широкомасштабное, развивающееся, преемственное от царствования к царствованию, от одной военной кампании к другой. Реформирование русских вооруженных сил по европейским образцам сочеталось с рядом других реформ данной области. Заимствование, переосмысленное с учетом национальной специфики, иноземный строй невозможно охарактеризовать при помощи категорий «плохо — хорошо». Его внедрение происходило на разных этапах более или менее успешно, но отвечало потребностям России, определявшей свое место и свои позиции в Европе.

Разные направления европеизации, связанные с распространением в Росси инноваций общеевропейского (общемирового) характера, носили позитивный характер, способствуя развитию любой страны. Термин «научно-техническая модернизация» применительно к России XVII века для многих покажется искусственно принесенным из более поздней эпохи. Между тем, то, что приносило в этот период пользу России как европейскому государству, было связано с развитием техники и передовой мысли.

Европеизация Московского царства имела и иную сторону, далеко не столь однозначно радужно-позитивную. Речь идет о влиянии европейского на сознание русских людей, базой которого являлась вера.

В сфере религии, церковно-государственных отношений, просвещения можно найти множественные примеры многоаспектности и сложности взаимовлияния «чужого», в том числе европейского, и традиционного (национального). Бурные изменения, происходившие здесь в рассматриваемый период, предопределяли тот факт, что «иностранное», «чужое» одного периода выступало в роли прижившегося, «своего» в другой. Для Руси — составной части восточно-православного мира европеизация церковной сферы, в первую очередь, была связана с влиянием западного христианства — католицизма и протестантизма.

Однако «чужое» выходило за рамки католическо-протестантского. Русская Православная Церковь, в конце XVI века ставшая автокефальной (самостоятельной от Константинопольской патриархии), в середине XVII века испытала новое влияние византийских традиций в виде грекофильской реформы. Инициаторами выступили не только часть высшего духовенства, но и само государство. Интерес последнего состоял не столько в троеперстном крещении вместо двоеперстного или поясных поклонах вместо земных, сколько в усилении своего влияния на православном Востоке, присоединении новых или ранее утраченных территорий. Развивая на протяжении XVI — XVII столетий идею «Москва — третий Рим», Россия постепенно превращалась в ведущую державу данного региона. Первые Романовы считали себя преемниками византийских императоров. Например, царь Алексей не исключал возможности, что в будущем ему суждено владеть Константинополем и всеми православными народами, находящимися под мусульманским игом. Постепенно другой веской причиной проведения реформы по греческому образцу становилось воссоединение с Россией Украины, чья церковная практика сходилась с греческой и рознилась с московской. Непризнание же малороссов строго православными могло породить вражду между Северной и Южной Русью.

Инициатива государства в проведении грекофильской реформы проявилась достаточно рано, когда царь Алексей и его духовник протопоп Благовещенского собора в Кремле Стефан Вонифатьев отправили в 1648 г. в Печерский монастырь Киева к епископу Зосиму своего посланника с просьбой прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для государева дела» — исправления богослужебных книг. Не получив желаемого, в 1649 г. реформаторы были вынуждены обратиться с аналогичной просьбой к Киевскому митрополиту. В Москву прибыли Арсений Сатановский и Епифаний Славинецкий. Подготовкой Библии, сверенной с греческими текстами, их деятельность не ограничилась. Славинецкий вплоть до своей смерти был одним из основателей и лидеров «эллинистической» партии при Московском дворе. При Федоре Алексеевиче его дело продолжил его ученик Евфимий, при царевне Софье с 1685 г. — братья Иоанникий и Софроний Лихуды и их ученики. В руках этой партии находилось книгоиздательство, типографская славяно-греческая школа.

Несмотря на то, что грекофильская реформа не затронула догматы религии, а свелась к унификации церковных книг и молитв, ее восприняла как чуждое значительная часть русского общества. Реформа породила Раскол.

Проблемы раскола и необходимость закрепить результаты христианизации иноверцев заставляли государство критически взирать на систему церковного управления. В качестве решения вновь был предложен опыт Византии. Решения Большого Церковного собора 1666 — 1667 гг. отразили пожелания греческих иерархов о введении в России церковного управления по древнему византийскому образцу, когда Поместная церковь делилась на крупные митрополии, в подчинении которым находились мелкие епископии. Данная практика не согласовалась с той, что существовала на Руси. Здесь традиционно все кафедры были равны, а каждая подчинялась только главе церкви [35]. Согласно государственному проекту, подготовленному к осени 1681 г., патриарху должны были подчиняться 12 митрополитов и 70 архиепископов и епископов (60 из последних — через митрополитов). При этом количество епархий увеличивалось до 72, все они входили в состав патриаршего и 12 митрополичьих округов (от 2 до 20 в каждом). В полной мере данное решение реализовано не было, было учреждено лишь несколько новых епархий.

Эллинистическая партия постепенно превратилась из носителей чужого в защитников своего, сыскавших поддержку патриарха Иоакима. Насколько быстро смогло бы осуществиться данное превращение в условиях чистого противостояния эллинистов и старообрядцев судить сложно, но значимым фактором в поддержку эллинистов стали еще более европейские веяния, нежели те, сторонниками которых были грекофилы. Оппонентами эллинистов стала «латинствующая» партия, яркими представителями которой выступали Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев.

Богословский спор между Славинецким и Полоцким о времени пресуществления [36] Святых Даров, начавшись в 1660-1670-е гг., в 1680-е гг. вышел на площади и улицы, получил отклик не только у богословов. Славинецкий отстаивал позицию греков и православных ученых, мнение Полоцкого согласовалось с «западными учителями», католическим богослужением.

Учитывая роль церковных деятелей в просвещении и образовании того времени, нельзя не обратить внимания на политику государства. Казалось бы, что приглашение эллинистов для проведения грекофильской реформы должно было автоматически закрепить за ними первенство в деле просвещения. Однако для образования детей царя Алексея Михайловича решили привлечь Полоцкого, а не Славинецкого.

Приближение Полоцкого к особе государя и царской фамилии повлекло за собой комплекс новшеств европейского характера, к которым относились и новая система образования, и новое направление в издательском деле, и новое направление в развитии только что возникшего придворного театра, и распространение стихосложения и пр. Нельзя сказать, что инициатива всех этих нововведений исходила от Полоцкого, скорее — он смог воплотить в действительность потребности царского двора, сделать ощутимым и реальным то, что существовало в смутных планах и замыслах.

Еще в середине 1660-х гг. Полоцкий организовал в Заиконоспасском монастыре школу для молодых подьячих Тайного приказа. С 1667 г. он стал учителем царских детей: Алексея Алексеевича, Федора Алексеевича, Софьи Алексеевны. С. Полоцкий воспитывал будущих государей в духе системы семи свободных искусств, заменившей традиционно русскую систему словесного учения. Обучение семи свободным искусствам или грамматичное учение — европейская система, предполагавшая изучение грамматики, риторики, диалектики, арифметики, музыки, геометрии, астрологии. В России учение производилось на латинском, греческом и славянском языках. Предшествующий курс словесного учения сочетал обучение грамоте (орфографии, этимологии, синтаксису и прософии (ударение и произношение)) с обучением пению по крюкам (донотной системе записи музыки).

При ученике Полоцкого царе Федоре Алексеевиче Заиконоспасский монастырь — колыбель новой системы обучения в России стал базой для создания Славяно-латинского училища (гимназии).

Одна из идей публицистики Полоцкого — призыв обогащать свой ум конкретными знаниями, развитию которых должны способствовать школы и библиотеки. Эти взгляды разделяли царь Алексей, Б.И. Морозов, А.С. Матвеев, царевичи Алексей Алексеевич и Федор Алексеевич, ставшие собирателями и обладателями немалых по представлениям того времени библиотек. Московский двор становился двором читающим. С третьей четверти XVII в. в библиотеках помимо духовных произведений появились книги светского характера — грамматики, лечебники, арифметики, космографии, книги по истории, генеалогии, географии, анатомии… [37] Для чтения царя и его окружения выписывались и переводились в Посольском приказе многие из европейских журналов и газет [38].

Заслуга Полоцкого и в том, что именно он познакомил Московский двор с образцами пиитики того времени. Вирши Полоцкого — образец, где смывается грань между символом и реальностью, где мудрость и дом царя Алексея уподобляются библейской мудрости Соломона. Полоцкий показал и каноны отождествления реальных лиц с мифическими или силами природы, что было популярно в это время. Так в одном случае он сравнивал царя и царицу с небесными светилами; в другом — отождествлял с планетами царских детей [39]. Опыты стихосложения числились не только за учениками Полоцкого, но и его покровителем — царем Алексеем. Последний пробовал свои силы и в акростихе. Так называемое «тарабарское письмо» к Матюшкину состояло исключительно из собственных имен; если их подписать одно под другим получался стих «Барт (вместо брат) как тебя здесь не стало, меня и хлебом с закалою накормить некому» [40].

Полоцкого нередко считают первым русским писателем, попытавшимся ввести в русскую литературу такой жанр как пьеса. Особый интерес вызывает «Комедия притча о блудном сыне», состоящая из 6 действий, каждое из которых заканчивается хором и интермедией. Если сравнивать эту пьесу с южнорусскими или западными образцами, то в форме видны значительные расхождения: в ней не соблюдается единство действия, все группируется около главного героя, нет ни одной аллегорической фигуры — необходимой принадлежности так называемой школьной драмы. Полоцкий шел по следам не немецких, а польских драматургов, не вдававшихся в нравоучительный символизм [41].

Пьесы Полоцкого стали украшением репертуара первого в России придворного театра, идея создания которого появилась еще в 1660 г. [42], но осуществилась только в 1672 г.

Театр — показатель того, что в осуществлении своих планов по внедрению европейских новшеств Московский двор был готов спокойно использовать любых пригодных к делу лиц без оглядки на их вероисповедание. Специалистов «комедию делать» изначально предполагали найти в Курляндии [43], затем поручили организацию театра преподавателю при Баумановской церкви пастору лютеранской саксонской общины в Москве И.Г. Грегори. (При этом пропаганда протестантизма при царе Алексее была строжайше запрещена, а Соборное уложение за совращение из православия предписывало смертную казнь [44]). Театральные постановки обеспечивал многонациональный штат: Л. Рингубер и И. Пельцер, писавшие пьесы, «перспективного дела мастер» голландский живописец П. Иглис, переводчика Посольского приказа Ю. Гибнер (переводивший на русский язык иностранные пьесы), русский учитель Ю. Михайлов, музыканты С. Гутовский, Т. Газенкрух и дворовый оркестр А.С. Матвеева [45], молодежь Немецкой и Мещанской слобод [46], инженер Н. Лим и др. На сцене допускалось и иностранное платье, и иностранная речь, переводившаяся толмачами. Так куплеты в балете «Орфей» пелись на немецком, а музыкальное сопровождение, хотя и считалось проявлением язычества, окончательно закрепилось («без музыки так же нельзя танцевать, как и без ног», — сказали царю постановщики) [47].

Театр не смог пережить царя Алексея Михайловича, его сын Федор не был театралом. Зато «латинствующая» партия продолжала держаться в фаворе. После смерти Полоцкого в 1680 г. основную роль в последние годы жизни и царствования Федора Алексеевича играл Сильвестр Медведев. Медведев — справщик Печатного двора и руководитель созданной при Федоре светской Верхней типографии, продукция которой была проклята патриархом Иоакимом.

Не считаясь с мнением духовенства, Федор в 1682 г. утвердил «Привилей Московской академии», чья деятельность должна была получить финансовую и юридическую автономию, а выпускники — преимущество при занятии высоких государственных должностей [48]. При Голицыне в Москве появились и обосновались иезуиты; торговцы Давид Кодзини и Товия Тихановский, обосновавшиеся в Немецкой слободе, открыли здесь школу.

Покровительство латинствующей партии, оказываемое последовательно Алексеем Михайловичем, Федором Алексеевичем и В.В. Голицыным при царевне Софье, фактически поставило вопрос о претензиях государства на первенство в деле просвещения. Государство стремилось определить, какие нововведения ему необходимы, и подобрать исполнителей, готовых максимально полно их воплотить.

Противовесом «латинствующим» устремлениям государства выступала Церковь, не ставшая бессильной и безвольной. Когда южнорусские киевские иерархи в 1688 г. высказались в пользу православного учения, Медведев был отстранен от должности старшего справщика Печатного двора. Церковный собор, проходивший в январе 1690 г., осудил католическое учение о времени пресуществления Святых Даров и запретил ряд сочинений Симеона Полоцкого, Петра (Могилы), Иоанникия (Галятовского), Лазаря (Барановича) и других. После падения Голицына в 1689–1690 гг. был осужден протестант Квирин Кульман, в 1690 г. высланы из Москвы иезуиты [49].

Особенность реформ, затрагивающих духовную сферу, в Московской Руси, пожалуй, состояла в том, что все нововведения должны были вписаться в систему двух начал — священства и царства. Не находя поддержки с обеих сторон, нововведения оказывались недолговечны.

С последнего десятилетия XVII в. и в период реформ Петра I в России усилилось влияние протестантизма. Хотя начало протестантизма здесь совпало с княжением Василия III, русские охотно использовали протестантов на разных службах, позволяли иметь свои общины, но боролись с протестантской пропагандой. С началом петровских реформ ситуация изменилась. «От злоглагольств люторских, кальвинских и прочих еретиков объюродели, совратясь от стезей отцов своих, говоря: «Для чего это в церкви так делается? Нет никакой в этом пользы, человек это выдумал, и без этого можно жить» — говорил патриарх Адриан, видя как знатные и простолюдины, реализуя «заповеди» Всепьянейшего собора Петра, хвастаются непосещением Церкви из-за похмелья [50]. Если связка «протестантизм — пьянство» была лишь ассоциацией, то отрицание особого божественного авторитета духовенства, принятое у протестантов, представлялось русским иерархам гораздо большей угрозой.

«Всячески царем должны есмы повиноватися в делах гражданских; пастырем же высочайшим в делах к вере надлежащих» писал местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский в «Камне веры», одним из последних пытаясь отстоять традиционную идею симфонии светской и духовной властей, не сочетавшуюся с протестантским подчинением церкви главе государства. Ф. Прокопович — главный идеолог петровских преобразований из лиц духовного звания сам был не чужд идеям протестантизма даже в теоретическом богословии [51], но его деятельность выходит за хронологические границы периода Московского царства.

Западничество в русском просвещении оказалось «миной замедленного действия» для русской Церкви и традиционных для России церковно-государственных отношений. Конечно же нет ничего плохого ни в театре и театральном искусстве, ни в развитие литературы и музыки, ни в системе грамматичного учения. Проблема состояла в том, что привлекаемые для реализации этих новшеств «просветители» сочетали в реалиях того времени светскую деятельность с богословской. Развивая на русской почве иностранные идеи в одной сфере, они неизбежно являлись проводниками принципиально иных постулатов в другой. В отрыве от других факторов это было существенно, но не смертельно для самодержавно-православного Московского царства. Однако «в отрыве» не получилось. Сыграло свою роль и развитие абсолютизма, в России стремящегося взять Церковь под свой контроль; и разрыв преемственности между реформаторским курсом первых Романовых и реформами Петра I, не столько получившего свою власть по наследству, сколько добывшего ее в борьбе; и углубление влияния протестантизма, когда от использования в своих целях протестантов перешли к применению базовых идей данного учения, и многое другое.

Хотя европеизация в разных сферах общественно-государственной жизни Московского царства имела разные последствия, поверхностной, осуществлявшейся на уровне заимствования «приятных безделушек» или форм проведения досуга она точно не была. Ее последствия, как положительные, так и отрицательные, имели далеко идущие последствия, предопределяли историческое развитие России на многие десятилетия вперед.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Салтыков-Щедрин М.Е. Дети Москвы. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 20 т. М., 1971. Т. 12. С. 395 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.rvb.ru/saltykov-shchedrin/01text/vol_12/01text/0369.htm (дата обращения: 25.07.2013);

2. Ключевский В.О. Царь Алексей Михайлович. // Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990. С. 116;

3. Климов А.Ю. Влияние греческого Номоканона на русское светское законодательство в русле церковно-государственных отношений (конец Х — середина XVII вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2006. С. 15;

4. Демкин А.В. Западноевропейские купцы и их приказчики в России в XVII в. М., 1992. С. 5, 11; Цветаев Д. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890. С. 2;

5. Таможенная пошлина с иноземных торговцев // Новости краеведения Пскова [Электронный ресурс]. URL: http://druzhkovka-news.ru/tamozhennaya-poshlina-s-inozemnyx-torgovcev/ (дата обращения: 25.07.2013);

6. Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией (АИ). Т. V. Спб., 1843. С. 203;

7. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Т.I. Спб., 1830. № 107;

8. В течение XVI—XVII название «копейка» закрепилось за 1⁄100 рубля, название «денга» — за 1⁄200 рубля. В XVIII века название «денга» изменилось на «деньга»;

9. Российское законодательство X — XX вв.: В 9 т. Т. 4. Законодательство периода становления абсолютизма. М., 1986 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/ntorg_ust.php (дата обращения: 28.07.2013);

10. Осокина И. История таможни // Историк — общественно-политический журнал [Электронный ресурс]. URL: http://www.historicus.ru/istoriya_tamojni (дата обращения: 28.07.2013);

11. Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи: традиции и новации. М., Белгород, 2002. С. 49-55;

12. Цвиркун В.И. Гусары в русском войске XVII века. // Военно-исторический журнал, 1993. №6. С. 69;

13. Пенской В.В. Британские военные специалисты и русская армия в XVII веке // Научная конференция «Россия — Британия» // [Электронный ресурс]. URL: http://www.kreml.ru/ru/science/conferences/2003/Russia-Britain/thesis/ (дата обращения: 20.07.2013);

14. Вайнштейн О.Л. Россия и Тридцатилетняя война 1618 — 1648 гг. Очерки из истории внешней политики Московского государства в первой половине XVII века. М., 1947. С. 97-102; Львова Д.Л. Формирование полков «нового строя» как элемент подготовки России к Смоленской войне (1632-1634). // Социум: проблемы, анализ, интерпретации. 2005. Выпуск IV. С. 118-119;

15. Волков В.А. Войны и войска Московского государства. М., 2004. С. 392-393;

16. Сташевский Е.Д. Смоленская война 1632-1634 гг. Организация и состояние московской армии. Киев 1919. С. 109; Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи… С. 143 — 144; Волков В.А. Войны и войска Московского государства. С. 397-398;

17. Книги разрядные по официальным оных спискам изданные с высочайшего соизволения II отделением собственной е.и.в. канцелярии. СПб., 1855. Т.2. Ст.764-765;

18. Буковен И.Ф. Перевод с галанского письма, что подал боярину Илье Даниловичу Милославскому рейтарского строю полковник…// Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Вып. 6. М., 1995. С. 7-9;

19. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 27. № 29. Лл. 1-7, 14; № 75. Лл. 15-26; Дополнения к актам историческим (ДАИ). Т.3. Спб., 1848. №№ 65, 67;

20. Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII — ХХ вв. Т. VI. М., 1995. С. 8; Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи…С. 144, 169;

21. Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XV — XVII вв. М., 1954. С. 136-137;

22. Акты Московского государства, изданные императорскою академией наук (АМГ). Т. 2. Спб.,1890. №№ 539, 542; Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XV — XVII вв. С. 140-142.

23. АМГ. Т.3. СПб., 1891. С.340; Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства…С.385;

24. Мельник Б.В. Коллекция доспехов «крылатых гусар» из Львовского исторического музея. // Памятники культуры. Новые открытия. 1983 год. Л., 1985; Витебская старина. Витебск, 1885. Т.4. Отд.2. С.349, 354;

25. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедициею Императорской академии наук (ААЭ). Т. 3. Спб., 1936-38. С. 430-431;

26. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000. С. 155- 158;

27. Бескровный Л.Г. Очерки по источниковедению военной истории России. М., 1957. С. 67;

28. Учение и хитрость ратного строения пехотных людей. Спб., 1904. С. 58, 62 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.runivers.ru/bookreader/book53949/#page/63/mode/1up (дата обращения: 29.07.2013);

29. Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи… С. 48-55, 144;

30. РГАДА. Ф.210. Приказной стол. № 286. Л. 111; ПСЗ. Т. 1. № 522;

31. Дворцовые разряды (ДР). Спб., 1850-1855. Т.3. Ст. 36;

32. Богданов А.П. Царь Федор Алексеевич. 1676-1682. М., 1994. С. 23-24;

33. ПСЗ. Т. 2. № 812;

34. ПСЗ. Т. 2. № 905;

35. Протоиерей Лев Лебедев. Патриарх Иоаким // Десять Московских патриархов. «Вече», М. 1995 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/patr/patr.htm (дата обращения: 29.07.2013);

36. «Пресуществление» — термин, которым в учении православной церкви с XV века, а в учении католической церкви с XI века определяется способ пребывания тела и крови Иисуса Христа в таинстве евхаристии. С точки зрения православное церкви пресуществление хлеба и вина на Божественной литургии в Тело и Кровь Христову происходит после троекратного призывания Святаго Духа во время молитвы «Сотвори … хлеб сей». По учению римской церкви пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Христову совершается на возглашении слов Спасителя «Примите и ядите»;

37. Ключевский В.О. Исторические портреты. С. 109; Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989. С. 362;

38. Медовиков П. Историческое значение царствования Алексея Михайловича. М., 1854. С. 226;

39. Хромов О.Р. "Царский дом" в цикле С. Полоцкого на новоселье // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 2. М., 1989. С. 217-278. Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat http://www.dissercat.com/content/lichnost-i-mirovozzrenie-tsarya-alekseya-mikhailovicha-v-otechestvennoi-istoriografii-xix-xx#ixzz2i0BbUI58 (дата обращения: 16.10.2013);

40. Бартенев П.И. Предисловие к собранию писем царя Алексея Михайловича. // Собрание писем царя Алексея Михайловича. М., 1856. С.II- III;

41. Морозов П.О. История русского театра до половины XVIII столетия. Спб., 1889. С. 121;

42. Гурлянд И.Я. Иван Гебдон — комиссариус и резидент. Ярославль, 1903. С. 49;

43. Морозов П.О. История русского театра… С. 125;

44. Барсов Н.И. Протестантизм в России. // Христианство. М., 1995. Т.II. С. 408;

45. Всеволодский-Генгросс В. История театрального образовании в России. Т. I. Спб., 1913. С. 59;

46. Богоявленский С.К. Московский театр при царях Петре и Алексее. Материалы. М., 1914. С. 26-27;

47. Игнатов С. Начало русского театра и театр петровской эпохи. Пг., М., 1919. С. 8;

48. Богданов А.П. Царь Федор Алексеевич. С. 38; Богданов А.П. Борьба за организацию Славяно-греко-латинской академии // Советская педагогика. 1989. №4. С. 128-134;

49. Полознев Д. Ф. Московские патриархи Иоасаф II, Питирим, Иоаким и Адриан // [Электронный ресурс]. URL: http://www.sedmitza.ru/lib/text/436206/ (дата обращения: 16.10.2013);

50. Протоиерей Лев Лебедев. Патриарх Иоаким…;

51. Барсов Н.И. Протестантизм в России. // Христианство. М., 1995. Т.II. С. 410.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Барсов Н.И. Протестантизм в России // Христианство. М., 1995.

2. Бартенев П.И. Предисловие к собранию писем царя Алексея Михайловича // Собрание писем царя Алексея Михайловича. М., 1856.

3. Бескровный Л.Г. Очерки по источниковедению военной истории России. М., 1957.

4. Богданов А.П. Борьба за организацию Славяно-греко-латинской академии // Советская педагогика. 1989. №4.

5. Богданов А.П. Царь Федор Алексеевич. 1676-1682. М., 1994.

6. Богоявленский С.К. Московский театр при царях Петре и Алексее. Материалы. М., 1914.

7. Буковен И.Ф. Перевод с галанского письма, что подал боярину Илье Даниловичу Милославскому рейтарского строю полковник… // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Вып. 6. М., 1995.

8. Вайнштейн О.Л. Россия и Тридцатилетняя война 1618 — 1648 гг. Очерки из истории внешней политики Московского государства в первой половине XVII века. М., 1947.

9. Витебская старина. Витебск, 1883-1888 (Т.1, 4, 5).

10. Волков В.А. Войны и войска Московского государства. М., 2004.

11. Всеволодский-Генгросс В. История театрального образовании в России. Спб., 1913, Т. 1.

12. Гурлянд И.Я. Иван Гебдон — комиссариус и резидент. Ярославль, 1903.

13. Демкин А.В. Западноевропейские купцы и их приказчики в России в XVII в. М., 1992.

14. Игнатов С. Начало русского театра и театр петровской эпохи. Пг., М., 1919.

15. Климов А.Ю. Влияние греческого Номоканона на русское светское законодательство в русле церковно-государственных отношений (конец Х — середина XVII вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2006.

16. Ключевский В.О. Царь Алексей Михайлович. // Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990.

17. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. М., 2000.

18. Львова Д.Л. Формирование полков «нового строя» как элемент подготовки России к Смоленской войне (1632-1634) // Социум: проблемы, анализ, интерпретации. 2005. Выпуск IV.

19. Медовиков П. Историческое значение царствования Алексея Михайловича. М., 1854.

20. Мельник Б.В. Коллекция доспехов «крылатых гусар» из Львовского исторического музея // Памятники культуры. Новые открытия. 1983 год. Л., 1985.

21. Морозов П.О. История русского театра до половины XVIII столетия. Спб., 1889.

22. Осокина И. История таможни // Историк — общественно-политический журнал [Электронный ресурс]. URL: http://www.historicus.ru/istoriya_tamojni (дата обращения: 28.07.2013).

23. Пенской В.В. Британские военные специалисты и русская армия в XVII веке // Научная конференция «Россия — Британия» // [Электронный ресурс]. URL: http://www.kreml.ru/ru/science/conferences/2003/Russia-Britain/thesis/ (дата обращения: 20.07.2013).

24. Пенской В.В. Вооруженные силы России допетровской эпохи: традиции и новации. М., Белгород, 2002.

25. Полознев Д. Ф. Московские патриархи Иоасаф II, Питирим, Иоаким и Адриан // [Электронный ресурс]. URL: http://www.sedmitza.ru/lib/text/436206/ (дата обращения: 16.10.2013).

26. Протоиерей Лев Лебедев. Патриарх Иоаким // Десять Московских патриархов. «Вече», М. 1995 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/patr/patr.htm (дата обращения: 29.07.2013).

27. Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII — ХХ вв. В 14 т. М., 1990 — 2006.

28. Российское законодательство X–XX вв.: В 9 т. М., 1986 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/ntorg_ust.php (дата обращения: 28.07.2013).

29. Салтыков-Щедрин М.Е. Дети Москвы. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 20 т. М., 1971.

30. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1989.

31. Сташевский Е.Д. Смоленская война 1632-1634 гг. Организация и состояние московской армии. Киев 1919.

32. Таможенная пошлина с иноземных торговцев // Новости краеведения Пскова [Электронный ресурс]. URL: http://druzhkovka-news.ru/tamozhennaya-poshlina-s-inozemnyx-torgovcev/ (дата обращения: 25.07.2013).

33. Хромов О. Р. «Царский дом» в цикле С. Полоцкого на новоселье // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 2. М., 1989. С. 217-278.

34. Цветаев Д. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890.

35. Цвиркун В.И. Гусары в русском войске XVII века // Военно-исторический журнал. 1993. №6.

36. Учение и хитрость ратного строения пехотных людей. Спб., 1904. С. 58, 62 // [Электронный ресурс]. URL: http://www.runivers.ru/bookreader/book53949/#page/63/mode/1up (дата обращения: 29.07.2013).

37. Чернов А.В. Вооруженные силы Русского государства в XV — XVII вв. М., 1954.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру