Вера и дело: митрополит Платон (Левшин) как государственный и церковный деятель
В сложившейся ситуации, когда создаются новые государственно-церковные отношения, деятели культуры, педагоги и психологи, современные ученые и писатели, не только свидетельствуют о жизненной необходимости обсуждения вопроса образования в стези исконно российской, отечественной культуры, но и акцентируют непреходящую важность и остроту проблемы выявления педагогической возможности, потенциала доминирующей в России православного вероисповедания как духовной составляющей общенациональной теории воспитания. Но практика и теория советской педагогики продолжительный период времени были в обстановке полного дефицита аутентической, подлинной христианской культуры, вне отечественной религиозно-педагогической идеи.
Исследование духовного наследия, которое было оставлено христианскими просветителями, а также достижимость его использования в российской системе образования, снискали сегодня особую актуальность, так как это содействует введению его в современное культурно-образовательное пространство. Потребность обращения к достоянию просветителей Православной Церкви послужило причиной тому, что российское государство совершенствование в формировании Отечества связывает с духовно-нравственным потенциалом народа, и в первую очередь подрастающего поколения.
На Руси вопросы воспитания всегда основывались на примерах жизни и подвига людей духовных, мужественных и совершенных. В связи с этим, не случайным является исследование культурного наследия Русской Православной Церкви отечественной историей педагогики, где особенной значимостью является педагогическое толкование духовного благосостояния, обогащения ее фактами образовательного опыта и действительностью.
На современной стадии становления российской педагогики предстоит постигнуть отечественную духовную почву, на основе которой возникла конкурентоспособная и продуктивная для своего момента теория воспитания и образования. По этой причине представляется немаловажным обращение к педагогическому наследию одного из самых даровитых государственных и церковных деятелей в ХVIII–XIX вв., святителя Платона (Левшина), митрополита Московского и Коломенского, ключевые факторы формирования личности которого мы попробуем освятить в данной статье.
Платон Левшин – митрополит московский, сын причетника Георгия Данилова, бывшего впоследствии священником, родился 29 июня 1737 г. в с. Чарушникове, в 40 верстах от Москвы. Рассказывают, что его отец звонил к утрени, когда ему сказали о рождении у него сына, и так обрадовался, что, к общему недоумению, перестал звонить и побежал домой. Такова была простота нравов, что никто не поставил ему этого в вину, наоборот, люди, узнав причину перерыва звона, радовались с отцом. По тогдашнему времени, «столь редкое стечение обстоятельств: восход солнца, день праздника великих учителей Церкви и благовест к утрени» сочли предзнаменованием будущего величия новорожденного [1, с.51].
По желанию отца, младенец был наречен в святом крещении Петром. Первоначальное воспитание он получил под руководством своего строгого отца и благочестивой матери. На шестом году ребенка посадили за славянскую азбуку, потом за часослов и псалтирь. Он оказался очень способным и уже через два года мог один, без всякой помощи совершать на клиросе все пение Божественной литургии. Имел «светлый и приятный» голос (впоследствии тенор), за который его любили и в селе, и позже в академии. Конечно, маменька привела маленького Петра за руку в первый раз в храм. Видя любовь сына к чтению, она на последние деньги покупала ему книги. Так «Прямодушие, откровенность, простое обхождение, бескорыстие, живость, горячность, чувствительность были свойствами отца Платона. А набожность, хозяйственность, бережливость, склонность к сохранению чести и ревность к ней были свойствами его матери» [4, с. 73].
Отец его в это время уже был священником, но, по стечению обстоятельств, не в Московской, а в Коломенской епархии. По существовавшему порядку, он и детей должен был отдать в Коломенскую духовную семинарию, но ему этого очень не хотелось, и он усиленно просил, чтобы десятилетнего Петра и его младшего брата Александра приняли в лучшую тогда Заиконоспасскую Славяно-греко-латинскую школу, позже преобразованную в академию. Настойчивость отца увенчалась успехом, и дети были определены по его желанию. Когда детей привели на обучение, их принял префект Иоанн Козлович (впоследствии епископ Переяславский; † 1757). Ободряя новичков, он сказал им: «Учитесь, детки, после Протопопове будете». Предсказание его сбылось: Александр«через несколько лет стал диаконом в Москве, у Спаса в Спасской, затем священником у Николая в Хамовниках, а после протопопом Большого Успенского собора, членом Синода. Скончался в 1798 г.» [4, с.13-14], а Петр-Платон – «протопопов начальником».
Годы обучения для Петра были очень трудны в материальном отношении. Жил вместе с товарищем у старшего брата, пономаря при церкви св. Софии в Москве, что в Средних Набережных Садовниках. Отсюда «ходил босиком в училище, с грошом на обед», причем, по бережливости и бедности, носил в руках свои «новые коты, чтобы не истоптать их, и одевал их только у Академии» [5, с.3].
Всю жизнь он был веселого нрава, любил посмеяться и пошутить, но не увлекался юношескими забавами, все свободное от уроков время он посвящал посещению богослужения и чтению книг, какие только попадались ему,– прочел он, например, Четьи-Минеи, Пролог, «Камень веры», «Маргарит», «Обед духовный». Так он писал о себе: «Можно по истине сказать, что не знал ничего, кроме трех мест: дома, церкви и школы» [2, с.10]. Поэтому учился он блестяще, а необычайные способности скоро выдвинули его из среды товарищей и обратили на него внимание учителей, так что однажды был переведен через класс. Но на его судьбу выпало испытание – в этом классе учили греческий язык, а приобрести учебник не было средств. Петр видел, что в познании языка он отстает от товарищей. Тогда он попросил у одного из них учебник греческого языка. Юношу, жаждущего получить знания, не испугало то, что учебник был на латинском языке, он его переписал и стал учиться самоучкой. Так будущий митрополит самостоятельно выучил латинский и греческий языки, а позднее свободно владел и французским. Блестящие достижения в учебе привели к тому, что когда в Москве открылся университет, он был назначен туда студентом. Петр отказался из-за большого желания принять монашеский постриг. По академическому обычаю Петру Левшину, как его тогда уже называли, было дано послушание – интерпретировать Катехизис по воскресным дням. За его толкования Катехизиса Петра и назвали «вторым Златоустом» и «московским апостолом».
О талантах Петра Левшина дошел слух до Петербурга. Знаменитый в то время придворный проповедник архимандрит Гедеон (Криновский), настоятель Троице-Сергиевой Лавры, вызвал его на должность наставника риторики. 14 августа 1758 года двадцатилетний юноша был пострижен в монашество наместником Лавры Гавриилом, впоследствии митрополитом Петербургским, и получил имя Платон. А уже «30 августа в Московском Успенском Соборе митрополитом Московским Тимофеем (Щербатским), Платон посвящен был во иеродиакона» [1, с. 34]. Архимандрит Гедеон от души полюбил его, и с тех пор начинается быстрое возвышение Платона. Его покровитель не раз брал его с собою в Петербург и там познакомил с могущественнейшими вельможами Елизаветинского царствования, графами Разумовским и Шуваловым – известным покровителем просвещения. Познакомился о. Платон и с тогдашними русскими архипастырями: митрополитом Димитрием Сеченовым, архиепископами Сильвестром Петербургским, Тихоном Воронежским, Георгием Конисским и другими. «1759 года 20 июля рукоположен во иеромонаха Палладием, епископом Рязанским на Троицком подворье, в домовой церкви Казанской Богоматери»[4, с.24] и назначен на должность префекта и учителя философии Троицкой семинарии, а в 1761 году был сделан ректором семинарии и наставником богословия.
Но еще быстрее пошел его карьерный рост с воцарением Императрицы Екатерины II. Впервые ректор о. Платон удостоился Высочайшего внимания во время посещения Государыней Лавры после коронации, в 1762 году. Он встретил высокую гостью блестящим словом, окруженный воспитанниками семинарии, одетыми в особые одежды, с венками на головах и пальмами в руках. Они пели оду и канты духовного содержания, специально сочиненные по этому поводу о. Платоном. За эту встречу, он получил от Императрицы награду и Высочайшим указом был возведен в наместники Лавры. Ведомо ли было иеромонаху Платону, что встреча с государыней изменит всю его дальнейшую жизнь? Оба, заметим здесь, не знали, сколь сложными окажутся их взаимоотношения в будущем. Ни императрица, ни иеромонах не ведали, что станут, выражаясь современным языком, едва ли не главными идеологическими противниками [1, с. 24].
По обычаю русских царей Екатерина II прибыла на поклонение мощам преподобного Сергия в мае 1763 года. Наместник Лавры Платон (Левшин) торжественно принял императрицу и в этот же день он произнес проповедь «О благочестии», понравившуюся Екатерине II. Последняя изъявила ему свое благоволение в самых милостивых выражениях, а проповедь велела напечатать.
Обратив особенное внимание на ученого монаха, Екатерина решила поручить о. Платону важную обязанность преподавания Закона Божия наследнику престола, цесаревичу Павлу Петровичу.«Когда императрица выбрала Платона в законоучители к государю наследнику, иеромонах посчитал для себя главной задачей дать церковное воспитание Павлу Петровичу. При Дворе (в церковной среде было известно о том) превозносились взгляды Вольтера, Дидро, Д'Аламбера; в присутствии императрицы нередко раздавались не только либеральные, но и кощунственные речи о христианстве и Церкви. И таковое можно было услышать не только при Дворе. Очевидно, подобное попрание веры и нравственности должно было вызвать протест со стороны лиц, которым были дороги интересы Церкви. Иеромонах Платон осознавал это, как и то, что в первую очередь требовалось улучшить состав малоуважаемого духовенства, для чего необходимо было повышать уровень духовных школ [1, с. 50-52]. Но главное, главное Платон видел в том, чтобы подготовить для России праведного государя, преданного Православной Церкви.
Молодого законоучителя окружали царедворцы и люди высшего аристократического круга, русские и иностранцы, представители старины и новизны, люди разного духа. Здесь, где азиатская роскошь соединялась с европейской образованностью, ум с любезностью, отечественное с чужестранным, ему надлежало сохранять достоинство своего звания и важность сана. Иеромонах понимал: все его слова должны быть уроками и все поступки – примерами. Строгая жизнь Платона и величавый образ его не могли не произвести впечатления на Павла Петровича, и неслучайно в короткое время законоучитель сумел приобрести доверие, любовь и уважение своего ученика и даже стать его духовником [1, с. 69]. «Великий князь,– отзывается в своей автобиографии святитель,– был горячего нрава, понятлив, но любил развлекаться. Однако высокий воспитанник, по счастью, всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были ему всегда приятны» [4, с.65].
Кроме учебных занятий, о. Платон с особенным усердием занимался проповедью и поэтому сверх должности законоучителя цесаревича носил звание придворного проповедника. Он стал им после смерти епископа Гедеона. «Какую он ясную голову имеет, – говорил граф Н. И. Панин об отце Платоне, – дай Бог только, чтоб этот человек духовный у нас не испортился, обращаясь между прочими, в числе которых всяких довольно» [1, с. 57]. Именно в это время во всем блеске развернулся его замечательный ораторский талант, изумлявший всех и производивший неотразимое впечатление на слушателей. Живой, добродушный, с впечатлительным характером, скорый на гнев и на милость и в то же время необыкновенно симпатичный иеромонах Платон с его живой, остроумной речью, пересыпаемой множеством тонких острот, самых разнообразных сведений по разным наукам, сопровождаемой широкими жестами и веселой мимикой лица, кажется, притягивал к себе всех. Все делались его друзьями. Красивая наружность проповедника, его звучный голос и талантливое произношение увеличивали силу впечатления от проповедей о. Платона. «Отец Платон,– не раз говорила Императрица,– делает из нас все, что хочет: хочет он, чтобы мы плакали,– мы плачем». Часто Екатерина испытывала оратора, давая ему тему для проповеди перед самым ее произнесением, – и всякий раз проповедник показывал, что он обладает несравненным даром импровизации. Столь же сильное впечатление производило и служение о. Платона: сам, будучи впечатлителен, он умилялся при трогательных словах молитв и умилял других. Сколь был он умен, столь, кажется, был и непрост. «Его называли великим, гениальным, пред ним преклонялись, его осыпали милостями, ему завидовали. Но, по его собственному признанию, гордыня все же пряталась у него за внешним смирением» [1, с. 87].
В течение первых двух лет своего законоучительства при Дворе, отцу Платону, уступая желанию Екатерины, приходилось, вовлекался в парадные и неофициальные придворные встречи со знаменитыми иностранцами. Не смотря на то, что Платон и читал по-французски и владел немного и разговорной речью, тем не менее, главным разговорным языком у него с достаточно учеными иностранцами была – общеевропейская латынь. Только через латынь он мог показать красноречие и гибкость ума. Однажды для австрийского короля Иосифа II, который путешествовал по России инкогнито под именем графа Фалькенштейна, Платон избран был даже специально гидом по древностям Москвы. И на вопрос Екатерины королю Иосифу, что он нашел достопримечательного в Москве, тот, не задумываясь, сказал: – «Платона». И он блистал к гордости Екатерины, в ее окружении. Живя при Дворе, о. Платон, однако, не увлекался шумной придворной жизнью, любил уединение и почти никуда не выезжал [3, с. 492].
Так о. Платон проводил время с 1763 до 1766 г., когда именным указом Императрицы он был посвящен в архимандриты Троицкой Лавры «в Петергофе митрополитом Димитрием Новгородским» [4, с. 31]. «Но в 1770 году сентября 22 дня, пожалован он прямо в архиепископы в Тверь, и посвящен при Дворе октября 10 дня, преосвященными: Гавриилом, митрополитом Киевским, Гавриилом, архиепископом С.-Петербургским, Иннокентием, архиепископом Псковским и Григорием, Унгровлахейским, в присутствии Императрицы и случившегося прусского принца Генриха, для которого, чтобы видеть ему этот обряд, отложено было до того дня посвящение» [4, с. 33].
Заняв Тверскую кафедру, архиепископ Платон показал, что он обладал не только блестящим ораторским талантом, но и громадными дарованиями администратора. Тверь, после пожара в 1763 г., и вся вообще тверская епархия были в расстройстве. Архиепископ Платон со всем ему присущим рвением стал обстраивать свою кафедру. При назначениях на приходы давал предпочтение только тем кандидатам, которые имели образование, чем намного сократил приходы, уменьшил размножившееся число клириков, улучшил состояние семинарии, привел в порядок консисторский архив. Образование духовенства, материальная его обеспеченность, благолепие храмов, благоустройство обителей – все это было предметом неусыпных забот гениального архипастыря и все это его трудами было приведено в цветущее состояние. Двенадцать лет провел он на Тверской кафедре и в это время так полюбил свою епархию, что нередко обещал сам себе и своей пастве не переходить ни на какую другую кафедру. Но в начале 1775 года императрица, проезжая через Тверь, лично вручила владыке Платону указ о переводе его в архиепископы Московские. Напрасно архипастырь отказывался, на его прошение остаться в Твери, государыня собственноручно написала: «Держусь моего Указа». Пришлось проявить послушание.
В московской епархии деятельному архипастырю с самого начала пришлось много потрудиться; после чумы 1771 года и мятежа епархия находилась в самом бедственном положении. Духовные училища пришли в расстройство, архиерейские покои стояли в запустении. И Платон с обычной энергией принялся за дело. Как писал сам Платон, «в производстве дел он не взирал ни на сильные лица, ни на просьбы, ни на слезы, коли то находил со справедливостью законною несообразным и с расстройством общего порядка паствы». Он положил начало строгого надзора за священством и порядком церковной жизни через благочинных, которые заменили поповских старост и заказчиков, для этого опубликовал в 1775 году инструкцию для благочинных, а в 1800 году – учреждение о крестных ходах в Москве. При любом случае акцентировал на образовательном цензе у духовенства. Пришлое духовенство скоро почувствовало твердую руку архипастыря. Священнослужителей, жизнь которых не соответствовала их сану, владыка запрещал в служении или переводил в другие места, а некоторых отправлял в монастыри «на исправление». На освободившиеся места назначал достойных. Сам нередко неожиданно посещал монастыри и приходские церкви в Москве, сам пел и читал за богослужением, стоя на клиросе. «...Чрез 15 лет едва не всю Москву снабдил учеными и добросовестными священниками»[4], а в другом месте скажет о московском духовенстве: «Я его застал в лаптях и обул в сапоги, из прихожих вывел в залы к господам» [1, с. 128].
С самого начала своего служения в Москве (1778 год) владыка богато украсил Лавру. Почти во всех храмах содеял стенную роспись и новые иконостасы, устроил Серапионовскую и Максимовскую палатки. А в 1808 г. покрыл медью с позолотой главы в Троицком и Успенском соборах. Сделал сень серебряную на столбы в Троицком соборе и серебряную раку над мощами пр. Никона. В 1795 г. митрополит принес в дар дарохранительницу, серебряный семисвечник, имеющий вид разделяющейся на семь частей ветви с чеканными листьями, что представляет собой эталон художественной ювелирной работы и в то же время христианского настроения благотворителя. Владыка возобновил и украсил Чудовские церкви в Кремле, устроил там же крестовую церковь во имя святых апостолов Петра и Павла. Его попечением сооружались деревянные хоромы на Заборовском и Хамовнических подворьях. Думал он и о возобновлении заброшенного дома митрополита Тимофея (Щербацкого) в селе Черкизове, любимом летнем приюте московских святителей, начиная с древнейшего его владельца, святого Алексия митрополита. В Черкизове, позади древней церкви во имя пророка Илии, на холме, владыка восстановил сад, насадил березовые рощицы.В старом Симонове, у древней церкви в честь Рождества Богородицы, по замыслу архиепископа поставят скромный памятник над могилами схимников Троицкой обители Пересвета и Осляби, положивших живот свой в битве на поле Куликовом. В Архангельском соборе Кремля над гробницами государей появятся медные доски с надписями. Кроме того, митрополит основал и благоукрасил монастырь Вифанию, в 1779 году возобновил Николаевскую Берлюковскую пустынь и архиерейские палаты в Москве, в 1808 году построил храм во имя Святой Троицы в Троицком Стефано-Махрищском монастыре Владимирской губернии и т. д. [1, с. 160].
Владыка Платон в келейной жизни любил умеренность и простоту, был врагом расточительности и роскоши, но когда выезжал публично, то с большой торжественностью. По характеру хотя иногда и вспыльчив, но был добр, милостив, отличался терпимостью, остроумием и был очень патриотичен. Но когда считал нужным, не считался он и с тем, что мог навлечь на себя царское неудовольствие, чем иногда и пользовались враги митрополита, опасавшиеся его ума и влияния. Лишь только дружба с Г. А. Потемкиным спасла его однажды от царской опалы, когда его чуть было не обвинили в масонстве за связь с И. В. Лопухиным и И. П. Тургеневым. Тогда его оправдало найденное в бумагах Н. И. Новикова письмо Лопухина, где он сообщает, что «никак не мог убедить Платона вступить в их общество».
1776 год был для московского святителя годом тяжелого испытания. В начале года скончалась ученица владыки и духовная дочь, государыня цесаревна Наталия Алексеевна. Когда же в том же году цесаревич Павел Петрович обручился с новой невестой, принцессой Виртембергской, то преосвященный Платон и к ней был определен в наставники Закона Божия. Затем он же совершил обряд присоединения августейшей невесты к православию и Таинство брака с цесаревичем. В лице своей новой духовной дочери архипастырь приобрел покровительницу [5, с.7-8].
В 1787 году архиепископ московский достиг высшего духовного звания, какое существовало в русской церкви,– сана митрополита. Это произошло совершенно неожиданно для святителя. В день апостолов Петра и Павла, он служил в Успенском соборе торжественную литургию, за которой присутствовала императрица со своими двумя внуками – Александром и Константином Павловичами. Во время службы он вдруг услышал, что протопресвитер Памфилов поминает его митрополитом, думая, что Памфилов, его недоброжелатель, говорит это в насмешку, владыка Платон заметил о. Памфилову: «Вы ошиблись». «Так велено», – был ответ, но затем и протодиакон возгласил его митрополитом. Тогда Платон немедля повернулся и отвесил из царских врат молчаливый поклон присутствующей императрице. А после литургии произнес красноречивое слово. Вышел митрополит из собора уже в белом клобуке. Таким образом, ровно через пятьдесят лет со дня своего рождения, бедный сын дьяка сделался митрополитом первопрестольной столицы русской. На другой же день (12 апостолов) в добавку Платон получил еще бриллиантовый крест на клобук.[3, с. 495].
Но, достигнув высшей степени иерархической, владыка скоро испытал и все тяготы, сопряженные с ней. В то же время его здоровье, надломленное неусыпными трудами, начало все более и более, слабеть. В 1792 году он обратился к императрице с прошением уволить его на покой, оставив настоятелем Троицкой лавры. Екатерина отвечала на это прошение назначением архипастырю на помощь викария. Митрополит Платон, окончательно поселился в Лавре и стал бывать в Москве один или два раза в год. Впрочем, при всем том, трудов у святителя оставалось немало: к нему присылались все дела синодские, важнейшие дела епархиальные, а ко всему этому присоединялись и заботы по управлению Лаврой. 6 ноября 1796 года важное событие вызвало митрополита из его тихой жизни в обители – скончалась императрица Екатерина II. На престол Русский взошел ученик святителя, император Павел I. Немедленно по вступлении на престол, Государь известил об этом своего учителя собственноручным письмом. Все ожидали, что архипастырь будет осыпан особенными милостями нового царя, который всегда любил владыку Платона и постоянно переписывался с ним, оканчивая свои письма словами: «Ваш верный друг Павел». Этого, однако, не случилось: известно, что великодушный характер Павла Петровича был склонен к излишней доверчивости, а врагов у владыки при Дворе было немало. Впрочем, Государь, несмотря на клевету врагов святителя, никогда не лишал благоволения своего бывшего учителя. Приехав в 1797 году в Москву на коронацию, он посетил старца, страдавшего в то время мучительной болезнью, ласково разговаривал с ним и пожаловал ему орден св. Андрея Первозванного, 5 апреля того же года святитель возложил императорскую корону на главу своего царственного ученика. Все время короткого царствования Павла I престарелый архипастырь жил большей частью в своей любимой Вифании, занимаясь епархиальными делами, устройством Вифанской семинарии, проповедованием и богослужением, причем, он особенно любил петь на клиросе за псаломщика. Среди этой мирной жизни внезапно поразила иерарха неожиданная весть о смерти его царственного воспитанника, императора Павла Петровича, а в сентябре 1801 года ему пришлось совершать помазание на царство нового императора Александра Благословенного. По окончании коронационных торжеств снова потекла трудовая, но спокойная жизнь святителя, то в Лавре, то в Перервинском монастыре. В царствование Александра I Платон был уже совершенно больной и доживал свои дни на покое у Троицы и в Вифании. В Москву он посетил только на коронацию и еще в 1809 г., для того, чтобы встретить государя. Он любил жизнь, но мысли были ориентированы к смерти. Ничто его теперь не интересовало, так, получив при рескрипте Александра I орден св. Владимира 1-й степени, он только приложился губами к подписи Александра на рескрипте, а на орденские знаки, даже не взглянув, передал для хранения в ризницу. Он часто ложился в заготовленный гроб, примеряясь к образу вечного сна.
Предсмертные годы жизни митрополита Платона были омрачены войнами Отечества с французами и нашествием Наполеона. В этих трагичных явлениях почтенного возраста и удрученный болезнями святитель явил себя истинным сыном Отечества и ревностным благодетелем на военные нужды. Когда же враг подступил к самой Москве, владыка Платон, не желая покинуть свою паству, невзирая на тяжелую болезнь, лично посетил столицу. Прошел слух среди жителей первопрестольного града, что он поведет народное ополчение против Наполеона, но разбитый параличом, он не мог уже и говорить связанно, и его увезли накануне вступления французов в Москву. И всю осень достопамятного 1812 года митрополит Платон провел на одре болезни, в своей любимой Вифании. Быстро таял 75-летний святитель, как догорающая свеча, и, наконец, окончил свое земное поприще 11 ноября 1812 года, перед смертью имея утешение слышать, что враг бежит из первопрестольной столицы русской [5, с. 13].
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что его лучшие высоконравственные качества были сформированы окружающими его с детства родными и близкими ему людьми. Его терпение, смирение, трудолюбие и первые чувства той неугасимой любви к Богу и окружающим его людям, которая согревала его сердце на протяжении всей жизни, определили степень развития его духовных потребностей и интересов, а природный ум и терпение, добрый и общительный нрав всегда вызывали ответную любовь и уважение окружающих. Также на становление личности именитого иерарха оказали положительное влияние лишения и трудности жизни семинариста, строгая личная дисциплина, чтение книг.
Совершенный оратор, владыка митрополит был и первоклассным администратором. Все те лучшие мероприятия, какие были проведены в Русской Церкви в конце XVIII и начале XIX века, мы обязаны святителю Платону. Его административная организация введения дел в епархии отличалась широтою замысла, практичностью ее выполнения и строгим согласием с церковными правилами и законами. Много и других прекрасных качеств украшали владыку Платона как иерарха, как сына своего Отечества и просто как человека. Его откровенность и нелицеприятие стояли выше всех себялюбивых расчетов.
Добродушие архипастыря, его незлобие, задушевность и простота – все эти качества умиляли всех, кто хотя мало знал его. Оттого-то он и пользовался такой любовью и уважением людей всех сословий, от первых вельмож до простых крестьян. Он был тем примером, когда в человеке сочетаются научные знания, высокий уровень профессионализма и богатство религиозного опыта. Такой синтез происходит естественно, в силу единства духовной и физической природы человека и обеспечивает нормальную гармоничную жизнь, к которой призвано человечество.
ИСТОЧНИКИ
1. Анисов Л. Отец московского духовенства. СТСЛ, 2009.
2. Барсов А. Очерк жизни митрополита Платона М., 1891.
3. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. II. М., 1991.
4. Платон, митр. Московский. «Из глубины воззвах к тебе, Господи...». Автобиография. М., 1996.
5. Платон (Левшин), митр. Азбука добродетели. М., 2005.
Игумен Амвросий (Калабухов)
