Летопись Праздника славянской письменности и культуры: Новгород, 1988 год

НОВГОРОД. 1988 год

В этом году нашему празднику, что называется, крупно повезло. Во-первых, уже само место проведения было идеальным: разве вслед за Киевом не в Новгороде, древнейшем центре России, получила начальное распространение письменность? И разве не здесь именно найдены документальные тому свидетельства — берестяные грамоты?

Главное же — праздник наш на сей раз счастливо совпал с другим великим праздником — 1000-летием Крещения Руси. И совпадение было не случайным, не искусственным, а органическим и полным: что, как не крещение Руси, положило начало письменности, но вместе с тем и письменность положила начало распространению на Руси новой веры.

Широкое представительство Русской православной церкви в лице ее высших иерархов и во главе с митрополитом Ленинградским и Новгородским (будущим патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым), а также участие делегаций многих, в том числе и зарубежных, конфессий — все это придало празднику и особую, новую для нас торжественность и международную значимость.

Среди гостей из разных городов нашей страны — писателей, художников, языковедов, историков — много было и приехавших из-за рубежа. А вообще-то народу понаехало столько, что гостиницы Новгорода не могли всех вместить, кого-то пришлось поселить в специально установленных на путях железнодорожных составах, кто-то жил даже в палатках.

Гости гостями, а еще ведь и сколько было, что называется, прямых участников праздника! Счет их шел не на единицы, как в Мурманске, а на десятки и сотни. Только хоров, исполнявших духовные песнопения, приехало несколько: из Москвы и Ленинграда, из Киева и Софии...

Что уж говорить о фольклорных, музыкальных и хореографических коллективах — их было больше десятка. Художники приехали с выставками картин, издатели показывали и продавали свою продукцию...

Начался праздник торжественным богослужением в церкви св. Филиппа, что на Торговой стороне Новгорода. Желающих послушать литургию собралось так много, что добрая половина не смогла попасть в помещение и участвовала лишь в крестном ходе вокруг храма в заключение богослужения.

День с самого утра был погожим, и майское солнце ослепительно сверкало на иконах и хоругвях, на шитом золотом облачении священнослужителей, шествовавших впереди празднично одетого многолюдья. Согласные песнопения возносились в голубое небо под аккомпанемент стрекотавших кино- и телекамер, щелканье фотоаппаратов. Хоть на какое-то время отрешенные от повседневной житейской суеты люди выглядели добрыми и просветленными.

Такое начало как бы задало тон и всему празднику.

Приезжие участники и гости праздника жили на той же Торговой стороне в гостинице «Садко». И в середине дня все они, понятное дело, вместе с жителями этой части города, собрались у храма Георгия на Торгу, чтобы затем по новому, только что построенному пешеходному мосту следовать в Кремль к его главным святыням — Софии Новгородской и памятнику 1000-летия России. И когда по этому, пологой аркой соединившему берега Волхова мосту потекла бесконечная народная река, — это было впечатляющее зрелище.

Правда, в этом шествии был один момент достаточно драматичный. Когда первые ряды уже стекли с верхней точки арки и спускались к другому берегу Волхова то есть когда вся площадь моста оказалась сплошь забитой народом, он дрогнул и зашатался. Зашатался, прямо сказать, довольно чувствительно. А от Георгия на-Topry накатывались все новые и новые людские волны...

Пришлось стражам порядка плотный человеческий поток на какое- то время остановить, а уж потом пропускать его через мост в разреженном виде.

(Тут, наверное, надо заметить в скобках, что кто-то склонен винить строителей, а кто-то их оправдывает: они, мол, строили мост для отдельных пешеходов и могли ли предполагать, что на нем одновременно окажутся сотни, если не тысячи. Но как первые, так и вторые сходятся на том, что мост не вписался в общую картину древнего городского центра, выглядел чем-то чужеродным; более того, он нарушил исторически сложившийся облик и Торгового, и Кремлевского берегов реки. Место для его возведения выбрано ошибочно.)

Кремль встретил нас колокольным звоном — сладчайшей музыкой для каждого русского сердца. Ведь в колокольном звоне нам слышится как бы голос самой истории: и тревожный набат народной беды, и торжество ратной победы. А еще и голос храма, голос неба... И пусть для кого-то эта музыка была чуть ли не совсем забытой, а для кого-то услышанной впервые в жизни—всех она трогала, всех радовала и воодушевляла.

Мимо звонницы мы прошли к Новгородской Софии, а по окончании богослужения — от собора к памятнику 1000-летия России. Древний собор и памятник-колокол выглядели островками среди заполнившего всю территорию Кремля человеческого моря.

И опять хочется сказать: хорошим фоном, впечатляющей исторической декорацией мог служить здешний Кремль для любого праздника. Но лучшего места именно для нынешнего Дня, наверное, и не сыскать. И ни о каких исторических декорациях говорить не приходится, все неразрывно сплетено, и одно дополняет другое: праздник наш тысячелетний, и колокол-памятник благовествует о тысячелетии. София тоже почти ровесница крещения и письменности: ей «не хватает» всего лишь нескольких десятков лег...

А еще в моем восприятии воедино со всем этим сплелось, соединилось и то, что довелось увидеть и услышать в Софии вечером того же дня.

Собор уже не первый год находится в состоянии реставрации. Внутри его громоздятся и подмостья, и леса из железных труб, что, конечно же, не прибавляет красы общему интерьеру. И все же в соборе состоялся вечер духовной музыки, а лучше бы сказать наверное — духовных песнопений, поскольку никакой музыки в нашем современном понимании здесь не звучало. Звучали лишь живые, не испорченные никакими микрофонами человеческие голоса

Выступали хоры Московской патриархии и Духовной академии.

Но это легко написать: выступали. А как передать то волнение, тог восторг, которыми проникались попавшие на этот вечер, слушая рождающиеся вот здесь, рядом, и взлетающие куда-то под купол, в горнюю высь, ангельские голоса женской группы патриаршего хора?! Как описать то возвышенное состояние духа, которое овладевало слушателями при стройном и мощном звучании псалмов и гимнов, исполняемых молодыми черноризцами из Духовной академии?!

Надо ли что-то говорить о прекрасной акустике древнего собора. Ведь искони такие здания и строились для того, чтобы в них возносить хвалу Всевышнему. Ну, а если так, то хорошо бы той хвале звучать с наибольшей полнотой и выразительностью, чтобы она была слышна каждому, кто придет в Божий дом, а еще и — как знать! — может, будет услышана и самим Господом Богом... Это сколько же веков молитвы и песнопения звучали в этих стенах и возносились в горнюю высь куполов! А теперь вот и голос нашего смутного века где-то там перекликается с голосами ушедших веков...

Настоящим апофеозом вечера было участие в нем знаменитого баса Большого театра, Александра Ведерникова. Многим, наверное, приходилось слышать его если не в Большом, то в концертах, в программах телевидения. Но в какое сравнение могло идти звучание ведерниковского баса там и здесь, в Новгородской Софии! Собор гудел, голос артиста вместе с хором словно бы заполнял все его огромное пространство. А ведь еще и не просто голос сам по себе — звучало первоначальное, прародительское славянское Слово. То Слою, которое когда-то, почти тысячу лег назад, впервые услышали стены этого собора которое эхом отозвалось в его куполах. И становились более понятными ныне возвращающиеся в речевой оборот такие определения, как духовная музыка, духовные стихи, поскольку в таких стихах, в молитвенных песнопениях слово не только обозначает какое-то понятие, но и несет в себе духовную силу.

Программа праздника была большой, насыщенной.

По установившейся традиции прошли уроки Слова в школах и техникумах. Два дня в доме политпросвещения работала научная конференция, и среди выступавших на ней с докладами и сообщениями ученых немало было как наших, так и зарубежных академиков, не говоря уже о докторах и кандидатах. Так что общий уровень конференции был достаточно высоким, и вместительный зал оба дня заполнялся до отказа

Место, где нашли первую берестяную грамоту, было обозначено памятным камнем, а рядом с ним посажены привезенные Виталием Масловым из Мурманска кедры.

В программе праздника были также выезды больших групп в Старую Русу, в Дом-музей Ф. М. Достоевского и Чудово, где прошли Некрасовские Дни поэзии.

Много было и всего другого. Но в мою задачу не входит подробное описание праздника. К тому же о нем немало было публикаций в газетах и журналах, а по телевидению показывался документальный фильм. И все же, рассказав о первом дне, хочу хотя бы так же коротко что-то сказать и о дне последнем, заключительном.

День этот оказался праздничным вдвойне.

В рамках общего праздника (теперь уже «в рамках» нашего праздника!) отмечался День города.

Погода и на сей раз благоприятствовала. С утра и до вечера светило ясное солнышко. Было не то что по-весеннему тепло, а по-летнему жарко. В многотысячной толпе, заполнившей площадь Победы и втекавшие в нее окрестные улицы, можно было видеть разноцветные зонтики — так припекало. Многие укрывались в тени деревьев, что окаймляли площадь со стороны Кремля. Впрочем, в тенистом сквере можно было не только спасаться от жары, но и ухватить с лотка хорошую книгу, полюбоваться изделиями народных промыслов, приобрести сувенирную берестяную грамоту с текстом по собственному выбору.

В Кремле также было людно и весело, играли баяны, звенели песни.

Но все это было как бы зачином, прелюдией к главному веселью, которое потом разыгралось под Новгородом, на берегу Ильменя, в живописном месте с древним славянским названием — Витославлицы.

Витославлицы не только живописное место, но еще и музей под открытым небом. Музей народного деревянного зодчества.

Устроен он умно. Перед тобой не отдельные архитектурные памятники, а как бы живое поселение с домами и разными хозяйственными постройками при них, с обязательной церковью (здесь их даже несколько). Добротные дома на подклетах образуют улицу с двумя «порядками». Пригладишься к домам — вроде бы из одного материала сделаны, а все разные, каждый наособицу: у этого крылечко низкое и скромное, а у того высокое, богатой резьбой украшенное. То же — и с окнами, гульбищами, даже коньки на крышах и те неодинаковые.

И вот на этих-то, поросших травой-муравой улицах и широких подворьях, на солнечных полянках за дворами и шло веселье. Не на какой-то одной площадке с эстрадным помостом, а именно на улице, около домов- теремов заливались гармони, звенели песни, кружились хороводы. Сколько здесь одновременно выступало фольклорных групп или ансамблей — кто скажет?! Да и слою «выступало» будет, пожалуй, не совсем уместно, потому что выступают обычно перед кем-то, перед зрителями или слушателями, выступают со сцены. А здесь...

Подойдем к первому же ближнему дому.

На лавке, что построена вдоль лицевой стены, сидят не будем говорить старухи, но уже давно не молодые женщины в старинных, должно быть, со дна сундуков извлеченных нарядах. Сидят и складно так, душевно поют старинные же, нынешними поколениями забытые песни. Для кого поют? А дня самих себя и для всех, кто, гуляя по улице, проходит мимо. Многие останавливаются, слушают, потом идут дальше. Подходят другие...

Чуть дальше, на другом порядке той же улицы играет баян. Под сенью молодой березки устроился на толстом чурбаке крупнолицый, богатырского сложения мужчина с орденом Отечественной войны на пиджаке. Он сидит, уронив седовласую голову на баян, и наигрывает песни той, теперь уже далекой войны, песни своей молодости. Около него круг слушателей, некоторые песни — да вот заиграл он сейчас широко известный «Огонек» — подхватывают и с удовольствием, что называется, с чувством поют: «И пока за туманами виден был паренек, на окошке у девушки все горел огонек...» И попробуй тут разбери, кто «выступает», а кто слушает, кто исполнитель, а кто зритель.

Дальше дорогу преграждает многолюдный хоровод. Он занял всю середину улицы, и люди, идущие с той и другой стороны, невольно приостанавливаются. Ну да и есть на что посмотреть, есть что послушать. Рябит в глазах от яркого разноцветья костюмов на красных девицах и добрых молодцах, любо-дорого и глядеть на их лихие пляски, и слушать их звонкие, так естественно звучащие на этой зеленой улице песни.

Хоровод то распадается, то опять собирается в круг. И если ты загляделся, зазевался, тебя самого втащат в этот круг, и как ты не отнекивайся, не отбивайся — заставят плясать вместе со всеми. Дмитрия Балашова в белой, перехваченной поясом косоворотке, в брюках с напуском и красных сапожках, должно быть, приняли за «своего» и, хоть стоял он и не в первом ряду, — за руку, за руку, давай пой и пляши вместе с нами...

Улица оканчивается просторной — не знаю уж как и сказать — то ли площадью, то ли поляной. И попадая сюда, гости праздника как бы перешагивали из нынешнего века в века минувшие.

Вон кузнец выхватывает из горна раскаленный до малиновой яркости брусок железа и делает из него — как это делали его деды и прадеды — подкову.

А здесь мужик плетет лапти — так же, из такого же лыка и таким же нехитрым инструментом, именуемым кочедыком, — как плели эту очень удобную, легкую и здоровую (в отличие от синтетики) русскую обувь и сто, и триста лет назад.

Рядом с ним древний дед делает «родственную», но более искусную работу: он из лыка, из бересты мастерит разных видов кузовки, шкатулки, хлебницы, поставцы. Интересно? Хочешь сам попробовать? Садись, вот тебе лыко, береста, вот тебе инструмент.

В другом месте старухи прядут из льна пряжу. И тут же стоит ткацкий станок, на котором из той пряжи ткут полотно, — так одевалась Россия на протяжении многих столетий. Одна девчонка проявила живой интерес к ткацкому станку, о котором она до сих пор знала разве что из литературы: надо же, как все хитроумно устроено! Ткачиха, заметив этот интерес, усаживает девчонку на свое место: испробуй, может, и у тебя получится...

Поляна большая, ремесел, которыми владел — должен был владеть! — крестьянин, множество, всего не перескажешь.

Вернемся на улицу. Там веселье, кажется, разгорается еще пуще. Народу прибавилось. Идут семьями, с большими и малыми ребятами, группами и компаниями. Останавливаются то у одного дома то у другого: сравнивают, где лучше поют, выбирают, кому что больше нравится.

На крылечке одного из домов что-то много молодежи собралось, самые любопытные в открытые настежь окна заглядывают. Пройдем-ка через крыльцо в сени, а из сеней в горницу, поглядим, что там делается.

А там, по всему судя, невесту к венцу снаряжают, потому девушки-подружки и песни печальные поют — невеста со своей молодостью прощается, из родного дома от отца с матерью в чужой дом уходит. Девушки-певуньи в старинных нарядах сидят по лавкам, а у порога вроде бы зрители-слушатели им внимают. Но вот расплетена и снова заплетена коса у невесты, все выходят из горницы, и, гладишь, зрители тоже стали участниками свадебного действа. У крыльца появляется жених в окружении друзей-товарищей. Свадебная процессия шествует по улице.

Можно и нам за ней последовать, но обряд венчания в церкви все равно «понарошку» не делается. Так что ограничимся тем, что побываем в церкви просто так.

Еще когда сенями идешь, до слуха доносится нежное ангельское пение. Вроде бы что-то похожее недавно уже приходилось слышать или померещилось? Нет, все правильно. Сегодня здесь поет женский хор Московской патриархии. Помещение, конечно, поменьше, поскромней Софийского собора что и говорить, но деревянных дел мастера тоже кое-что понимали в акустике — звучание столь же прекрасное. Хоть час, хоть два слушай — не наслушаешься.

И опять — улица подворья, поляны. Опять везде и всюду — гармони, песни, хороводы; живой, в постоянном движении людской водоворот.

Наверное, многие шли сюда в ожидании праздничного веселья, и ожидания эти оказались не напрасными. Но немало было и таких, которые сами вселились: они не были только зрителями и слушателями, но и сами пели и кружились в хороводах. Они гуляли в самом широком, исконном смысле этого слова.

Для полноты картины, видимо, следует добавить, что на той же территории музея деревянной архитектуры есть что-то вроде летнего театра, то есть сцена и перед ней ряды скамеек. И на этой сцене, поближе к вечеру, был дан большой, часа на три, концерт, в котором участвовали лучшие из приехавших на праздник самодеятельные и профессиональные коллективы.

Это был очень хороший концерт под открытым небом, и ни одна скамейка не пустовала. И все же это был не более чем хороший концерт. Там, на сельской улице, было народное гулянье, самостийное веселье — такая редкость в наше время.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru