Всероссийская научная конференция "1917 год: революции в России"

30 ноября — 1 декабря 2007 года в Московском городском педагогическом университете прошла Всероссийская научная конференция "1917 год: революции в России", приуроченная к 90-летию февральской и октябрьской революций.

Для обсуждения на конференции был вынесен не только широкий круг проблем социальной, политической и экономической истории России конца XIX — начала XX веков (особенности социально-экономического развития; политические противоречия в стране; политические движения и партии; надежды и реальность первых послереволюционных лет; политические деятели — активные участники революции; крестьянство и революция), но и редко обсуждаемые в этой связи вопросы духовной и культурной жизни (место церкви в общественной жизни; Октябрь и национальный вопрос; отражение революционной ситуации в искусстве), а также такие актуальные темы как: источники изучения революционной ситуации; трактовка революционных событий в историографии; преподавание истории русских революций в высшей и средней школе; образ русской революции в современных СМИ.

Конференция вызвала широкий интерес научной общественности — в ней приняло участие более семидесяти человек, представляющих более двадцати научных, образовательных и общественных учреждений из шестнадцати городов России и Украины (Архангельск, Брянск, Волгоград, Казань, Киров, Коломна, Курск, Москва, Пенза, Пермь, Санкт-Петербург, Саратов, Смоленск, Соликамск, Харьков, Ярославль). Среди участников конференции были д.и.н., ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Я.С. Драпкин, д.и.н., профессор О.В. Волобуев, профессора Российской академии Государственной службы при Президенте РФ д.и.н. Р.Г. Пихоя и д.и.н. А.А. Чернобаев, главный специалист Центра по разработке и реализации межархивных программ документальных публикаций федеральных архивов Российского государственного архива социально-политической истории д.и.н. А.В. Репников, доцент, руководитель программы НИПЦ "Мемориал" К.Н. Морозов, ведущий специалист Российского государственного гуманитарного университета А.Л. Стародубова, ученый секретарь
Всероссийского НИИ документоведения и архивного дела Т.В. Котюкова, профессор исторического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова Д.Ю. Арапов, д.и.н., профессор, проректор по научной работе Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова (Архангельск) В.И. Голдин, д.и.н., профессор, заведующий кафедрой истории Пензенского государственного университета В.Ю. Карнишин, кандидат богословия, протоиерей Михаил Матвеенко (Харьков), профессор Харьковского национального университета А.Д. Каплин, д.и.н., профессор Курского государственного университета А.Ю. Друговская. В работе конференции приняли участие ректор МГПУ, д.и.н., профессор В.В. Рябов, проректор по научной работе, д.ф.н., профессор Н.П. Пищулин, декан исторического факультета профессор В.В Кириллов, заведующие кафедрами: отечественной истории — профессор В.А. Корнилов, мировых цивилизаций — профессор Е.И. Хаванов, экономической географии и социальной экологии -профессор О.В. Шульгина.

Работа конференции проходила на пленарном заседании и в рамках пяти секций: Политическое и социально-экономическое развитие России в начале XX столетия; Революция 1917 года: проблемы источниковедения и историографии; Революция 1917 года: религия, искусство и культура; Революционные события 1917 года в современной философской литературе; Революции как общемировой процесс.

Спустя почти столетие после рассматриваемых событий интерес к русским революциям не ослабевает, а потому неудивительно, что между представителями разных мировоззренческих и историографических направлений возникла яркая и плодотворная дискуссия.

Среди представителей устоявшихся в советской историографии точек зрения выделялись мнения профессора Е.И. Хаванова (доклад "Идея мировой революции в контексте общественно-политических процессов в ХХ столетии) и профессора И.И. Антоновича ("Октябрьская революция и проблема прогресса"). Первый докладчик высказал точку зрения, что материалистическое понимание истории К. Маркса и Ф. Энгельса и формационный подход сохранили свою актуальность, несмотря на все события XX-XXI столетий и активное развитие цивилизационного подхода к историческому процессу. Профессор Антонович также вызвал симпатию собравшихся тем, что "не смог изменить своим левым убеждениям… Эта позиция дает ему возможность высказать свою точку зрения без чрезмерного захваливания авторов Октябрьской революции и без эмоционального накала ненависти и неприятия..." Однако, он признал, что Маркс и Энгельс "не оставили законченной концепции социализма" и, мало того, "все российские революции совершались не согласно, а вопреки канонам социалистической теории".

По мнению профессора И.И. Антоновича, будущее столкновение капитализма и социализма неизбежно: "Оно будет иметь катастрофические последствия, прежде всего для мирового капитализма, но и обернется неисчислимыми бедствиями революционных пожаров для всего человечества… Только после этого может наступить эпоха социализма, в которой трудящиеся снова смогут сами решать свою судьбу. Такой социализм может быть только глобальной системой. Движение в этом направлении длительное и исчисляется, как минимум, десятками, а то и сотнями лет..." Неожиданным образом подобный прогноз ученого, придерживающегося формационного подхода частично совпадает с мнением таких основоположников цивилизационного подхода как К.Н. Леонтьев и А.Д. Тойнби, которые также ожидали столкновения этих двух сил, однако далеко не идеализировали его последствий.

Многие позитивные аспекты цивилизационного подхода (раскрытые в ходе дискуссии к.и.н. М.А. Емельяновым-Лукьянчиковым), равно как и перспективность других научных направлений позволили некоторым из собравшихся оспорить мнение профессора В.И. Голдина ("1917 год в России: между политикой и историей"), который полагает, что "сегодня очевидна тщетность попыток найти некую новую универсальную теорию и методологию изучения истории революционного процесса 1917 года в России".

Развивая эту тему, аспирантка Казанского государственного университета Т.В. Терехова ("Историография Российской революции 1917 года историко-антропологического направления"), отметила, что история революции 1917 года в России ныне стала объектом пристального внимания со стороны исследователей, причисляющих себя к таким новым течениям в исторической науке как история ментальностей, новая социальная история и историко-антропологический подход: "в отечественной историографии наметилась тенденция к переоценке исторических событий, в центре которых перестали быть государства и классы, и появились обычные люди… Историки стали обращать внимание на быт, ритуалы, повседневные практики, стереотипы поведения, нравы и мораль, все то, что впоследствии было причислено к объектам историко-антропологических исследований". Свидетельством этого является и то внимание, которое было уделено участниками конференции отдельным персоналиям: обсуждалось отношение к революции В.Г. Короленко, В.И. Ленина, К.Н. Леонтьева, А.В. Луначарского, П. Н. Милюкова, И.И. Минца, Л.Н. Тихомирова, Л. Троцкого, С.Л. Франка и др. Так профессор В.А. Корнилов (в докладе "Читая И.И. Минца") раскрыл значение наследия известного историка, на примере фундаментального трехтомника "История Великого Октября" (Москва, 1967) Докладчик отметил, что в этой работе провозглашается не парламентский, а советский тип демократии (основанный на феномене советов), что отвечает исторической реальности. Однако, в связи с характерными особенностями историографии того периода в работе практически не привлечен материал, призванный показать судьбу простых людей, в первую очередь крестьянства.

Острую полемику вызвали выступления профессора О.В. Волобуева ("1917 год разными глазами: идеология и историописание") и к.ф.н. Ю.В. Туйцына ("Октябрьская революция 1917 года в свете соотношения объективных условий и субъективного фактора"), которые, характеризуя традиционный для советской историографии перечень причин русских революций, показали, что духовность и культура в нем уходят на второй план, а то и вовсе не упоминаются. Первый докладчик отмечая, что для П.Н. Милюкова и Л. Троцкого основными двигателями революции были, соответственно — власть, партии, лидеры, и массы, пролетариат, большевики, констатировал, что "если мы возьмем серьезные научные труды, то в них вне зависимости от идеологических пристрастий авторов, анализируются и те и другие факторы". Имеются в виду, в основном социально-экономические факторы.

Ю.В. Туйцын в свою очередь отнес к предпосылкам социальной революции "наличие в обществе антагонистических классов, усиление эксплуатации одного класса другим, существование классовой борьбы, подготовка и созревание угнетенного класса к смене общественного устройства, наличие руководящей силы движущих сил революции в виде политической партии".

Дискутируя с предыдущими докладчиками, а также с мнением Ю.В.Соколова ("О роли внешних факторов в русской революции"), который утверждает, что "вся структура советского общества формировалась под определяющим влиянием внешнего фактора", профессор, д.и.н. Ю.Д. Акашев ("1917-ый год сквозь призму традиционных ценностей русского народа") сделал акцент на внутреннем кризисе отечественной духовности к 1917 году: "Отражением души всякого народа, его сути, способа мышления, нравственных и умственных качеств является религия".

Он отметил, что в годы революции и последующие десятилетия построения советского государства уничтожению подвергалось всё, что составляло основу русской цивилизации: "гонения, которые обрушили на Русскую Православную Церковь большевики, по своему размаху и жестокости были исключительными не только в рамках истории России, но и в масштабе всемирной истории"; "из сознания народа самыми жесточайшими, дикими методами искореняется традиционное понятие Святой Руси, оно становится запретным. Вместо этого насаждается идея мировой революции — идея, совершенно чуждая русскому народу. Место русского народа занимает "мировой пролетариат". Под запрет попадает и слово "патриот", поскольку оно ассоциируется с врагами революции. Любить Россию, и уж во всяком случае, говорить об этой любви вслух, стало смертельно опасно".

В итоге "русский народ понёс потери, которые не сопоставимы ни с чем, их нельзя выразить ни денежным, ни каким-либо другим материальным эквивалентом". Но корни духовных ценностей русского народа оказались настолько глубокими и прочными, что "они сохранились и теперь вновь прорастают". Эту позицию разделили профессор А.Д. Каплин, к.и.н. М.А. Емельянов-Лукьянчиков и некоторые другие участники конференции.

Вместе с тем, важность духовной составляющей русской цивилизации позволяет выйти и на понимание того, что одной из основных причин революции были негативные изменения в отечественной духовности, в частности, в рядах священнослужителей Русской Православной церкви. Это хорошо продемонстрировал в своем докладе "Православное духовенство в канун революций" к.и.н. из Кирова (Вятки) А.В. Скутнев. Он отметил, что опыт синодального периода истории русской церкви в значительной мере привел к несамостоятельности оценок в рядах православного духовенства. Так, "служителям церкви предписывалось сообщать о готовящихся терактах, даже если они узнавали об этом на исповеди", что является вопиющим нарушением церковной этики. Но это оттенялось тем, что среди клириков "были невероятно сильны антигосударственные настроения. Особенно это было заметно во время февральской революции 1917 года, когда иерархи церкви неожиданно для многих не только не поддержали самодержавие, но и активно приветствовали Временное правительство". Выступающий привел немало примеров того, как в семинариях процветали социалистические и либеральные увлечения: "Почти в каждой российской семинарии когда-либо существовал тайный кружок. Не была исключением и Вятская духовная семинария". В январе 1907 года они организовали семинарский союз, на средства которого выписывалась пресса социал-демократического и эсеровского направлений, издавались и распространялись листовки, воззвания. В 1910 году выездной сессией Казанской судебной палаты были заслушаны дела о 40 бывших воспитанниках Вятской духовной семинарии, обвинявшихся в соучастии в преступном обществе. Двенадцать из них были осуждены.

Вывод печален: процент выходцев из духовного сословия в среде революционеров был непропорционально велик: "Среди народников дети духовенства составляли 22%, в то время как в населении страны доля духовенства составляла лишь 0,9%. Лидеры РСДРП (б) А.И. Микоян, Н.Н. Подвойский, и даже… И. В. Сталин вышли из стен духовной семинарии".

В докладах известного современного специалиста по консерватизму д.и.н. А.В. Репникова ("Лев Тихомиров в 1917 году (по материалам дневника)") и к.и.н. А.Ю. Бурлиновой ("С.Л. Франк о русской революции") были, в свою очередь продемонстрированы такие черты наследия ярких представителей консервативной мысли, которые не позволяют идеализировать их мировоззрение. В 1917 году автор "Монархической государственности" писал, что "было бы практичнее ввести Монархию ограниченную. Династия видимо сгнила до корня". Он воспринял падение самодержавия спокойно, и поспешил телеграфировать об этом жене и дочери. Выяснилось, что обе "в полном восторге", а супруга "кричит по телефону": "Поздравляю с переворотом". Тихомиров записал в дневнике: "Действительно, — ужасная была власть. Если только Временное Правительство окажется прочным (что, по-видимому, несомненно), — то падение Николая II будет встречено радостью по всей России".

Также и С.Л. Франка падение монархии не сильно огорчило, хотя он с тревогой смотрел на то, какой курс взяла революция.

В докладе аспиранта Д.М. Софьина ("Охота на ведьм: офицеры и секретные сотрудники Пермского губернского жандармского управления после февральской революции 1917 года") на материалах Государственного архива Пермской области было показано, как революционеры еще до победы большевиков расправлялись с теми, кто некогда мешал им разрушить ненавистный для них строй. Кадеты, эсеры, меньшевики одинаково испытывали ненависть к представителям тайной полиции Российской Империи. В итоге в марте 1917 года по всей стране начались репрессии в отношении офицеров и секретных сотрудников спецслужб: "органы суда и следствия фактически капитулировали перед революцией... Февральский период стал прелюдией к полному отрицанию закона и к торжеству принципа "революционной целесообразности", т. е. беспредела… Сам факт отношения человека к одной из этих категорий был достаточен для его убийства. От рук большевиков погибло до 90% жандармских офицеров и неизвестное число секретных сотрудников".

Интересными, но ожидаемыми были выводы докладчиков, обративших свое внимание на представителей либерального направления общества. Так к.и.н. А.Л. Стародубова ("Партия кадетов в 1917 году: трансформация либеральной модели реформирования России") отметила, что "будучи интеллектуальным и интеллигентским, русский либерализм долгое время имел склонность к абстрактному теоретизированию", а к.и.н. Е.А. Сазонова ("Организации писателей и антиправительственное движение в России в начале XX века") показала, что "деятельность писательских объединений, а также творческих кружков и артелей на рубеже второй половины XIX — начала XX века свидетельствует": литераторы "использовали легальные творческие и профессиональные организации для политической борьбы, их роль была велика и ощутима в общественной жизни того периода".

Важен анализ, проведенный студентом Пензенского государственного университета И.В. Рябухиным ("Количественный анализ депутатских запросов в I Государственной Думы"), который на архивных материалах составил базу данных из 379 запросов. Из них 267 (80%) оказались касающимися борьбы властей с революцией (высылки в административном порядке, политические аресты, содержание в тюрьме без предъявления обвинения, приговоры военных судов), и направлялись в правительство с целью осудить его действия по борьбе с ней. Дума считала те меры, которые применялись правительством незаконными, "хотя они полностью соответствовали действовавшим на тот момент нормам права". Думцы шли на сознательную конфронтацию с правительством, используя запросы не сколько для контроля над правительством, сколько для привлечения общественного внимания. Но сами же члены Думы признавали, что запросы в результате не привели ни к чему, а их обилие и одинаковость формулировок "только убили к ним интерес" как среди депутатов, так и среди различных общественных слоев".

Профессор О.В. Шульгина и доцент Д.П. Шульгина (в докладе "Образ российских революций 1917 года в живописи XX века"), а также профессор А.Ю. Друговская ("Песни борьбы и свободы как фактор революционного воспитания масс") продемонстрировали, как средствами культуры и искусства проводилась обработка общественного мнения как до революции, так и после нее.

Д.П. Шульгина и О.В. Шульгина провели анализ более чем 200 произведений живописи на революционную тематику и не ставят под сомнение, что для некоторых художников отражение в живописи революционной тематики было порывом искреннего вдохновения, но утверждают и значительную конюнктурность этого явления. Большинством населения эти полотна воспринимались как незыблемая истина, а потому с изменением политической ситуации некоторые картины переписывались: на картинах В.А. Серова "В.И. Ленин провозглашает Советскую власть" и "Выступление В.И. Ленина на II съезде Советов", написанных в 50-х годах, рядом с Лениным изображен И. Сталин, но на полотнах этого же художника с теми же названиями, но датированных 1969 и 1973 годами фигура И. Сталина заменена фигурами революционных матросов и рабочих. Так, "при участии художников утверждалась в сознании людей фальсифицированная интерпретация того, что происходило в реальности"

А.Ю. Друговская, в целом разделяя идеалы советской историографии, также отметила, что революционная песня стала массовым явлением еще в период революции 1905-1907 годов, когда сборники песен издавались и широко распространялись на Украине и в Сибири, в Закавказье, в центральных районах страны".

В докладах к.и.н. А.Ф. Рагимовой ("1917 год: революции в России и предпосылки нового этапа антиколониальной борьбы в странах Азии (20-е годы ХХ столетия") и к.и.н. С.А. Агуреева ("Влияние Октябрьской революции 1917 года в России на развитие общественно-политической мысли восточноафриканских стран в 20-30 годов XX в.") были раскрыты различные аспекты поведения молодого советского государства на международной арене.

А.Ф. Рагимова рассказала собравшимся о том, что советское правительство в 1917-1918 годах преприняло ряд мер, призванных обратить благосклонный взгляд Азии и Африки: оно опубликовало тайные соглашения Англии, Франции и России о разделе Турции, соглашение России и Японии о разделе Китая, секретный договор и конвенция о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете и ряд документов, относившихся к колониальной политике в других странах Азии и Африки.

С.А. Агуреев продемонстрировал как менялось отношение эфиопской цивилизации к новому строю в России. Победа революции была воспринята эфиопской политической элитой, являющейся носителем монархических настроений, крайне враждебно. "В 1917 году, — писала одна из эфиопских газет, — группы неустойчивых элементов объединились с людьми низкого происхождения, грабителями и безбожниками, подготовили заговор и уничтожили царскую семью… князей, лиц знатного происхождения, епископов и священников". Нельзя не отметить, что такая реакция вполне естественна для традиционного сознания, опирающегося на духовные и монархические ценности. Однако, позиция СССР в отношении итальянской агрессии против Эфиопии в 1935-1936 годах способствовала укреплению отношений: под давлением Советского Союза Лига наций была вынуждена признать факт нарушения Италией устава этой организации и объявить Италию агрессором.

Заканчивая обзор докладов, отметим выступление д.и.н., профессора В.Ю. Карнишина, который актуализировал тему конференции посредством обращения к современной отечественной периодике ("Опыт и уроки февральской революции 1917 года: полемика в современной российской периодике"). Он поделился с собравшимися информацией о том, как обсуждалась очередная публикация в "Российской газете" А.И. Солженицына, посвященная февральской революции. В дискуссию на страницах газеты поспешили включиться российские политики, философы, политологи и литераторы (В.А. Никонов, академик РАН В. Маслов, Э.С. Радзинский, В.А. Сурков, А.С. Ципко, Г.А. Явлинский). Однако В.Ю. Карнишин высказал недоумение по поводу того, что "Российская газета" поместила всего два мнения специалистов, специализирующихся на изучении проблем российской истории начала ХХ века, — д.и.н., профессора А.Ф. Смирнова и д.ф.н., профессора А.А. Кара-Мурзы. В целом игнорирование знаний ученой среды характерно для современных средств массовой информации, создающих зачастую более чем профанные образы русской истории.

Конечно, в данном обзоре невозможно осветить все доклады, подготовленные для конференции, — их было много, и мы постарались остановиться на самых интересных. Нельзя не отметить, что почти половина докладов была основана на архивных материалах. Такая источниковая фундированность, помноженная на подробное освещение вопросов историографии и преподавания истории позволяет дать высокую оценку Всероссийской научной конференции "1917 год: революции в России".

Выступления показали, что в современной отечественной науке сохраняется многополярность оценок русской революции, но акцент все больше перемещается на духовность и культуру, значимость которых рассматривается никак не ниже (а то и выше), чем значение социально-политических предпосылок революции. Идет, пусть медленное, но движение в сторону ухода от "единственно верных" идеологических догм, уход от идеализации какой-либо из сторон (не только либералов и социалистов, но и консерваторов). Отечественное общество приходит к пониманию того, что русские революции 1917 года были всесторонней трагедией, среди творцов которой не было безусловно правых и безусловно виноватых. Только на началах объективного комплексного анализа нашей истории мы сможем выйти к осознанию того, куда двигаться дальше.

Материалы конференции готовятся к печати.