Новый союзник

Военно-исторический очерк

Осенний период и конец всей кампании 1916 года, прежде всего, характерен продолжением не только по времени, но и по развитию начатых весной и летом боевых операций. Во Франции, Италии, России, на других театрах военных действий. Бои под Верденом, на Сомме, в долине Изонцо, под Ригой и в Буковине, на Кавказе и Ближнем Востоке то разгорались, то затухали, чередуясь, друг с другом, но не изменяли стратегической обстановки, а только истощали силы противников. И лишь одно событие серьезно повлияло на стратегическую обстановку, особенно Русского фронта — вступление в войну Румынии. Поэтому все события, разворачивающиеся в Румынии и вокруг нее, связанные с ней, встают в центре анализа заключительных операций осени и зимы 1916 года. На нового противника и нового союзника Центральные державы и Антанта смотрели по-разному.

В Берлине после неутешительных итогов летней кампании, появление нового врага, да еще на очень слабом левом фланге австро-германского фронта, открывающим дорогу прямо на Венгерскую равнину, Будапешт и Вену, встретили с большой тревогой. Германцам ничего не оставалось, как в самый кратчайший срок подготовить и провести операцию, в ходе которой нанести быстрый, сокрушающий удар уничтожающий румынскую армию и выводящий Румынию из войны. Проводить эту операцию предстояло на фоне вяло текущих, не утихающих кровопролитных боев на Сомме, под Верденом и в России. Для этого требовалась хоть какая-то «свежая кровь», « свежая голова». И она нашлась. В Германии практическое верховное командование вручалось новому начальнику генерального штаба, любимцу прусской элиты и обывателей фельдмаршалу Гинденбургу, при неизменном генерал-квартирмейстере Людендорфе. Затянувший германскую армию в объятия позиционной войны фельдмаршал Фалькенгайн получил отставку, но не полную. Ему предстояло реабилитироваться как раз в кампании против Румынии. Фалькегайна, на мой взгляд, ни в чем не уступающего Гинденбургу, откровенно жаль, но должен же был кто-то ответить за Верден, Сомму. Луцк, Стоход. Кроме того, назначение Гинденбурга усиливало и без того практически сформировавшееся единоначалие над германскими и австрийскими войсками. Австрийцам после Брусиловского прорыва позволялось самостоятельно руководить армиями только на Итальянском и Сербском фронтах.

Такого единоначалия, единомыслия пока очень не хватало военному руководству Антанты, не говоря уж о политиках. Англия и Франция давно заманивали Румынию в свой союз. А та два года колебалась и торговалась, как капризная и богатая невеста. Стремление Румынии к захвату Трансильвании и Буковины, исторически сильные франкофильские симпатии одной части румынского истеблишмента тянули Румынию в Антанту. Династические интересы и германофильство другой части элиты склоняли к Берлину. Как всегда, все решили деньги и явно наметившийся перевес в войне на стороне Антанты. Впрочем, прежде чем объявить войну Тройственному союзу, румыны «запродали Центральным державам все запасы хлеба и нефти в стране по весьма дорогой цене, рассчитывая все получить затем даром от России». Свершилось. Запад, особенно Франция, ликовал. Только что назначенный главнокомандующим на всех театрах военных действий генерал Жоффр с нетерпением ожидал неизбежного оттока германских дивизий с Западного фронта. Россия отнеслась к румынскому вмешательству более сдержано и предложила два, на мой взгляд, неплохих варианта общих действий. В первом проекте предлагалось совместным ударом навстречу англо-французов из Салоник и русско-румынских войск из Добруджи вывести из строя Болгарию «после чего Трансильванский театр, угрожаемый с севера русским, а с юга салоникской группировке и румынским войскам, падет сам собой. Другой вариант предусматривал возможность удара русско-румынских войск из Молдавии на северо-восток на тылы 7-й и 3-й австрийских армий, взятие их в мешок, и выход на фланги всей неприятельской группировки южнее Припяти. Но, как это чаще всего и случалось в той войне, англо-французы отказались от наших предложений и остановились на третьем, самом бесперспективном варианте — самостоятельном наступлении Румынии в Трансильвании. Нам же предлагалось усилить румынскую армию на юге у Добруджи хотя бы одним корпусом. Русская Ставка, опять же по обыкновению, безропотно согласилась. Мне до сих пор не понятно, чем руководствовались, принимая такое решение, «великие стратеги» Антанты. Они же прекрасно знали, что давно не воевавшая, плохо подготовленная (особенно командный состав), слабо вооруженная румынская армия не способна не только успешно наступать, но и успешно обороняться. Одна из многих загадок первой мировой войны. Поскольку война в Румынии особенно тесно связано с русским Юго-Западным фронтом, мы рассмотрим ее в ходе анализа последней кампании 1916 года на Востоке. А пока обратимся к Западному театру военных действий.

29 августа Гинденбург принимает на себя верховное командование и находит положение дел на Французском фонте очень тяжелым. Прежде всего, беспокоил Верден, ибо одновременно сражаться там и на Сомме с должным напряжением сил германские войска уже не могли. Он принимает единственно правильное решение. Прекращает атаки на Верден, и, даже предполагая возможный переход здесь французов в контрнаступление, начинает отправлять на Сомму часть артиллерии и авиации. А что оставалось делать? Увеличить свои войска на Сомме он мог только до 39 дивизий и не мог ни в коем случае отступить, так как в тылу не на что было опереться. Подготовленную тыловую позицию, позднее названную «Линией Гинденбурга», немцы только начали строить. Прорыв союзников на Сомме означал бы крах всего германского фронта во Франции. Для полного сосредоточения свежих дивизий, артиллерии, боеприпасов к ней Гинденбургу нужны были как минимум две недели, которых союзники ему не дали

3 сентября после мощнейшей артподготовки, в которой только тяжелых орудий насчитывалось более 1900, 26 французских и 36 английских дивизий полностью прикрытые с воздуха авиацией перешли в наступление. Гинденбург успел собрать только 40 дивизий. Группа германских армий была расширена включением в нее 6-й армии и теперь состояла из 6-й, 1-й и 2-й армий под общим командованием кронпринца Рупрехта. Главную атаку проводили англичане силами своей 4-й армии на господствующие высоты между Соммой и Анкром. Слева их поддерживали три корпуса 6-й армии и армии генерала Гафа. 6-я французская армия атаковала правее, еще правее 10-я французская армия. Германцы, несмотря на урон от артподготовки стояли стеной. Сразу отметим небывалое до тех пор в ходе войны сосредоточение войск и техники и ожесточение! Опорные пункты и рубежи переходили из рук в руки не единожды. И все же успех праздновали англо-французы. Но что это был за успех!? За шесть дней боев 4-я английская армия овладела Гюйеменом, 6-я французская армия Клери, а 10-я французская армия взяла Шейи. 150–200 метров — вот их темп продвижения в сутки. Так что, прорвав две линии германской обороны, они углубились только на 2–4 километра. Наконец, 12 сентября французские зуавы 6-й армии прорвали 3-ю позицию и заняли Бушавен. Все, в германской обороне образовалась брешь. Казалось, с вводом свежих сил, тактический прорыв будет-таки осуществлен. Но этого не произошло. Французская пехота выдохлась, резервы и артиллерия безнадежно отстали. Продолжал действовать так называемый план Фоша. А немцы к утру 13 сентября брешь закрыли. Опять французы не использовали возможность вырваться на оперативный простор.

Еще больший шанс на успех имели англичане, начавшие 15 сентября атаку, впервые применив в бою танки. Но и здесь все ограничилось только небольшим тактическим успехом. Англичане, взяв несколько важнейших пунктов, борьба за которые велась несколько месяцев, продвинулись только на 4 километра. Почему же? В полосе 3-го, 14-го и 15-го корпусов они предусматривали ввести в бой 50 танков, как «вспомогательное средство пехотной атаки». Но что это были за танки? Танк М-1 — монстр с хвостом длиной 10,9 м (хвост состоял из двух колес, которые при преодолении препятствий поднимались специальными домкратами); ширина — 4,1 м; высота — 2,5 м; средняя скорость — 3,7 км в час; запас хода — 19 км; запас горючего — 6 часов. Танки эти имели очень плохой обзор, температура внутри танка достигала 70 градусов. Экипаж из 8 человек обслуживал ходовую часть две 6-фунтовые пушки и пять пулеметов «Виккерс». Печаль началась с того, что экипажи так и не освоили материальную часть, не были натренированы в вождении и стрельбе. Дальше больше, марш к фронту танки совершали ночью и из выступивших 49 машин на исходное положение вышли только 32, остальные застряли в грязи или поломались. А в непосредственной атаке приняли участие только 18 танков. 9 двигались впереди пехоты, 9 отдельно от нее разрушали и очищали от противника опорные пункты. И все же эффект от применения этого нового оружия несомненно был. За пять часов английская пехота продвинулась на фронте в10 км на 4–5 км, заняла деревни Флер, Мартенпюиш, Курселет. Ранее для этого требовались тысячи тонн снарядов и десятки тысяч человеческих жизней. Танки произвели на германские войска ошеломляющее впечатление. Невиданные чудовища, лязгая гусеницами, утюжили окопы, рвали колючую проволоку, давили пулеметные гнезда, огнем пулеметов и пушек расстреливая паниковавшего противника. Один из танков заставил сдаться в плен более 300 германских солдат, другой позволил без выстрела взять деревню Флер. Берлинская вечерняя газета в тот же день привела рассказ немецкого солдата: «Все стояли пораженные, как будто потеряв возможность двигаться. Огромные чудовища медленно приближались к нам, гремя, прихрамывая и качаясь, но все время продвигаясь вперед. Ничто их не задерживало. Кто-то в первой линии окопов сказал, что явился дьявол, — и это слово разнеслось по окопам с огромной быстротой». Но отдадим должное и германцам. Танки они били. Так, у деревни Гедекур танк раздавил одно орудие, а другим был подбит и загорелся. Из восьми членов экипажа сумели спастись только двое. Всего в бою германцы повредили 10 танков. Сразу отметим — танки еще будут применяться в сражении на Сомме в атаках 26 сентября и 14 ноября, и с тем же незначительным успехом. Тысячу раз прав А. Зайончковский: «Моральное впечатление было небольшое и реальная польза малая».

20 сентября германцы, получив в подкрепление не менее пяти дивизий, двумя предприняли сильную контратаку на французские позиции, но были отбиты заградительным огнем. 25–27 сентября мощно атакуют англо-французы на фронте18 км и берут несколько важных германских опорных пунктов. И только. Это была последняя полномасштабная атака. В октябре и ноябре все ограничится отдельными боями местного значения. Битва на Сомме закончилась. Германский историк Х. Риттер в работе «Критика мировой войны» отметит: « В течение целых недель на фронте протяжением в 40 км день и ночь, подобно молниям, пылали сверкающие ряды огней тысяч самых тяжелых орудий. День и ночь дрожал воздух от равномерного грохота выстрелов. День и ночь бушевала орудийная гроза над истерзанной землей, превращая ее лик в однообразное изборожденное воронками поле, по которому вяло перекатывались зеленоватые, ядовитые волны газов и носился град стальных и железных осколков, душивших и рвавших все живое… Сильное численное превосходство неприятеля в отношении артиллерии, расход снарядов, насчитывающий миллионы выстрелов, рои неприятельских аэропланов, бесспорно владычествовавших в воздухе, выступление казавшихся неуязвимыми боевых слонов нового времени — танков — все это глубочайшим образом потрясло германскую пехоту как ядро германской армии, ее доверие к руководству, вера в победу оказалась поколебленной».

Позволим себе подвести краткие итоги этой самой впечатляющей битвы первой мировой войны.

За 4 месяца она втянула в свою орбиту 150 дивизий, до 10 тысяч орудий, 1 тысячу самолетов, танки и множество другой техники. Операция не принесла победы англо-французам. Позиционный фронт не был преодолен. Произошло лишь вдавливание войск в германскую оборону на фронте в 35 км и в глубину до 10 км. При этом, французы потеряли 341 тыс., англичане — 453 тыс., германцы 538 тыс. человек, из них 105 тыс. пленными.

Сомма показала полное военное и экономическое превосходство Антанты. Вместе с Брусиловским прорывом она окончательно вырвала стратегическую инициативу из рук Германии.

Сомма вскрыла несостоятельность теории Фоша прорыва позиционного фронта методическими атаками. Еще выше поднялась роль артиллерии, как могучего средства преодоления обороны. Однако в борьбе за позиционную оборону ее роль переоценивалась. Артиллерийская подготовка, проводившаяся несколько дней, выводила из строя даже не все укрепления противника. Настоятельно встал вопрос об усилении всех родов войск и видов оружия, но решающая роль по-прежнему отводилась пехоте, которая начинает искать новые формы и методы атаки и обороны. Германцы разработали и начинают применять очень эффективно штурмовые группы.

Появилось новое оружие танки. Несмотря на их техническое несовершенство, перспектива их успешного применения не вызывала сомнения. Англия, Франция, позднее Германия приступили к их серийному производству и разработке более совершенных конструкций. Русское правительство отказалось от собственного производства и заказало танки в Англии.

В ходе операции на Сомме огромное развитие получила военная авиация. Самолетный парк обогатился более современными самолетами (французский «Ньюпор» и германский «Фоккер»). Авиация впервые стала использоваться массированно. Англо-французская истребительная авиация завоевала господство в воздухе. Обстреливала пулеметным огнем пехоту противника, производила бомбардировку в тылу и на поле боя. В воздухе разворачивались настоящие воздушные сражения. Германия полностью отказалась от производства и использования военных дирижаблей.

Как всегда точен и лаконичен в своей оценке Соммы А. Зайончковский: « Вся эта операция, повлекшая потерю более миллиона бойцов с обеих сторон и сосредоточившая внимание воюющих почти на полгода, не изменила стратегического положения сторон и только достигла удачных для Антанты тактических результатов. Германцы были вытеснены с хорошо укрепленной своей позиции на Сомме, и это было предвестником их будущего отступления на тыловую позицию, к подготовке которой (линия Гинденбурга) они и приступили».

А что же Верден? Как и предполагал Гинденбург, французы обратили на него внимание практически с началом операции на Сомме и сразу захватили инициативу в свои руки. В августовских боях они перешли в наступление и довольно скоро возвратили многострадальные укрепления Тиомон, Флери и высоту 304,0. К октябрю месяцу сосредоточив значительные силы, особенно артиллерии они наносят на правом берегу Мааса два коротких, но мощных последовательных удара. Четыре полнокровных обстрелянных дивизии генерала Манжена при поддержке 400 батарей, да еще с новыми 400-мм гаубицами последовательными ударами с 24 октября по 2 ноября и с 13 по 16 декабря развеяли последнюю мечту германского командования на сохранение хотя бы паритета в стратегической обстановке. 2 ноября он вернули еще более многострадальные форты Дуомон и Во, а 18 декабря вышли на свою линию обороны перед началом германского наступления, и прекратили атаки. Да и как не прекратить. Бессмысленная бойня, длившаяся 10 месяцев, истощила силы и французов, и особенно германцев. Германский исследователь Рольф Батэ отмечает: «Так 21-я гессенская пехотная дивизия потеряла 279 офицеров и 9523 солдата, 5-я бранденбургская дивизия –218 офицеров и 10099 солдат, 6-я бранденбургская дивизия — 321 офицера и 9282 солдата. Численность дивизий со вспомогательными частями и подразделениями составляла 9–9,5 тыс. человек. Общие потери дивизий (пополнявшихся) достигали 70–100% и даже 150% своего нормального состава. Германские дивизии не только целыми неделями, но часто целыми месяцами оставались в верденском пекле, вплоть до их уничтожения. Французы действовали иначе. Самое большое время пребывания в бою на французском фронте продолжалось 10 дней. В большинстве случаев французские дивизии сменялись после 4 5 дней, прежде чем они истощались, и только после известного отдыха вновь направлялись в бой… Над всем этим стояла написанная огненными буквами надпись: «Верден».Здесь германская западная армия была подвергнута ужасному процессу «кровопускания», в котором сама душа германского солдата потерпела непоправимый вред. Внутренний надлом был налицо». Но и французам досталось по полной чаше, под Верденом они потеряли около 400 тыс. человек. Представить реально все эти цифры, право слово, ужасно!

Так закончилась Верденская операция одна из крупнейших и самая продолжительная в первой мировой войне, с потерей около миллиона бойцов с обеих сторон. Через верденскую бойню прошли, или как выразился ее вдохновитель фельдмаршал Фалькенгайн, «перемолоты на мельнице Маасского района» более 100 дивизий. А какие материальные затраты? К примеру, только французы и только с 25 февраля по 15 июня израсходовали 14,5 млн. снарядов, из них до 2 млн. тяжелой и сверхтяжелой артиллерии. Ужасные цифры! С боевой точки зрения все выводы, относящиеся к операции на Сомме, справедливы и для итогов Вереднской операции. С той лишь разницей, что на первом этапе германцы пытались прорвать оборону противника и выйти на оперативный простор не последовательными методическими ударами, а одни мощным ударом на очень узком фронте — всего-то 15 км, а прорыв осуществлялся вообще на фронте 8,5 км. И во французском, и в германском варианте прорыва противник успевал подводить к участку прорыва свои резервы и закрывать брешь. Оперативный прорыв так и не получался. Верден, как Сомма явился своеобразным испытательным полигоном новых средств и способов ведения войны. Германия применила новое средство ближнего боя огнеметы, отравляющие вещества, артиллерию большой мощности, штурмовые группы, подвижный заградительный огонь. Франция испытала легкий пулемет, сверхтяжелые 400-мм орудия, широко использовала автомобильный транспорт.

Сомма и Верден до сих пор остаются во Франции символом силы духа французского солдата, несгибаемой воли, упорства, фанатичного презрения к смерти. Со времен Наполеона ничего подобного не отмечалось во французской армии. Не будет отмечаться и потом на полях сражений второй мировой войны, не говоря уж о многочисленных колониальных войнах второй половины XX века и нынешних так называемых миротворческих операциях. В Парижском военном музее Сомма и Верден отмечены самыми полными и впечатляющими экспозициями.

Итальянский фронт продолжал позиционную борьбу, периодически взрываясь ожесточенными боями местного значения. Августовское шестое сражение на Изонцо не только улучшило расположение итальянских позиций, но и подняло моральный дух итальянских солдат. Успехи союзников на Французском и Русском фронтах не давали покоя итальянскому командующему Кодорне. Он вознамерился опять повести наступление по всем фронтам. Однако вследствие истощения сил и недостатка материальных средств вынужден был ограничиться частной операцией на ограниченном участке восточнее и южнее Горицы все в той же долине Изонцо. Три раза 14–16 сентября, 10–12 октября и 1–4 ноября Кадорна атаковал австрийские позиции (седьмое, восьмое и девятое наступление на Изонцо). В осенние туманы и дожди эти атаки привели лишь к незначительным тактическим победам, которые просто не стоили потерь понесенных итальянцами. Они потеряли 70 тыс. человек, а австрийцы 9 тыс. убитыми и 23 тыс. ранеными. Кодрна попытался до конца года активизировать свои силы и на Альпийском фронте, но и там Тирольские стрелки без особого труда сдержали все атаки итальянцев и не сдвинулись ни на шаг. В целом военные действия на Итальянском фронте в 1916 году не принесли решительных результатов ни одной из сторон, лишь истощив их силы. Итальянцы потеряли за год 483 тыс. человек, австрийцы — 260 тыс. противники оказались достойными друг друга и вызывали в Берлине и Париже одинаковую досаду. Фалькенгайн, например, считал состояние австрийского фронта в Италии «больным местом» в общем военном положении Тройственного союза, а Жоффр мечтал только о том, чтобы итальянцы хотя бы оставались на своих местах.

К осени, наконец, зашевелился фронт на Балканах. Но именно зашевелился, а не загремел, как того требовала обстановка и соотношение сил противников. Огромная, 400-тысячная группировка войск союзников так и не смогла справиться с далеко не первоклассными дивизиями армий Тройственного союза. Накануне вступления в войну Румынии союзники задумали-таки совместное с румынами наступление с целью нейтрализации Болгарии. Но болгары опередили их и сами 17 августа перешли в наступление. Успехов особых они не достигли, да и трудно было их ожидать, наступая на превосходящие силы противника, но готовящееся наступление союзников сорвали. Только через полтора месяца союзный командующий генерал Саррайль поднял свои армии в атаку и продвинулся вперед на несколько километров, нисколько не повлияв на положение дел румынского фронта. В ноябре союзники продолжили наступление на Балканах в направлении на Монастир. И добились-таки успеха. 19 ноября 1-я сербская армия при поддержке русской экспедиционной бригады овладела Монастиром, важнейшим узлом сообщений горной Македонии. Но начавшаяся зима, неизбежные потери, в том числе и от болезней, замедлили темп наступления и 11 декабря верховный главнокомандующий союзными силами генерал Жоффр, вследствие незначительных успехов и значительных потерь остановил наступление Салоникского фронта. Войска фронта, растянувшиеся на 350 км, потеряли к этому времени убитыми и ранеными 47000 человек, в том числе 13786 французов, 27337 сербов, 4580 англичан и несколько сотен итальянцев. Удивительно, но русские, постоянно перебрасываемые на самые опасные участки, воевавшие лучше всех, потеряли только 1116 человек ранеными. К концу года фронт и здесь остановился. Антанта не добилась главной цели — вывода Болгарии из войны. Утешением может служить победа дипломатическая. В Греции сформировалось правительство, фактически подчиненное Антанте.

В Месопотамии после падения Кут-эль-Амара англичане не вели никаких боевых действий. До самой зимы 1916 года они занимались реорганизацией своих сил и их обеспечением. Только 10 декабря они предприняли попытку наступать, но без труда были остановлены главными силами 6-й турецкой армии, которые к тому времени успели оттеснить к Хамадану корпус, а точнее небольшой русский отряд генерала Баратова. Помните, как в конце лета Баратов безуспешно уговаривал англичан на совместные действия. В конце года турки предприняли очередную экспедицию на Суэцкий канал. Для этого был сформирован особый экспедиционный корпус в составе 3-й и 14-й турецких дивизий и австро-германского техническо-артиллерийского отряда. Командование корпусом поручалось опытному вояке германскому полковнику Крессу. Но его опыта оказалось недостаточно. Продвигаясь по Синайской пустыне, по старой караванной дороге вдоль побережья особый корпус растянулся на десятки километров, слабел от жары, жажды, нехватки продовольствия, болезней. К началу атаки английских позиций, а их защищали 3 пехотных, 1 кавалерийская дивизия и 9 военных кораблей, особый корпус не представлял из себя по-настоящему боеготовой силы. Но Кресс все-таки атаковал понятное дело безуспешно и отошел, потеряв до 5 тыс. человек или одну треть своего боевого состава. Англичане, отбив наступление турок, сами перешли в наступление, но, сдерживаемые лишь турецким арьергардом, продвигались вперед на удивление медленно. Лишь 28 декабря они заняли в 140 км от канала турецкий опорный пункт Эль-Ариш, да и то только после того, как турки его сами оставили. И такие моменты были в этой мировой войне.

Надводный флот в Северном море после Ютландского сражения опять успокоился. И занимался ремонтом поврежденных кораблей. Последний свой выход в 1916 году германский флот предпринял 19 декабря в среднюю часть Северного моря. Англичане опять узнали об этом заранее, но для начала ограничились высылкой навстречу немцам отряда подводных лодок. Этого оказалось достаточно. Английская подводная лодка с первой же атаки потопила немецкий легкий крейсер «Мюнхен» и германская эскадра возвратилась в свою Гельголандскую бухту. Впрочем, подводная война шла весь год так сказать полным ходом и не прекращалась ни на минуту. Англичане повредили еще германский линейный корабль «Вестфален». Германский же подводный флот мог похвастаться большими и более впечатляющими победами. Чего только стоит, например торпедирование английских крейсеров «Нотингэм» и «Фалмот». Большие потери несли противники от минного оружия. Немцы выставили в Северном море в 1916 году 3700 мин, а англичане 13970. Хочу напомнить, что именно на мине 5 июня подорвался и затонул броненосный крейсер «Хемпшир», на котором направлялся в Россию для переговоров военный министр Англии лорд Китченер. Погибли все. Потери флотов, несмотря на относительное бездействие тоже впечатляют. Английский флот в Северном море в 1916 году потерял 1 линкор, 3 линейных, 4 броненосных и 3 легких крейсера, 12 миноносцев и 2 подводные лодки. Германский флот лишился 1 линкора, 1 линейного и 4 легких крейсеров, 9 миноносцев и 14 подводных лодок. Потери германцев значительно меньше, если не считать подводных лодок, но и их подводные лодки потопили уйму кораблей союзников. Только в Средиземном море в кампанию 1916 года немецкие и австрийские лодки потопили 300 торговых судов и 20 боевых кораблей, среди которых 4 линейных (английские «Рассел» и «Корнуолис», французские «Сюффрен» и «Голуа». В целом же флоты обоих противников продолжали в кампании 1916 года выполнять вспомогательные функции.

Сражения осенне-зимних кампаний на Западе в 1916 и 1943 годах по своему накалу, конечно, уступают летним боям. Но в конце 1916 года союзники воевали лучше, решительнее и увереннее, чем осенью 1943 года. Да масштаб, пусть затухающих, но все еще кровопролитных сражений на Сомме, у Вердена намного превосходит все операции 1943 года. Позволю себе, как и раньше, только перечислить основные события конца 1943 года. Этого уже будет достаточно для подтверждения наших выводов. 3 сентября — заключение перемирия США, Англии с Италией и начало высадки союзных войск на юге Апеннинского полуострова. 13 октября — объявление Италией войны Германии, и бои местного значения. 23 ноября — высадка американских войск на острова Гилберта. 15 декабря — высадка американских войск на остров Новая Британия. Ну, разве это сравнимо, хотя бы с одной Соммой? Зато военно-политический итог осени 1943 года не идет ни в какое сравнение с осенью 1916 года. Там мы имеем вообще-то бесполезное вступление в войну на стороне Антанты в войну Румынии, и бескровное усмирение Греции. В 1943 году с 28 ноября по 1 декабря проходит долгожданная Тегеранская конференция глав правительств СССР. США и Англии. Антигитлеровская коалиция не только окончательно утвердилась политически, юридически, публично, но и практически, планово приступила к делу победного завершения второй мировой войны. Правда, в конце 1916 года Берлин попытался прозондировать почву о возможном перемирии, но этого кроме высокопоставленных кругов никто не заметил.

Анализируя события конца 1916 года на Восточном фронте, вернемся, как и предполагали к боевым действиям в Румынии, ибо они непосредственно связаны с операциями русского Юго-Западного фронта.

Для удара по Румынии германская Ставка создала две группировки во главе с двумя лучшими своими полководцами фельдмаршалами Фалькенгайном и Макензеном. Первый рвался в бой, чтобы реабилитровать свои промахи на посту главнокомандующего и возвратить утраченный авторитет в армии и при дворе Вильгельма. Второй, уже давно служащий палочкой-выручалочкой в германской армии, как всегда рвался в бой без всяких особых причин. План германского командования предусматривал разгром вооруженных сил Румынии и захват ее территории. Дунайская армия Макензена в составе 9 пехотных и 2 кавалерийских дивизий герман-болгаро-турецких войск, развернутых в Болгарии по Дунаю, должна была нанести удар в Дробудже, оттеснить румын к северу и, прорвавшись навстречу наступающим Трансильвании войскам, завершить разгром румынской армии. 9-я германская армия Фалькенгайна и 1-я австрийская армия генерала фон Арца в составе 26 пехотных и 8 кавалерийских дивизий под общим командованием Фалькенгайна должны были форсировать проходы в Трансильванских Альпах и, вторгнувшись в Валахию с севера, совместно с Дунайской армией нанести поражение румынским войскам.

Как мы помним, по планам Антанты Румыния сама должна была наступать в Трансильвании. Это и произошло ранним утром 28 августа. Многократно превосходящими силами румыны атаковали противостоящих им на крайнем левом фланге австрийцев. Вместе с действующими правее соединениями русской 9-й армии генерала Лечицкого через месяц боев они продвинулись вперед весьма незначительно. Ничего удивительного в этом не было. Наступали румыны по разрушенной австрийцами горной местности, без необходимых инженерно-технических средств, не имея опыта не только боевых действий, но и передвижения большой массы войск. Австрийцы, собственно говоря, отходили без потерь, уверенно ведя арьергардные бои. Румыны же, имея более чем двойное превосходство, просто двигались вслед за ними до тех пор, пока к противнику не подошли подкрепления 5 германских и 2 австрийские дивизии. Силы сравнялись и германцы одним коротким контрударом не только остановили румын, но и внесли в их ряды настоящую панику. Румыны уже тогда были готовы к бегству. Остановила их пауза, взятая германским командованием и успешные бои армии Лечицкого. А Керсновский запишет: «9 армия вела в Лесистых Карпатах бои, которые иначе чем геройскими история не назовет. С 4 сентября войскам пришлось драться в глубоком снегу. Армии Лечицкого бились на фронте в 240 верст, в горах и облаках. Наш 12-й армейский корпус держал крепкой хваткой 3-ю австрийскую армию на Быстрице, тогда как поредевшие цепи 11-го, 18-го и образованного затем 23-го корпусов отчаянно бились с 7-й армией, тесня ее на Дорна-Ватру. 4 сентября 23-й корпус сбил Карпатский — центральный корпус армии Пфланцера, 5-го 11-й корпус ударом по 25-му германскому корпусу заставил отступить и левый фланг 7-й армии врага. Историки восточнопрусских полков только что прибывшей сюда из-под Вердена 1-й германской пехотной дивизии свидетельствую об этих боях у Дорна-Ватры, Якобен и Кирлибабы как о самых тяжелых за всю войну. Последняя неделя у Кирлибабы обошлась этой дивизии дороже, чем два месяца у Мортомма и на высоте №304. О верденских боях знает весь мир — о буковинских не знает никто. Русская Армия презирала рекламу».

В это же время Дунайская армия фельдмаршала Макензена перешла румыно-болгарскую границу в Добрудже. Против нее стояла 3-я румынская армия, уступающая противнику вдвое по силам, и бесконечно по боевому опыту, умению воевать. Болгары в два дня смяли 19-ю румынскую дивизию и заняли Базарджик, а Макензен главными силами 7 сентября одним коротким ударом разбил 3-ю румынскую армию при Туртукае. Как пишет А. Керсновский: «Яростным штурмом он взял этот «румынский Верден», сбросив его защитников в Дунай. Командовавший 3-й румынской армией генерал Аслан на банкете союзным военным агентам заявил: «Туртукай — наш Верден. Кто его тронет — уколется!» Сутки спустя Туртукай пал. Из 39000 защитников 7000 спаслось на лодках и вплавь, 3570 было убито и ранено, а 28500 сдалось со 162 орудиями и 40 пулеметами, бывшими на вооружении крепости. Все старшие начальники бежали первыми. Гарнизон оказал посильное сопротивление». Вот что представляла из себя румынская армия. От полной катастрофы румын, как это будет и в дальнейшем, спасли русские.

Помните, по плану Антанты мы должны были направить под Добруджу хотя бы один корпус. И такой корпус был сформирован из 61-й пехотной дивизии генерала Симанского, Югославянской дивизии полковника Хаджича и 3-й кавалерийской дивизии. Корпус, прямо скажем, слабоватый, да еще подчинялся напрямую главкому Алексееву. Формировал корпус Брусилов. Он понимал, что для мало-мальски успешных действий здесь нужен опытный, боевой, умелый командир. Позднее он запишет: «Мной избран был генерал Зайончковский, который, как мне казалось, отвечал всем выше перечисленным требованиям. Это назначение очень расстроило этого генерала, и он начал усиленно от него отказываться, ссылаясь на то, что с таким составом и качеством русских войск, которые ему назначены он не будет в состоянии высоко держать знамя русской армии, что ему нужно не менее 3–4 дивизий пехоты высокого качества, иначе он рискует осрамиться и по совести взять на себя такой ответственности не может». Не осрамился! Корпус, вобрав в себя остатки 3-й румынской армии, встречным ударом 13 сентября у Кокарджи остановил продвижение 3-й болгарской армии, и через три дня все контратаки германо-болгарских войск. «У Кокарджи полки 3-й кавалерийской дивизии лихо атаковали в конном строю. Югославянская дивизия взяла 8 орудий. Дивизия эта была сформирована из военнопленных, управление и часть кадров прибыли из Сербской армии». Группа Заончковского вскоре усилиться 30 дивизией, составившей с 3-й дивизией 6-й конный корпус генерала Леонтовича и 115-й пехотной дивизий. Совместно с румынскими войсками он образует так называемую Добруджанскую армию под командованием нашего старого знакомого генерала А. Зайончковского.

Но все это были полумеры, в основном прикрывающие начинающий постепенно растягиваться левый фланг русского фронта. А русские продолжали воевать в Галиции, да еще как. Дадим слово А. Керсновскому: «Для наступления он (командующий 7-й армией генерал Щербачев. — С.К.) назначил только часть 16-го армейского корпуса и подошедший 3-й Кавказский. Удар пришелся по галлиполийскому 15-му турецкому корпусу, стоявшему на левом фланге Ботмера. В неистовом побоище 17 сентября под Диким Ланом кавказские полки 21-й и 52-й дивизий поддержали славу Суходола, а турки — славу Дарданелл… Весь бой под Диким Ланом велся на штыках — пощады не просили и не принимали. Турки оказали бешеное сопротивление. Поле сражения осталось поделенным перпендикулярно исходному положению — как некогда при Цорндорфе. Наши трофеи составили 112 офицеров и 2268 — почти сплошь австро-германцев, так как турки не сдавались».

В русской Ставке предполагали возможный разгром Румынии, готовились растянуть свой фронт, но не предполагали, что это произойдет так быстро. Между тем, германцы закончили полное сосредоточение войск Фалькенгайна и усиление группировки Макензена. 23 ноября Дунайская армия Макензена форсировала Дунай в районе Систово, Зимница и рванулась на север. Навстречу ему, нанеся главный удар в районе Кронштадта, Фалькенгайн. Он через перевалы Вулкан и Ротертурм вырвался на Валахскую равнину и соединился с войсками Макензена. Румыны бежали по всем фронтам на восток под защиту русских армий. 4 декабря он без боя сдают Бухарест. Фалькенгайн входит в румынскую столицу. За четыре месяца боев румынская армия оказалась разбитой и почти вся территория Румынии занята германскими войсками. В руки германцев попал значительный источник продовольствия, сырья и нефти, так необходимый им для дальнейшего продолжения войны.

Английский премьер Ллойд-Джордж заявит: « Падение Бухареста представляет собой не просто переход в руки неприятеля одного города, а нечто гораздо большее; оно означает, что в данный момент блокада прорвана, поскольку работа флота обесценена, и мы стоим лицом к лицу с перспективой самой тяжелой и опасной борьбы, в какой когда-либо участвовала Англия».

Во Франции румынская катастрофа привела к падению кабинета Бриана и приходом к власти Рибо. Но это еще полбеды. Вместе с уходом Бриана французские политиканы снимают своего лучшего главнокомандующего генерала Жоффра. Вот это уже, на мой взгляд, глупость несусветная. Его место занимает генерал Нивель, не обладавший сотой доли военного таланта Жоффра и его популярности в войсках, причем, не только французских. Наш военный агент в Париже граф Игнатьев в ответ на вопрос такого французского политикана Мажино (его именем назовут потом несокрушимую линию обороны. — С.К.), что бы русские сказали по поводу снятия Жоффра, ответил: « Единственный человек из ваших генералов, про которого слышали русские солдаты на фронте, это «папа» Жоффр. Его популярность на всех союзнических фронтах громадна. А что касается вашей собственной армии, то, помяните мое слово, если, «прогоняя» как вы выражаетесь, Жоффра, вы разрушите тем самым его рабочий аппарат, столь вам нелюбезный Гран Кю Же, то не пройдет и шести месяцев, как вы окажетесь в самом тяжелом положении». Генерала Жоффра сняли 2 декабря 1916 года, а через полгода Франция пожнет плоды решения своих политиков. Ну, об этом позже, а память о генерале Жоффре останется у французов навсегда и не только прекрасным памятником в Париже.

Впрочем, в Берлине особенно не ликовали. Людендорф писал: «Мы разбили румынскую армию, но нам не удалось уничтожить ее. Мы достигли всего, к чему представлялась малейшая возможность, но были все-таки вынуждены оставить в Добрудже и в Валахии силы, которыми до вступления в войну Румынии мы могли бы располагать на Восточном и Западном фронтах, а также в Македонии. Несмотря на нашу победу над румынской армией, мы стали в общем слабее».

Еще больше сетовали в русской Ставке в Могилеве. Ставка вынуждена была направить на румынский фронт 35 пехотных и 11 кавалерийских дивизий и удлинить линию своего фронта на 500 километров. Взятие Бухареста совпало с кончиной престарелого австрийского императора Франца-Иосифа Престол перешел к наследнику Карлу. Свою группу войск в составе 1-й и 7-й армий он передал вызванному с Итальянского фронта эрцгерцогу Иосифу. 9-я германская, 3-я болгарская и Дунайская армии образовали группу войск фельдмаршала Макезена. 9-ю армию принял генерал фон Эбен, Дунайскую от Макезена принял генерал Кош, фельдмаршал Фалькенгайн, несмотря на все подвиги в Румынии, так и не вернул пошатнувший авторитет ни в армии, ни у Вильгельма. Назначение командовать турецкими армиями в Палестине говорит само за себя. Жалко Фалькенгайна, способный военачальник. А русские армии продолжали прикрывать отход на восток румынских войск. Особенно в этом отличились конная группа нашего лучшего кавалерийского генерала войны графа Келлера из 3-го и 4-го конного корпусов и 4-й армейский корпус генерала Хана Алиева. В районе Аруджа спешно сосредотачивалась наша 4-я армия, а пока весь район держал 8-й армейский корпус генерала Деникина с задачей «собрать и привести в порядок все, что осталось от румынской армии». А в Молдавских Карпатах продолжала сражаться 9-я армия генерала Лечицкого, облегчая, как только возможно, положение румын и, неся, в общем, не нужные потери. «В боях 5–8 декабря особенно пострадала 14-я пехотная дивизия, потерявшая половину своего состава. Пользуясь замечательными качествами войск славного 60-го корпуса, все время отбивавшего атаки Моргена, генерал Лечицкий растянул его в ниточку, введя в маневренный резерв два полка 2-й стрелковой дивизии, которые бросил в стремительную контратаку долиной реки Чобанаш. Стрелками было захвачено 2 орудия, и немцы были отброшены в исходное положение». В начале декабря образуется новый Южный фронт на крайне левом фланге русских войск, вскоре переименованный в Румынский. Номинально его главнокомандующим считался румынский король Фердинанд, фактически же фронтом стал командовать русский генерал от кавалерии В.В. Сахаров. К концу года фронт застыл в снегах жестокой зимы, и в его состав вошла 9 армия. Остатки румынских войск сняли с боевых позиций и отвели в тыл в Молдавию, где их реорганизацией занялся прибывший из Франции со специальной миссией генерал Бертело. Этим и закончилась осенне-зимняя кампания на Юго-Западном фронте.

На остальных участках русского фронта в последнюю кампанию тоже шли бои, отмеченные серией русских атак под Ригой в октябре, на Стоходе в сентябре и октябре. Атак, в сущности, совершенно бесполезных и безрезультатных, если не учитывать того, что они отвлекали внимание и некоторые германские силы из Румынии и Франции. Здесь можно лишь отметить новые подвиги вернувшегося из плена и теперь командующего корпусом генерала Корнилова. Впрочем, какие это подвиги? «Последняя сентябрьская неделя и первые октябрьские дни были, пожалуй, самыми тяжелым временем ковельской страды. От войск, чередовавших тяжелые инженерные работы с кровопролитными и малоуспешными штурмами, требовалось страшное напряжение. 25 сентября вел упорнейший бой 25-й армейский корпус генерала Корнилова, поддержанный 39-м корпусом. 1 и 2 октября гвардейские стрелки истекли кровью в Квадратном Лесу. 3-го были расстреляны на проволоке стрелки 1-го Туркестанского корпуса и снова 25-го корпуса Корнилова». Все, Русский фронт на западе остановился.

На Кавказе турки в последний раз рискнули перехватить инициативу в свои руки, начав наступление на огнотском направлении силами галлиполийской 2-й армии. Ее командующий Ахмед Изед перешел в решительное наступление, направив свой 2-й левофланговый корпус на наш 1-й Кавказский корпус, чтобы сковать его, и главными силами трех остальных корпусов обрушился на наш 4-й Кавказский корпус. Лучшие турецкие аскеры, герои Галлиполи, атаковали яростно, уверенно, превосходящими силами, и наши не менее прославленные кавказцы начали отходить. Мы потеряли Битлис, Муш и отошли на государственную границу. Отходили тоже уверенно, огрызаясь и не давая противнику «сесть себе на плечи». И все-таки со времен Сарыкамыша это был самый серьезный кризис. К тому же Ставка совершенно перестала обращать внимание на Кавказский фронт, и Юденичу предстояло решать задачу собственными силами. И он с ней справился.

Юденич решил парировать обход своих главных сил ударом в левый фланг 2-й турецкой армии, то есть собственным обходом обходящего противника. В кратчайший срок создается боевая группа из резервных частей фронта 4-й, 5-й кавказских стрелковых дивизий и 2-й Пластунской бригады под командованием генерала Воробьева. Группа за трое суток выходит не только во фланг, но и на тылы ничего не подозревающего, рвущегося вперед противника. Сходу, не дожидаясь тылов, Воробьев начинает атаку и останавливает прорвавшиеся от Огнота 3-й и 4-й корпуса 2-й турецкой армии. Также неожиданно перешел в контратаку и вроде бы отступающий наш 4-й Кавказский корпус. Его командир генерал де Вит собрал в один кулак на узком фронте лучших пластунов и опрокинул наступавшего на него победителя англичан генерала Кемаля. В конце августа был возвращен Муш, а в сентябре группа Воробьева уже стояла на Евфрате. Ахмед Изет и представить себе не мог, что его не только обвели вокруг пальца, но и украли уже светившую победу. Он бросил своих непобедимых аскеров в бешеные контратаки, и завязались ожесточенные встречные бои, которые шли всю осень, пока с началом в октябре снегопада фронт не встал. Юденич в кампанию 1916 года свою задачу перевыполнил.

А. Керсновский, как всегда излишне эмоционален, но по существу прав: «В долине Евфрата кипели ожесточенные бои — Огнотское сражение. Против наших 4,5 дивизий неприятель развернул 11. Турки дрались с той же отвагой, что на Галлиполи, но противники у них здесь был не тот — и шаг за шагом дарданелльские победители оттеснялись в исходное свое положение эрзерумскими победителями. У нас из 50000 бойцов за всю операцию убило 20000. У турок из 120000 — 56000. Пленных и трофеев в этих ожесточенных боях взято мало. 20 августа захвачено 8 офицеров и 205 аскеров, 22 августа еще 10 офицеров и 538 аскеров, а 27 августа — 4 офицера, 240 аскеров, 3 орудия и 1 пулемет. Вообще же за всю операцию по отражению 2-й турецкой армии нами взято 5000 пленных и 10 орудий. Все остальные турецкие потери кровавые…. Живая сила неприятеля была сокрушена окончательно. Из 150000 бойцов своей 3-й армии Вехиб-паша едва собрал 36000, а во 2-й армии Ахмеда Изета из 120000 аскеров осталось 64000. Дарданелльские корпуса были сведены в кавказские дивизии. Возместить эти жестокие потери обескровленная Турция уже не могла. Огнотским сражением закончилась героическая борьба нашей Кавказской армии. С ничтожными силами она совершила великие дела и сделала значительно больше, чем от нее требовал общий ход войны».

Действительно итоги кампании 1916 года на Кавказском фронте превзошли все ожидания русской Ставки. Имея первоначальную цель в ослаблении 3-й турецкой армии, войска Юденича в ходе последовательных операций трижды ее разгромили. Было нанесено поражение и свежей 2-й турецкой армии. Русские войска продвинулись на 250 километров на территорию Турции, завладели стратегически важными крупнейшими городами и портами Эрзерумом, Трапезондом, Эрзинджаном. Кавказская армия выполнила свою основную задачу — обеспечение Закавказья от вторжения турок на огромном протяженностью в 1000 км фронте. Честь и слава кавказским героям!

Русский флот заканчивал кампанию все теми же ставшими привычными вспомогательными действиями. На Балтике можно отметить лишь такой, на мой взгляд, любопытный момент. Летний, успешный прорыв немецких подводных лодок в Финский залив для постановки мин, воодушевил германских адмиралов, и они самоуверенно решили произвести провести набег 10-й минной флотилией на западную часть залива для уничтожения базировавшихся там русских кораблей и обстрела Балтийского порта. 10 ноября германская флотилия в составе 11 новейших эсминцев в сопровождении легкого крейсера «Страсбург» вышла из Либавы доказывать, что германский флот еще способен вести активные боевые действия в открытом море. Флотилия прорвалась к Балтийскому порту, даже выпустила по нему 162 снаряда, повредила несколько зданий и ранила 8 человек. Но на пути прорыва к порту потеряла ни минах 2 эсминца, а на обратном пути еще 5 эсминцев. Так волюнтаристская по сути операция лишила германский флот 7 новейших эсминцев. Другого такого случая не было ни на одном флоте за все первую мировую войну!

Черноморский флот с вступлением в войну Румынии наконец то активизировал свою деятельность в соответствии с имеющимися силами. Для действия на Дунае посылается отряд канонерских лодок «Донец», «Кубанец», «Терец» и минно-артиллерийский отряд имевший на вооружении восемь 288-мм мортир и восемь 152-мм орудий. Для обороны черноморского побережья Румынии формируется специальный отряд кораблей особого назначения из линкора «Ростислав», 10 эсминцев, 2 подводных лодок, 8 тральщиков и авиаотряда. Эта флотилия, базировавшаяся в Констанце, успешно помогала огнем нашему 47-му корпусу Заончковского, полностью контролировала румынские территориальные воды, гидросамолеты бомбили Варну, Мангалию, Генеджик. Блокада Босфора обрела законченный вид установкой последних минных заграждений, Мины ставили эсминцы и подводные лодки под прикрытием только что прибывших на флот новейших линкоров «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина II». Флот доминировал над противником во всем, и как же тяжко было воспринято сообщение о таинственной гибели на севастопольском рейде 20 октября новейшего линкора «Императрица Мария». От чего взорвался и мгновенно затонул линкор до сих пор остается тайной. Тут винят и германских шпионов, и наше русское головотяпство, и даже инопланетян. Видимо мы никогда эту тайну не раскроем.

Сравнивать масштаб, эффективность и значимость сражений Русской армии и Красной Армии конца 1916 и 1943 годов занятие одновременно и простое и сложное. Бои в Румынии, на Кавказе и последние стычки по всему фронту не сопоставимы ни по одному параметру с окончательным освобождением Кавказа, форсированием Днепра и битвы за Днепр, взятием Смоленска, Киева и далее по списку операций конца 1943 года. Приведу его. 9 сентября — 9 октября — Новороссийско-Таманская операция войск Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота. 22 — 30 сентября — форсирование войсками Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного фронтов Днепра и захват плацдармов на его правом берегу. 23 сентября — войска Степного фронта освободили город Полтаву. 25 сентября — войска Западного фронта освободили Смоленск и Рославль. 29 сентября — войска Степного фронта освободили город Кременчуг. 9 сентября — полное освобождение Таманского полуострова, завершение битвы за Кавказ. 20 октября — переименование Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного фронтов соответственно в 1, 2, 3, 4-й Украинские фронты, Центральный, Калининский и Прибалтийский фронты переименованы в Белорусский, 1-й и 2-й Прибалтийские фронты. 23 октября — войска 4-го Украинского фронта освободили город Мелитополь. 25 октября — войска 3-го Украинского фронта освободили города Днепропетровск и Днепродзержинск. 31 октября — 11 декабря — Керченско-Эльтингенская десантная операция. 6 ноября — войска 1-го Украинского фронта освободили столицу Украины — Киев. 26 ноября — войска белорусского фронта освободили город Гомель. С 28 ноября по 1 декабря проходила Тегеранская конференция глав правительств СССР, США и Англии, о значении которой мы уже говорили.

Разница, как видите, существенная. Единственно, что, на мой взгляд, сближает обе армии, это их возросший боевой профессиональный потенциал. Да и то, у Красной Армии он был значительно выше. Повторяю, профессиональный потенциал. Что же касается морально-психологического состояния войск, то здесь нечего и сравнивать. Красная Армия победоносно освобождает родную землю. Все, от солдата до маршала, осознают это умом и сердцем. Тыл, как единый с фронтом организм, работает четко, слаженно, без системных сбоев и с хорошим победным настроем. Трудностей хватало и в конце 1943 года. Чего только стоит неожиданный контрудар немцев под Киевом, едва не приведший к потере столицы Украины. Но войска не потеряли устойчивости, восприняли это, как досадное недоразумение и скоро положение дел было восстановлено. Хватало трудностей в снабжении предметами первой необходимости, продовольствием, медикаментами. Не хватало многого, но народ не роптал. Все осознавали необходимость и жертвенность сложившегося положения. К тому же, в отличие от 1916 года, в 1943 году все тому же обывателю приходилось и восстанавливать разрушенные войной, порой подчистую, освобожденные города и села. Но это, если говорить высоким стилем, только воодушевляло массы! Именно так!

Императорскую же Россию в конце 1916 года уже понесло в разнос. Повторюсь, но, на мой взгляд, все это очень подробно с документальной точностью описал в своем романе «Красное колесо» А. Солженицын. Интересующиеся подробностями, могут, прочитав роман, с ними познакомиться. Нам же важно отметить полный дисбаланс между фронтом и тылом, командным составом и солдатской массой, государем императором и правительством с так называемой публичной политикой и общественностью, богатыми и бедными, «верхами и низами». Верхи, конечно, понимали, что Центральные державы войну проигрывают и спешили занять лучшее место в стане победителей. Русская буржуазия, политиканы всех мастей, демократическая общественность никак не желали отдать вожделенную победу с вожделенной прибылью и вожделенной властью «прогнившему царизму». Это было уже выше всяких сил. И, говоря языком нынешних президентов, началось самое беспардонное, безжалостное, безнравственное «мочилово»! Убийство Распутина — лишь один из эпизодов этой беспримерной кампании, хотя говорили о нем и говорят до сих пор во всем мире. В бесчисленных мемуарах, воспоминаниях, серьезных работах и вульгарных писаниях Распутин и его убийство преподносятся, как апофеоз «гниения», «агонии» проклятого царского самодержавия. Жалкий голос отдельных серьезных, не ангажированных аналитиков едва слышен до сих пор. Как не пытаются они доказать, что даже «вселенский блуд» и «роковое влияние на государя императора рокового проходимца» всего лишь преувеличение или открытая ложь, никто им не верит. К примеру, главная распутинская блудница и фаворитка, влияющая на все и вся фрейлина Вырубова, оказалась девственницей и не имела ни на кого никакого влияния. Но не будем углубляться в эту насквозь лживую кампанию. Важнее отметить не распутинскую историю, а подрывную, предательскую, иначе в условиях войны не назовешь, деятельность все тех же Родязнко, Гучковых, Милюковых, Терещенко, Коноваловых и далее по масонскому и не масонскому списку.

Вот уже упоминавшийся нами А.И. Гучков. В конце 1916 года по доступным каналам разнеслось на всю страну в тысячах экземпляров его письмо в Ставку Алексееву. Приведу выдержку из этого письма: «Ведь в тылу идет полный развал, ведь власть гибнет на корню. Ведь как не хорошо теперь на фронте, но гниющий тыл грозит еще раз, как было год тому назад, затянуть и Ваш доблестный фронт и Вашу талантливую стратегию, да и всю страну, в то невылазное болото, из которого мы когда-то выкарабкались со смертельной опасностью… Мы в тылу бессильны или почти бессильны бороться с этим злом. Наши способы борьбы обоюдоостры и при повышенном настроении народных масс, особенно рабочих масс, могут послужить первой искрой пожара, размеры которого никто не может ни предвидеть, ни локализовать. Я уж не говорю, что нас ждет после войны — надвигается потоп, — и жалкая, дрянная, слякотная власть готовится встретить этот катаклизм мерами, которыми ограждают себя от проливного дождя, надевают галоши и открывают зонтик». А вот другой светоч демократии историк и политик П.Н Милюков вещает 1 ноября с думской трибуны: « Общественный подъем не прошел даром. Наша армия получила то, что ей было нужно. Теперь мы перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого 1915 года. Но теперь разница в положении. Мы потеряли веру в то, что власть может привести к победе…» Речь Милюкова тут же разнеслась по стране. В Петрограде за ее прочтение платили 3 рубля, а за размножение платили по рублю. Печально то, что этим краснобаям верили не только обыватели, но верхи фронтового, армейского начальства. Уж эти то господа могли понять, что в условиях войны расшатывать власть просто недопустимо, что это, по сути дела, скрытое предательство. Ну, где там?

Это «верхи». А «низам» было наплевать на всю подковерную борьбу. Они продолжали, тысячами, миллионами гибнуть, гнить в окопах, так и не понимая ради чего. И на фронтах, в действующих армиях начала распространяться зараза пораженчества. Говорить об этом можно много и долго. Я приведу только одну цитату из записок уже знакомого нам генерала от инфантерии Ю.Н. Данилова, осенью 1916 года занимавшего пост начальника штаба Северного фронта. Цитата длинная, но она очень удачно сфокусировала настроения «низов» в конце 1916 года:

«Участок русского фронта… Противники сближены на несколько десятков шагов. Их разделяют две невысокие насыпи окопов с проделанными в них бойницами да впереди окопов несколько рядов перепутанной проволоки. Посредине описываемой полосы как бы нейтральный промежуток, немедленно, однако, при попытке к наступлению одной из сторон превращаемый в поле смерти и страданий…

Но это лишь в относительно редких случаях боевых действий. В обыкновенное время пространство между проволокою — своею и чужою — пусто и безмолвно. Изредка щелкают пули, неизвестно кем и куда выпускаемые. Скучно, хотя бы какое-нибудь развлечение!..

И вдруг из немецкого окопа высовывается на штыке или палке белый платок или полотенце.

— Гляди-ка! — перешептываются между собой очередные наблюдатели — Что-то он хочет нам сказать?! Поглядим, что будет дальше…

За одним белым флагом появляется другой, третий, затем из неприятельского окопа выскакивают отдельные смельчаки; они усиленно дымят своими папиросами, жестами подчеркивают, что вышли без оружия и приглашают наших приблизиться.

Офицер в своей землянке: настроение от долгого сидения в окопах вялое, воевать прискучило… Берет любопытство, а если тут же окажется уже тронутый пропагандой, то дело братания налаживается быстро.

— Стреляем друг в друга уже третий год, пора бы и прикончить.

На нейтральной полосе между окопами завязывается оригинальное знакомство.

Сблизившиеся люди пожимают друг другу руки, обмениваются непонятными словами, газетами, папиросами, а иногда и бутылкою спирта или другого напитка. С нашей стороны наиболее смелые, влекомые все тем же любопытством заглядывают в чужие окопы и рассказывают потом чудеса о житье-бытье немецких солдат.

— Не то, что у нас… — говорят они

— Назад, прикажу стрелять… — с волнением кричит запыхавшийся офицер из окопа.

Будто ничего и не было. Только нарастает накипь раздражения против офицера, прервавшего занимательную встречу…

Так что дело братания повелось у нас на фронте уже с Пасхи 1916 года. Потом шло все усиливаясь. Сначала разбегались от окри5ка офицера. Затем приходилось пускать в направлении братающихся один-два выстрела с соседней батареи, а под конец стало уже так, что хозяином положения оказалась солдатская пехотная масса; сохранившая же дисциплину артиллерия должна была во избежание нападения отгораживаться даже проволокою от своей пехоты. Но это было уже позднее, в 1917 году — Долой войну, — соблазнительно шептали «пораженцы» в ухо солдату, истомленному долгим безнадежным сидением в окопах. — Довольно слушать генералов, довольно вам служить империалистам, капиталистам и помещикам! Идите домой брать землю, иначе расхватают ее без вас!.. Это магическое слово «земля» и грозное предупреждение «расхватают без вас» могли смутить хоть кого из солдат нашей почти крестьянской армии. «Земля» и «мир» — вот две затаенные мечты, прожигавшие подобно каленому железу, все существо солдата-крестьянина… Мир, и притом мир немедленный. — На что мне земля, если меня убьют? Эгоистически рассуждали между собой. И эта шкурная философия, несомненно, заставляла солдатскую массу избегать всего того, что было сопряжено с боевой опасностью. Развелось дезертирство с фронта и по пути на фронт, из рот пополнения.

Эти дезертиры являлись в деревне лучшими проводниками идей пораженчества, так как надо же было дома прикрыть свое преступление какими-то идейными мотивами. С другой стороны их лукавым словам никто не противодействовал… Таким образом, с двух сторон — со стороны фронта и тыла — на русского солдата надвигалась волна разложения».

Чувствуете разницу между солдатом, офицером и генералом 1916 и 1943 года? Конечно, чувствуете. И никакие силы, никакие аргументы уже не смогут вдохнуть в русского солдата дух победителя, веру и стремление к реально возможной победе. Это главное!

Настало время подвести краткий итог всей кампании 1916 года.

Операции 1916 года не привели ни одну из воюющих сторон к выполнению намеченных стратегических планов. Германия не добилась вывода из войны Франции, Австро-Венгрия поражения Италии. Антанта не смогла разгромить блок Центральных держав согласованным ударом своих армий на разных фронтах.

Другой важнейший военно-политический итог состоит в том, что уже в кампанию 1916 года стратегическая инициатива перешла на сторону Антанты. Определилось превосходство ее в численности войск, вооружении и военной технике. Все это привело к тому, что кроме Румынии Центральные державы потерпели поражение у Вердена, на Сомме, в Трентино, в Галиции и на Кавказе. Германия призывает в армию 19 летних юношей, Австро-Венгрия увеличивает призывной возраст до 55 лет, Турция — до 50 лет.

Впервые в странах оси встал в открытую вопрос о поражении во всей войне. Это видели не только солдаты, офицеры, обыватели, но и высшие чины в кабинетах Берлина, Вены, Стамбула, Софии. В своих воспоминаниях бывший кайзеровский дипломат В. Петлиц пишет: «Уже в 1916 году во всей имперской канцелярии не было даже самого мелкого служащего, который бы точно не знал, что война окончательно проиграна. Каждый день затяжки войны означал бесполезное убийство тысячи немецких солдат». Не удивительно, что в этих условиях германское правительство начало искать пути к миру. Осенью они предприняли тайные попытки провести сепаратные переговоры с Россией, но царское правительство от них отказалось, узнав о намерении Германии объявить независимость Польского государства. В декабре 1916 года правительство Бетмана–Гольвега обратилась к всем странам Антанты с мирными предложениями, но было уже поздно. Будущие победители не хотели упускать плоды будущих побед.

В чисто военном плане необходимо отметить некоторый прогресс в организации стратегического взаимодействия армий Антанты на различных театрах военных действий. В наступательных операциях задача прорыва решалась с помощью различных форм фронтального удара на узком фронте под Верденом и широком фронте на Сомме и на нескольких участках широкого фронта в Брусиловском прорыве. Эффективным оказался только Брусиловский прорыв.

В кампанию 1916 года становится более прочной и более глубокой оборона, основой которой служат 2–3 полосы укреплений. Глубоко эшелонированную оборону можно было разрушить только массированным артиллерийским огнем, и артиллерия, в том числе и большой мощности, стала применяться с невиданно огромных количествах на узких участках фронта. Это вынуждало оборонявшихся держать свои главные силы в тылу. А чтобы усилить огневой отпор оставшихся пехотинцев на помощь «королю поля боя первой мировой» — станковому пулемету пришел ручной пулемет самых различных марок, позволивший одиночным бойцам, прячущимся в воронках от снарядов, вести сильнейший, губительный огонь против атакующего противника.

В германской армии главной наступательной силой в пехоте стали штурмовые группы, о которых мы уже говорили. Теперь их дополнили штурмовые батальоны при корпусах и штурмовые роты при дивизиях. Пехота все больше применяет различные типы ручных гранат и дымовых шашек. Вся она воюет в касках и с противогазами. Пехоте непосредственно придается артиллерия. В русской армии ее стали переподчинять командирам пехотных полков.

Впервые получили боевое применение танки. Тихоходные, с незначительным радиусом действий, они не повлияли на тактику действий войск, но доказала свое большое будущее

Авиация ведет борьбу за господство в воздухе. Она делится на разведовательную, бомбардировочную и истребительную. Авиация в 1916 году привлекается для штурмовки позиций и атакующей пехоты противника. Истребительная авиация становиться грозой для других родов авиации и для истребителей противника. «Отыскивайте неприятельские самолеты и атакуйте их повсюду, где вы их встретите» — указывается в приказе французским летчикам под Верденом. Начались воздушные бои в составе звена, группы, эскадрильи. Появились первые воздушные асы. Скоро их имена узнает весь мир.

Особо хочу отметить возросшую, по-моему, до предела способность инженерных войск создавать непреодолимую оборону. Эти навыки будут применяться и во вторую мировую, и в наше вроде бы мирное время. Впервые нашел боевое применение автомобильный транспорт, получив путевку в долгую и благородную боевую жизнь. В военно-морском флоте все большее внимание отдается развитию подводных сил и морской авиации.

Как всегда лаконичен один из героев сражений 1916 года А. Зайончковский: «В общем 1916 год был годом перелома, подорвавшим в корне военную мощь Центральных держав, и, наоборот, доведший силы Антанты до кульминационного развития. Это был год, определивший победу Антанты в будущем. Год, окончательно выявивший, что войны ведут народы, а не армии».

Касаясь роли личности в войне, в этой главе позволю себе обратить ваше внимание не на боевых генералов, офицеров, солдат, а на некоторых представителей творческой интеллигенции, роль которых в воздействии на воюющую армию, в известной степени, порой сопоставима с самыми судьбоносными приказами командиров и начальников. В Великую Отечественную войну 1941–45 годов это проявилось наиболее отчетливо и ярко. Поэма Твардовского «Василий Теркин», стихи Симонова, Суркова, Лебедева-Кумача, Исаковского; очерки, рассказы, повести Шолохова, Толстого, Платонова, Некрасова; песни Александрова, Дунаевского; пение Руслановой, Шульженко, Козловского; пьесы, кинофильмы, фронтовые бригады — все работало на победу. Я мог бы напомнить еще много фамилий наших великих, без преувеличения деятелей литературы и искусства, но это тема для отдельной, большой работы. Здесь же хочу обратить внимание на два момента. Первый — отсутствие в первую мировую войну даже минимального подобия той мощной культурной поддержки, фронта, тыла, фронтовика и обывателя, какая существовала в годы Великой Отечественной войны. Второе — личное участие творцов в непосредственной борьбе на фронтах, в действующей армии. Без труда можно заметить, что и здесь советские творцы оказались на высоте. В той или иной степени в действующей армии служили Твардовский, Симонов, Сурков, Платонов, Некрасов, Шолохов…. Список этот можно продолжить. В первую мировую войну он очень ограничен. Я позволю себе остановиться очень кратко только на четырех персонажах, известных каждому культурному человеку, и их совершенно разному отношению к войне, своему месту на войне.

Очень большой поэт Николай Гумелев просто не мыслил себя вне рядов защитников Отечества. Уходит добровольцем рядовым вольноопределяющимся в кавалерийский Лейб-Гвардии Уланский Ее Величества полк. Воюет в разведке просто геройски. Уже через полгода 13 января 1915 года приказом №300 по Гвардейскому корпусу удостаивается Георгиевского креста 4-й степени, а 15 января производится в унтер-офицеры. И продолжает воевать, вызывая восхищение командиров и боевых товарищей. 25 декабря получает второй Георгиевский крест 3-й степени. В 1916 году произведен в прапорщики, переводится в Александрийский гусарский полк, держит экзамен на корнета в Николаевском кавалерийском училище. Затем Солоникский фронт в составе русского экспедиционного корпуса. «И Святой Георгий тронул дважды, пулею нетронутую грудь…». Это его гениальные стихи. Вернувшись в 1918 году в большевистскую Россию, монархист по убеждению, православный человек уже этим подготовил себе мученическую смерть. Так и случилось, через четыре года его расстреляют.

Другой еще более известный и большой поэт Александр Блок тоже не усидел дома, хотя в отличие от путешественника, рискового по натуре Гумилева, был бесконечно далек от всего военного. 7 июня 1916 года его призывают в армию. Блок вообще-то стремился в артиллерию, но попал в 13-ю инженерно строительную дружину и строил укрепления в Пинских болотах. Конечно, это не подвиги Гумилева, но все-таки попытка найти свое место в строю защитников Отечества. Любопытно и то, что Блок вполне мог «откосить» от армии, но не сделал этого. Своего друга Княжнина освободил от службы и пристроил на военный завод, а сам пишет матери: «Буду на офицерском положении и вблизи фронта, то и другое мне приятно… Через день во всякую погоду выезжаю верхом на работы в окопы в поле и на рубку кольев». Не Бог весть, какая война, но война.

А вот два примера из другого лагеря — будущих трибунов революции, большевизма, Советской власти. В 1945 году на развалинах Берлина отметился капитан 1-го ранга Всеволод Вишневский, автор знаменитого тогда фильма «Мы из Кронштадта» и пьесы «Оптимистическая трагедия». Наряду с советскими орденами его грудь украшали Георгиевский крест и две Георгиевские медали. В декабре 1914года ученик 1-й Петроградской гимназии 14-летний Сева, на удивление с разрешения родителей, поступает добровольцем в Лейб-Гвардии Егерский полк, уже воюющий в Восточной Пруссии. Как и Гумилев воюет в разведке. Любопытно, что за время войны он дважды приезжает в Петроград, чтобы сдать гимназические экзамены и дважды возвращается на фронт. А воевал так, что уже в октябре 1915 года получил Георгиевский крест за личное взятие в плен трех германских кирасир. По сути дела, мальчишка справился с тремя великанами-кирасирами.

А вот другой всемирно известный трибун, «трубный глас революции и большевизма» Владимир Маяковский. Его, как и Блока призывают в 1915 году на армию. Страна воюет, выбивается из сил, а здоровенный детина предпочитает спрятаться от фронта в Петроградской военно-автомобильной школе, в батальоне обслуживания, пристроившись там чертежником. «Забрили. Идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто», — запишет он, нисколько не смущаясь, в своем дневнике. Так же, не смущаясь, и даже бравируя, будет прятаться в батальоне до конца боевых действий, оправдываясь политической целесообразностью. Худенький, болезненный Гумилев и мальчик Вишневский могли воевать, а гроза буржуев здоровяк Маяковский не мог. Вот так!

Не хочу сказать, что все советские творцы рвались на фронт. Были и среди них открытые и скрытые шкурники. Фамилий приводить не буду. Любопытные могут о них прочитать в воспоминаниях Симонова, Первенцева, кстати, того же Вишневского. Удивительные, поразительные у него воспоминания. На мой взгляд, лучшие из писательских заметок времен войны. Были шкурники, трусы, просто слабые духом люди, но по сравнению с антигероями первой мировой войны их оказалось несравнимо меньше. Да и не прославился из них никто так, как, несомненно, большой поэт, властитель дум советской молодежи Маяковский. Участие русской творческой интеллигенции в первой мировой войне требует отдельного, капитального труда. Сразу приходят на фамилии Есенина, Горького, Бунина, Шаляпина, Рахманинова, Васнецова, Плевицкой и далее по списку. Рассказать есть о чем. Об этом говорят хотя бы приведенные мной примеры. И это еще одна нераскрытая тайна забытой войны.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru