"Нас объединит родство по истории"

Юбилеи, подобные 200-летию победы в Отечественной войне или 1150-летию зарождения государственности, дают поводы к осмыслению истории. От национального самосознания зависит будущее народа, само его существование. Об этом мы беседуем с доктором исторических наук, профессором факультета политологии МГУ имени М. В. Ломоносова, секретарём правления Союза писателей России Сергеем Перевезенцевым

– Сергей Вячеславович, лет десять назад была популярна «острота» о непредсказуемости нашего прошлого. Насколько актуально переосмысление исторических событий, явлений, эпох сейчас? И нужно ли нам это?

– Вот уже больше четверти века у нас продолжается самая широкая общественная дискуссия об истории. И хотя периодически раздаются возгласы и призывы: «Да хватит об этом говорить!», «Сколько можно перемалывать одно и то же!», «Давайте рассматривать современные сюжеты, смотреть в будущее!», – споры об истории всё равно продолжаются. И уже видна вполне определенная закономерность: без обретения некоторого единства в решении исторических вопросов мы не сможем обрести единства в решении вопросов современности и самое главное – в вопросах о нашем будущем.

Я давно задался вопросом: почему все споры об экономике, актуальной политике, да о любых проблемах современности, включая сугубо бытовые, переключаются на историю, и всё это бесконечно идёт по кругу? И пришёл к выводу, что это неизбежно, ибо единое историческое сознание – это неотъемлемая и важнейшая часть нашего национального сознания вообще, более того, это одна из кардинальных основ существования нашего народа (наряду с языком, единой территорией, единой культурой, единым государством и т.д.).

– Связано это со спецификой исторического развития нашего народа, нашего государства, нашей земли.

– Дело в том, что у славянских народов ещё в очень древние времена, основой социума стала территориальная или соседская община, в то время как у большинства других племён и народов господствовала кровнородственная община. И впоследствии вся история славянских народов основывалась на принципах территориальной общины, члены которой были связаны не столько кровным родством, сколько общей хозяйственной жизнью, общей территорией, духовными и культурными предпочтениями.

Более того, в такой общине вполне по-соседски уживались выходцы не только из разных племён, но даже выходцы из разных народов, т.е. этнически отдалённые друг от друга. Ведь известно, что славяне с древности совершенно спокойно принимали в свои общины людей иного этнического происхождения, иной веры, иных обычаев. И, кстати говоря, наверное, в том числе и этой особенностью объясняются феноменальные способности славян ассимилировать другие народы.

– Возможно, это стало залогом нашей выживаемости…

– Да, но подобные исторические феномены обернулись тем, что практически у всех славянских народов отсутствует память о дальнем кровном родстве! Обычно мы помним своих родственников максимум до 4–5 колена, а дальше… или тишина, или надо проводить специальные изыскания.

В то же время спросите любого выходца из какого-то кавказского народа, из бывших степных народов, к примеру, бурята, калмыка или якута – и вы узнаете самые красочные истории о далёких предках, включая прародителей, потому что память о них трепетно хранят семейные и родовые предания.

А, к примеру, в скандинавских сагах перечислены имена предков из 30–40 предшествующих поколений. У русской же элиты, бояр и дворян, первые родословные появились только во второй половине XVI века, да и то чаще всего были выдуманными, особенно в тех частях, которые касались происхождения родов. Тогда, к примеру, было модным придумывать себе иноземных прародителей: с одной стороны, вроде бы почётно вести свой род от какого-нибудь знатного иностранца, а, с другой стороны, пойди, докажи, что это не так, ведь в Московской Руси практически ничего не знали о генеалогических связях Западной Европы.

Самый, кстати говоря, яркий пример такой придуманной генеалогии – родословная Романовых, начало которой возводили к мифическим предкам, выехавшим на Русь «из Пруссии» в начале XIV века. Подобные истории случались и позднее, причём на вполне официальном уровне. Так, в начале XVIII века, по заданию Петра I была придумана мифическая родословная его любимца Александра Даниловича Меншикова, который, благодаря этой выдумке, получил титул светлейшего князя Священной Римской империи. Основное же русское население, крестьяне, даже фамилии получили только в XVIII–XIX вв. в ходе ревизских переписей, а так каждое новое поколение прозывалось или по имени деда, или по профессии какого-то недавнего предка, или по его кличке. Откуда среди русских столь много Ивановых, Кузнецовых да Зайцевых.

– На чем же тогда, по-вашему, основывается наше единство?

– Вместо «крови» объединяющими началами нашего народа стали образ единой Русской Земли, единый язык, единая вера, общая культура, общее государство и… общая историческая память. И в этом случае общая историческая память – это чувство (осознанное или неосознанное) единства исторической судьбы народа, причастности твоей отдельной, частной судьбы к чему-то большому, значимому, великому.

Общая историческая память – это и целый комплекс важнейших исторических событий, единая оценка которых отточена веками общей исторической судьбы, а признание этой оценки и обозначает, собственно говоря, твою принадлежность к народу. Наконец, общая историческая память – это вполне реальное ощущение причастности современных поколений к исторической судьбе своего народа, понимание ими собственной исторической и нравственной ответственности за свою землю и свой народ перед прошлыми и будущими поколениями. Вот и получается, что одним из кардинальных качеств русского национального сознания является не «родство по крови», а «родство по истории». И до тех пор, пока «родство по истории» существует, будет существовать и наш народ

Поэтому-то мы столь нелицеприятно, до ярости и хрипоты спорим об истории. Повторюсь: от наших ответов на исторические вопросы зависит не только современное положение, но и будущее нашего народа, более того, само существование нашего народа. Так что для нас это очень важно – найти единство в оценке истории, в оценке самых острых и трудных исторических проблем.

– Это вообще возможно – в условиях перманентной «непредсказуемости истории»?

– Вы будете смеяться, но в России об истории спорили всегда, во все времена, начиная с самой глубокой древности! К примеру, в X–XI вв. спорили между собой на тему «откуда пошла Русская земля и кто на Руси стал первым княжить?» На северо-востоке, в Новгороде, придерживались версии о призвании варягов Рюрика с братией, а на юге, в Киеве, считали «отцом-основателем» некоего Кия со своим семейством (там кроме братьев ещё была и сестрица). Этот спор очень ярко отражён в «Повести временных лет» - первой русской летописи, где присутствуют обе версии. Но были несогласные и с этими двумя легендарными преданиями. Так, одни «несогласные» (среди которых был, например, первый русский митрополит Иларион, автор знаменитого «Слова о Законе и Благодати»), первым русским князем считали князя Игоря Старого. Другие «несогласные», в том числе неизвестный нам автор «Слова о полку Игореве», родоначальником русов называли некого Трояна, то ли языческого бога, то ли мифического предка, а саму Русскую землю именовали «землёй Трояна». Так что уже в те стародавние времена существовало минимум четыре «исторические концепции» происхождения Русской земли и русского народа, сторонники которых яростно спорили друг с другом. И подобные ожесточённые споры велись на Руси всегда. Но спасало нас то, что периодически наши предки смиряли собственные страсти и постепенно вырабатывали некое единое представление о прошлом, некую признаваемую всеми интерпретацию истории. И затем на основании такой интерпретации прошлого выстраивалось будущее России, а сама эта интерпретация становилась частью общей исторической памяти, единого исторического сознания народа. Со временем появлялась новая интерпретация, которая дополняла, развивала или же заменяла собой предыдущую. Но в любом случае, эта интерпретация становилась важнейшим фактором дальнейшего движения нашей страны и нашего народа вперёд по историческим дорогам.

– Как в подобных условиях могла родиться общепринятая точка зрения?

– Судя по всему, рождению первого русского единого представления об истории мы обязаны, прежде всего, князьям Владимиру Всеволодовичу Мономаху и его сыну Мстиславу Владимировичу Великому. Это были два последних князя, боровшихся за общерусское единство, и последние правители единого Древнерусского государства. Именно в годы их правления, и, возможно, по их заданию, в первой четверти XII вв. русские книжники-летописцы в Киеве свели различные исторические представления, легенды и предания славянских и неславянских народов в единый текст «Повести временных лет» и тем самым создали первую единую интерпретацию отечественной истории. Тогда, во-первых, впервые были определены специфические черты Русской земли, во-вторых, отечественная история была впервые «вписана» во всемирную и, прежде всего, христианскую историю, было определено место Русской земли в христианском мире.

Наконец, именно тогда были проанализированы и сведены в единую последовательную цепь событий разные версии возникновения Древнерусского государства и разные версии происхождения русского княжеского рода. Какие-то боковые варианты генеалогии киевских князей были отброшены (например, фигуры Аскольда, Дира и Олега, которых стали именовать не князьями, а «боярами» и «воеводами»). Зато выделялась главная фигура – общим предком всех русских князей объявлялся Рюрик. И это притом, что до конца XI века в Киеве никто ничего не знал ни о каком Рюрике, а летописцам пришлось искусственно связывать между собой узами родства Рюрика и Игоря, отстоящего от своего, якобы, «отца», минимум на два поколения! Но довольно быстро предложенная авторами «Повести временных лет» интерпретация отечественной истории стала общепризнанной. И чуть позже именно эта интерпретация русской истории наряду с единой верой помогла нашим предкам выстоять в трагическую годину ордынского владычества и сохранить сначала призрачную, а в дальнейшем всё более реалистичную надежду на возрождение русского единства, в том числе и единства государственного.

– Но это предания старины ну очень глубокой…

– Более значимой для благодатного развития нашего народа и государства оказалась новая, условно говоря, вторая интерпретация истории, возникшая в XVI в. Причиной её возникновения стали изменившиеся исторические обстоятельства: в конце XV столетия Русская держава обрела независимость и, одновременно, после падения в 1453 г. Византийской империи, осталась единственным в мире независимым православным государством. Именно поэтому в начале XVI века в России происходит какой-то неимоверный по силе и последствиям духовный и интеллектуальный взрыв – церковные и светские мыслители начали напряжённейшую работу по поиску нового места Русского государства и русского народа в мировой истории.

Результатом этого поиска стало появление ряда важнейших для русской истории духовно-политических комплексов и образов («Третий Рим», «Новый Израиль», «Новый Иерусалим», «Святая Русь»), в которых нашли своё выражение все смысловые и целевые установки исторического бытия России и русского народа на земле. А в русской книжной традиции появились важнейшие, основополагающие исторические сочинения: «Сказание о князьях Владимирских», «Лицевой летописный свод», «Никоновская летопись», «Степенная книга царского родословия» и множество других значительных произведений, на основе которых потом вырастало Русское царство, а затем росла Российская империя.

Причём Романовы, став царствующей фамилией в XVII веке и не имея прямого кровного родства с Рюриковичами, тем не менее, провели целую идеологическую комбинацию, чтобы обосновать своё родство с предшествующей династией, а значит, перенести на себя все те сакральные, символические и легендарные представления, которые в русском сознании были связаны с царствующим от века родом Рюриковичей.

– Однако сто лет назад эти легенды потеряли всякое значение…

– На самом деле, разрушение легенды началось намного раньше, уже в XVIII столетии. Тогда, в ответ на многообразные преобразования русской жизни, возникает очередная, третья интерпретация русской истории, которая окончательно сложилась в XIX веке. Появление новой интерпретации было неизбежным: смысловые и целевые установки бытия России необходимо было понять с точки зрения нового миропонимания, основанного не на традиционных религиозных, а на рациональных началах. Поэтому существовавшие до той поры религиозные духовно-политические концепты отечественной истории были отброшены, а в понимании истории постепенно утверждается так называемый «научный подход», т.е. рациональный, критический взгляд на прошлое.

Начало этому положил первый русский историк В. Н. Татищев, а продолжилось дело в трудах Н. М. Карамзина, М. П. Погодина, С. М. Соловьёва, В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова и других теперь уже профессиональных историков. Однако обращу внимание на одну важную особенность этой условной «третьей» интерпретации: в ней не было никакого единства, ибо всякий историк выстраивал или собственную концепцию истории России, или же примыкал к уже существующей, развивал и дополнял её. Таким образом, в этот период появляется сразу же несколько интерпретаций отечественной истории, объединённых только одним – все они строились на рационалистических, научно-критических началах.

– Потом снова была «перелицовка»…

– После революции 1917 года и установления советской власти создаётся ещё одна, уже четвёртая интерпретация отечественной истории – «марксистская». Эта интерпретация основывается всё на тех же рационалистических началах, но доводит их до крайности, а в некоторых случаях и до абсурда, как, к примеру, в первые годы советской власти, когда история России вообще отрицалась, а главной задачей была подготовка населения к мировой революции.

Только в середине 30-х годов, как только большевистское руководство отказывается от идеи мировой революции и сосредотачивает силы на собственной стране, появляется госзаказ на разработку концепции отечественной истории, но основанной на марксистском миропонимании. Постепенно такая концепция была разработана, и массовому общественному сознанию была предложена вполне внятная конструкция под названием «история СССР» (хотя советские историки постоянно продолжали дискутировать по множеству исторических проблем). Правда, конструкция эта была во многом искусственная, обрезанная и оборванная с разных сторон в угоду господствующей идеологии. Впрочем, как и всегда ранее, как и везде, в любой стране, у любого народа. Другой вопрос, что в СССР иные трактовки истории, кроме марксистской, были запрещены и даже преследовались. Иначе говоря, вновь «сверху» была установлена гегемония одной из возможных интерпретаций истории.

И вот теперь мы стоим перед необходимостью разработки очередной, получается, пятой по счёту, общепринятой и общепризнанной интерпретации отечественной истории. И пока не выработаем хотя бы основные её контуры, более или менее всеми признаваемые, будем спорить. Ведь, как вы уже поняли, борьба за историю – это на самом деле борьба за будущее. При этом надо понимать, что, даже в том случае, если мы сумеем создать, разработать новую общепринятую интерпретацию истории России, дискуссии в научном сообществе историков будут продолжаться, однако, надеюсь, намного менее драматичными станут именно общественные споры. Впрочем, когда мы сможем договориться, как это произойдёт и произойдёт ли вообще, даже предполагать не берусь.

– Интерпретация истории, которая необходима сегодня России, должна быть основана на строго научном подходе?

– Здесь мы с вами подошли к очень сложному вопросу и в методологическом отношении, и в политическом, да и с нравственной точки зрения ответ на этот вопрос непрост и многосложен… Начнём с того, что наука не является обладательницей абсолютной истины, ибо наука – это собрание относительных истин (концепций, теорий, гипотез), каждая из которых основывается на определенной системе рациональных доказательств. Иначе говоря, истинное научное понимание любого предмета познания, в том числе и истории, предполагает равноправное существование различных трактовок, различных интерпретаций одних и тех же сюжетов. Вот почему не существует и, скорее всего, даже не может существовать единственной правильной и на все века принятой научной интерпретации отечественной истории. Обязательно параллельно появится другая научная интерпретация, создатели которой будут считать её столь же единственной и правильной. А там и до третьей недалеко, до четвёртой, и так до бесконечности.

Собственно, именно так обстоит дело в науке вообще, и в исторической науке сегодня, в частности: в современной исторической науке одновременно существуют различные интерпретации как всей истории России, так и отдельных исторических периодов, сюжетов, событий, а сама историческая наука – это поле постоянной, непрекращающийся дискуссии. При этом различные интерпретации истории разнятся не только по степени приближения к исторической правде, но и по своим задачам, целям, по уровню общественного влияния и т.д. И по-другому в науке быть не может, да и не должно быть.

– Подобное положение сразу же порождает проблему: а какую именно научную интерпретацию истории общество готово взять за общепринятую?

– Так из области исключительно научного знания мы перемещаемся в область политическую. Ведь современное российское общество вроде бы строится на принципе «плюрализма истины» и свободы мнения, да? А это значит, что «абсолютно правильного» и «единственно верного» знания истории не может быть не только с научной, но и с политической точки зрения. Иначе говоря, государство не может, как это было ранее, отдать приказ о том, какую именно трактовку истории считать верной, а какую – нет. Общество просто не примет такого приказа. Неудача деятельности недавно распущенной комиссии по борьбе с фальсификациями истории тому лишнее подтверждение. Вот так в дискуссионном поле оказывается не только научное сообщество, но и всё российское общество. Однако, если для учёных дискуссия, аргументированное доказательство своего мнения – это естественное дело, то простому российскому жителю очень сложно разобраться во всех этих профессиональных тонкостях, которые обычно и являются доказательствами истинности той или иной интерпретации (одни только проблемы источниковедения чего стоят!).

– Но ведь это плохо. Надо как-то двигаться дальше?

– Да, не сказать, что всё это хорошо, ведь, к примеру, подрастающее поколение всё-таки должно получать некое единое представление об истории собственной страны. Но в сегодняшней реальной политической и культурной обстановке нельзя утверждать, что это и плохо: народ, разорванный социально и политически, не обретший пока единства базовых ценностей, может вновь сильно пострадать, если установится господство только какой-то одной «исторической правды». Поэтому пока мы будем пребывать в этаком промежуточном идейно-политическом состоянии, то и выбор той или иной интерпретации истории должен осуществляться более или менее свободно. Вот почему я, например, считаю, что существование разных школьных учебников истории, в которых несколько по-разному трактуется отечественная история, – это пока хорошо и правильно, как с научной, как с политической, так и с нравственной точек зрения.

– Но ведь в иных учебных пособиях идёт по сути тотальное отрицание российской истории?

– Естественно нужно понимать, что далеко не все интерпретации истории «одинаково полезны». К примеру, одни интерпретации могут служить укреплению и становлению народа, формированию его единого исторического сознания, выработке и утверждению идейных, духовных, социально-политических основ народного бытия. Другие же, наоборот, своим гиперкритицизмом или же ориентацией на иные, не традиционные для России ценности, могут способствовать дальнейшей атомизации и российского населения, и Российского государства. Всё это и выясняется в ходе научных и общественных дискуссий, которые, повторюсь, сегодня необходимы. Наука ведь только предлагает власти и обществу разные решения, разные пути, разные интерпретации прошлого, однако любой более или менее окончательный выбор – за самим обществом и властью. Впрочем, так было всегда, во все времена.

– И сегодня?

– Конечно! Приведу пример. В этом году мы официально отмечаем 1150-летие рождения Российской государственности. Откуда взялась эта дата? Из «Повести временных лет», в которой под 862 годом сообщается о призыве славянами варяжского князя Рюрика с братьями. Всё правильно? Да. И… нет! Напомню, что только в «Повести временных лет» сосуществуют две версии, ещё, минимум, две версии нам известны из других источников. В летописи приведено несколько дат (напомню, искусственных), которые могут считаться датами основания государства. Наиболее близкими к действительности представляются две – уже упомянутый 862 год (условно, «северный» вариант рождения государства) и, кроме того, 882 год, когда князь Олег Вещий завоевал Киев и назвал его «матерью городов русских» (условно, «южный вариант»). Каждая из этих двух дат имеет свою аргументацию и обоснование, причём, вполне научные. Следовательно, решение о выборе одной из них – политическое.

Так и было. На протяжении многих веков основателем династии и, соответственно, государства, почитался Рюрик (как мы помним, столь же принудительно вставленный в летопись на рубеже XI–XII вв.), поэтому и с датами, и с вариантами всё было ясно – господствовал «северный» вариант, а Олег Вещий вообще считался не князем, а каким-то непонятным родственником Рюрика и был фактически вычеркнут из истории.

– А казалось бы, вопрос простой…

– С рождением исторической науки и становлением критического взгляда на историю появляются и иные точки зрения. И разворачивается определённая дискуссия. Так, 8 сентября 1862 г. в Новгороде Великом в присутствии императора Александра II и всего августейшего семейства был открыт памятник «Тысячелетие России», что стало официальным признанием 862 года датой рождения Русского государства. Но далеко не все историки были согласны с подобной трактовкой, и, например, В. О. Ключевский писал: «…Появление Рюрика в Новгороде, кажется мне, неудобно считать началом Русского государства… Из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства».

Дискуссии продолжались и в советское время. Но с какого-то момента датой рождения Древнерусского государства стал считаться 882 г., а первой русской столицей был признан Киев. И этот, «южный», вариант рождения русской государственности не вызывал больших возражений, ибо само советское государство было единым, а Киев и Украина составляли неотъемлемую часть этого государства. Более того, в позднесоветское время «южный» вариант был «развит и углублен»: в 1982 г. состоялись пышные празднества в честь 1500-летия г. Киева (дата ещё более условная, нежели та, что мы сейчас обсуждаем!), которые должны были укрепить в общественном сознании представление о Киеве, как о первой русской столице.

Вслед распаду СССР вновь возникли споры. Причём, споры опять же скорее политические. Так, «южный» вариант рождения российской государственности стал активно использоваться на Украине для доказательства собственного «самостийного» исторического «первенства», в первую очередь, перед Россией. В ответ в России предложили сосредоточить общественное внимание на «северном» варианте. Исторические основания для утверждения этого варианта опять же нашлись как в тексте летописи, так и в археологических данных. В итоге, официальная дата основания Русского государства была опять перенесена на 20 лет назад – с 882 г. на 862 г. И вот теперь, в 2012 г., мы отмечаем 1150-летие Российской государственности…

Впрочем, стоит повториться, что обе эти даты – условные и… верные. Думается, вообще, если определять время возникновения Древнерусского государства, то более правильно говорить о второй половине IX в., не заостряя внимание на какой-то конкретной дате. Но и это тоже только мнение.

– Значит, историческая наука не может выступать в качестве непредвзятого судьи в подобных вопросах?

– Думаю, «судейство» – это вообще не дело науки, в том числе и не дело исторической науки. Именно поэтому многочисленные телешоу, выстроенные как «суды над историей», я считаю полной профанацией, более того, крайне вредными для общественного сознания, ибо они только разжигают идеологические страсти в обществе, ну, и заодно делают рекламу их организаторам. У нас уже появилась целая «плеяда» «авторитетных телеисториков», не написавших, правда, ни одной более или менее приличной научной статьи.

Скорее, задача учёного в подобных ситуациях – экспертиза того или иного мнения, той или иной интерпретации истории. Правда, здесь опять всё очень сложно и неоднозначно. Мы с вами уже говорили, что разные интерпретации истории по-разному влияют на дальнейшее историческое развитие страны и народа. В частности, первые две названные мною интерпретации отечественной истории (возникшие, соответственно, в XII в. и в XVI в.), сыграли выдающуюся роль, обеспечили идейное и духовно-политическое становление и развитие нашего народа и нашего государства.

– Вы хотите сказать, что их ценность не обусловлена их научностью?

– Да обе эти интерпретации не были научными! И первая, и вторая интерпретации истории были построены не столько на фактическом материале (хотя и с использованием определённых фактов), сколько на религиозной истине и исторических мифах, иногда даже созданных русскими любомудрами и затем введённых ими в историко-политический обиход. Например, в начале XVI века усилиями ряда русских мыслителей (по имени мы знаем только одного из них – некоего Спиридона – Савву) была создана мифологизированная версия происхождения династии Рюриковичей от римского императора Августа, которая считалась абсолютной истиной в XVI–XVII вв. и даже была перенесена на новую царскую династию Романовых, не имевших к Рюриковичам никакого отношения. Казалось бы, наши предки сильно погрешили против «исторической правды». Но вот парадокс! Именно эти духовно-политические концепты и историко-мифологические сюжеты стали идейной основой всей будущей Российской империи и обоснованием имперского прорыва России в мировое пространство. Иначе говоря, подобный подход к осмыслению истории и утверждение подобного понимания российской истории в общественном сознании сыграл немалую, а иногда и решающую роль в мощном поступательном движении России по историческим дорогам. И, наоборот, возникшее в XVIII–XIX вв. научное, т.е. «правильное», критическое (иногда – гиперкритическое) отношение к собственной истории, отказавшееся, казалось бы, от исторических мифов, сыграло свою, и думаю, значительную роль в подготовке крушения и Российской империи, и комплекса традиционных русских ценностей. Вот порой и задумаешься…

К тому же, не стоит думать, что научные интерпретации истории полностью лишены мифологии. Всякая абсолютизация какой-то одной научной интерпретации истории – это уже создание очередного, может быть, нового мифа, а, может, возрождение какого-то старого мифа. Как это происходит сегодня с датой 1150-летия рождения Российской государственности. Или, допустим, марксистская интерпретация истории – уж казалось бы, «гипер»-научная, истинный гимн материализму, какая уж там мифология! – насквозь, сплошь мифологична! И снова парадокс: именно этот советско-марксистский исторический миф в своё время значительно помог социалистическому строительству в России, но со временем он утерял свои творческие силы и стал одной из причин разрушения СССР.

– А научное сообщество не подвергнет нас обструкции за такие взгляды?

– Все эти мои рассуждения вовсе не означают, что научное понимание истории – это плохо, а мифологическое представление – хорошо. Не дай Бог, если кто-то именно так понял мои слова! Я просто напоминаю, что упование на всесилие науки и человеческого рационального знания вообще – это тоже миф. И ограниченность научного понимания окружающего мира и, в частности, ограниченность научного понимания истории нужно понимать и принимать как таковую. Поэтому строго научное представление об истории – это всё-таки дело относительно узкого круга профессиональных историков, которые понимают всю сложность и неоднозначность познания истории и владеют специальными навыками, специальными методами и методологиями.

Но если мы говорим об общественном представлении, о том, как себе представляет, и как должна себе представлять историю большая часть общества, то здесь невозможно обойтись без признания того, что в этих представлениях значимую роль играет и историческая мифология. И, как я уже говорил, в этом нет ничего плохого и страшного. Более того, собственно историческая память народа и существует исключительно в мифологизированном виде и иной быть не может, ибо миф – это обыденное и совершенно нормальное состояние исторической памяти народа. Пытаться превратить историческую память в исключительно «научную» – это, с одной стороны, «мартышкин труд» и очередной миф, но, с другой стороны, это и разрушение исторической памяти, а, значит, уничтожение народа, намеренное разрушение его национальной и духовно-политической идентичности.

Давайте вспомним, как в конце 1980-х нам навязали якобы истинное, но на самом деле абсолютно мифологическое представление о том, что у нас была плохая история, что всё у нас было не так, а Россия – это вообще какой-то странный и ужасный отросток на стройном дереве общечеловеческой истории. В качестве нового общественного идеала нам предложили «счастливое капиталистическое будущее», которое можно построить всего за 500 дней. Иначе говоря, поманили очередным мифом. Но для того, чтобы оказаться в «счастливом завтра», нам, дикарям и сибирским валенкам, нужно было отказаться от собственной истории, от собственной культуры, от собственной веры. Заодно, кстати, и от собственности отказаться, ведь мы, дикари, не умеем ей распоряжаться, а вот умные дяди, поучившиеся в чикагских школах, смогут нашей собственностью распорядиться лучше нас. В общем, ради очередного «светлого будущего» мы должны были отказаться от всего. И вот тогда нас погладят по головке, дадут конфетку и может быть (!) примут в число цивилизованных стран. И что в результате? На основе этого мифа был разрушен Советский Союз, а затем – разграблена вся Россия. Иначе говоря, мифом о «мифичности русской истории» вполне сознательно был нанесён страшнейший удар сначала по исторической памяти нашего народа, а затем и по самому народу. И ведь до сих пор этот миф активно эксплуатируется, как в политике, так и в пропаганде, в том числе, в различных телевизионных передачах, посвящённых истории.

– Как же теперь овладеть историей в том смысле, чтобы она стала нашим ресурсом в возрождении страны?

– Нам, чтобы жить дальше, защищать и расширять своё место под солнцем в той жесточайшей конкуренции, которая господствует в мировом сообществе, нужен, образно говоря, совсем другой исторический миф – героический, духоподъёмный, укрепляющий нас, объединяющий наши силы, утверждающий наше место в истории, в современности и в будущем. Нам сегодня как раз не хватает такого общепринятого исторического мифа, основанного не только на научном знании, но и на традиционных ценностях русского народа и всех народов России. При этом само понятие «миф» я использую условно, ибо, конечно, подразумеваю некое общепринятое, единое понимание истории, как часть единого национального сознания.

С моей точки зрения, если говорить о разработке новой интерпретации русской истории, такой интерпретации, которая смогла бы стать идейной основой благодатного существования нашего народа в нынешние и будущие времена, помогла бы нашему народу осознать своё место в новом мировом пространстве и вновь двинуться вперед, то в методологическом плане это означает необходимость поиска форм соединения традиционного религиозного (в первую очередь, православного) понимания истории с научным походом к изучению исторических процессов. Думается, что именно такое методологическое единство придаст новый и благодатный творческий импульс и историческому познанию, и историческому развитию нашего народа.

От редакции:

Поздравляем Сергея Вячеславовича и Татьяну Владимировну Перевезенцевых с присуждением им премии «Прохоровское поле» за учебники для средней школы (6, 7 и 8 классы) по истории России, выходящие в издательстве «Русское слово»!

Премия «Прохоровское поле» учреждена в 2002 г. правительством Белгородской области, Союзом писателей России, Белгородской и Старооскольской епархией и Государственным военно-историческим музеем-заповедником «Прохоровское поле». Присуждается один раз в два года деятелям литературы и искусства, в творчестве которых в высокохудожественной форме утверждаются идеи нравственности, патриотизма, национальной гордости, воинской чести и преданного служения своему народу и Отечеству.

Беседовал Андрей Ефремов

Опубликовано на «Файл.РФ»: http://file-rf.ru/


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру