Адмирал Ушаков. Глава 8. Под покровом святого Спиридона

Из книги "Адмирал Ушаков". К 5-летию со дня акта церковного прославления праведного воина Феодора Ушакова, непобедимого Адмирала Флота Российского

ПОД ПОКРОВОМ СВЯТОГО СПИРИДОНА
Керкира уже много лет пребывала под покровом святого Спиридона Тримифунтского — поведал Ушакову как священник Дармарос с острова Китиры, так и купец из Керкиры Николай Пасхалис, которых вместе с другими священниками и купцами пригласил адмирал после штурма. Сей святой из небольшого города Тримифунта на Кипре поразил своею мудростью, прозорливостью, милосердием всех жителей острова. Слава о нем распространилась по всему Средиземноморью. Известно, что он вначале был простым пастухом, но всё, что зарабатывал или имел дома, отдавал нуждающимся, всем, кто просил или проходящим странникам. Господь возблагодарил его за это даром чудотворения. Спиридон исцелял многих больных и изгонял бесов. После смерти жены, при императоре Константине, он был избран епископом города Тримифунта. Пастух — епископ! Сие свидетельство того, что мудрость Божия не только с книгой приходит, а явленным свойством человеческой натуры быть может.

Ушаков внимательно их слушал. Перед ним стояло много задач по управлению островами, и он хотел их осуществить в соответствии с христианскими заповедями, обычаями и порядками, принятыми в этих местах. Он хотел восстановить православное епископство, которое латинянами венецианцами было (как и везде, где папство втискивалось) вытеснено и упразднено.

Дармарос же поведал, что Спиридон за свое благочестие и мудрость был приглашен на Первый Вселенский Собор христиан. Были там мужи ученые, философы и проповедники. Спор шел с арианами, которых искусно защищал один философ и, казалось, одержал победу. Тогда против него вышел Спиридон.

Дармарос заволновался, встал, закрыл глаза и, как бы вспоминая, произнес речь Спиридона: "Слушай, философ, что я буду говорить тебе: мы веруем, что Всемогущий Бог из ничего создал своим Словом и Духом небо, землю, человека и весь видимый и невидимый мир. Слово — это есть сын Божий, который сошел ради наших грехов на землю, родился из Девы, жил с людьми, пострадал, умер для нашего спасения и затем воскрес, искупив своими страданиями первородный грех, и совоскресил с собою Человеческий Род. Мы верим, что Он единосущен и равночестен с Отцом, и веруем этому без всяких лукавых измышлений, ибо... тайну эту постичь человеческим разумом невозможно!"

Дармарос побледнел и, казалось, и сам пережил Слово святителя. Затем поведал, что философ, противник христианства был поражен силой и страстью слов старца и сказал своим друзьям: "Пока состязание со мной велось посредством доказательств, я выставлял против одних доказательств другие и своим искусством спорить отражал все, что мне представляли. Но когда вместо доказательств от разума из уст этого старца начала исходить какая-то особая сила, то доказательства стали бессильны против нее, так как человек не может противиться Богу. Если кто-нибудь из вас может мыслить так же как я, то да уверует в Христа и вместе со мной да последует за этим старцем, устами которого говорил сам Бог!" Сей философ принял святое крещение, стал ревностным христианином. А еще, — продолжал Дармарос, — он там, на Соборе, сотворил чудо и доказательство против ариан. Когда шел спор о единстве Святой Троицы, Спиридон взял в руки плинфу, то есть кирпич, и стиснул его. Из него вверх вышел огонь, вода потекла вниз, а глина осталась в руках чудотворителя. "Се три стихии, а плинфа одна, — изрек тогда святитель. — Так и в Пресвятой Троице — три лица, а Божество едино".

Особо его почитали за то, что в засушливые годы он вызывал молитвою дождь, а в дождливую затянувшуюся пору разгонял облака. И керкирцы обращаются к нему всегда, когда над островом нависает угроза засухи. У каждого островитянина дома икона святителя Спиридона, ибо он оберегает жилища и домашние очаги.

Федор Федорович знал и ранее про святого Спиридона в России, где ему также поклонялись, почитая вместе с Николаем Мирликийским. У них даже дома была икона: рядом со святым Николаем был в паре Спиридон и Власий. "Зимние благодетели, — говорила матушка, — ибо дни их памяти обрамляли зиму". Но еще раньше, пребывая в Средиземном море с русским эскадрами, видел икону святителя в греческих храмах, да и его греческие командиры молились перед ней Он спросил: "А как мощи Спиридона оказались здесь, на Корфу, на Керкире?"

Дармарос, естественно, отнес это к проявлению Воли Божией и рассказал, что мощи его были перенесены в седьмом веке в Константинополь, а оттуда, в дни горестного падения в 1453 году столицы Византии перед турками-османами, иерей Георгий, по прозванию Калохерет, забрал и отвез их вначале в Сербию, а затем на Корфу. Здесь они и находятся в храме его имени. Лишь правая десница сейчас в Риме. Он снова встал и благоговейно преподнес икону святителя Спиридона адмиралу. Федор Федорович к святым мощам прикладывался в храме и сейчас, перекрестившись, поцеловал лик и бережно расположил икону в красном углу. Он уже знал, что на Пасху вместе со всем священством православным, со всем воинством русским, с моряками и офицерами, со всеми жителями острова пройдет с мощами по улицам Керкиры и спросит у него молитвенного покровительства на создание первого небольшого греческого государства, на преобразования в этой новой державе из освобожденных островов, которая по традиции местной будет, наверное, не королевством, а республикой. Да, и свод законов надо разработать, по которым народ жить будет. Епископство православное, во-первых, восстановить надо будет. Амнистию надо дать тем, кто посулами революционных французов прельстился, стал чужое забирать, попросту грабить. А богатых людей, которые что-то потеряли, часто из-за своей алчности, уговорить не требовать наказания тем, кто совершил нарушения по недомыслию. И главное, мир утвердить на островах, согласия добиться.

— Как думаешь, отче, поможет нам Спиридон в сиих замыслах? — задумчиво обратился он к священнику. Дармарос суверенностью закивал головой: "А как же, он, будучи и пастухом и епископом, из собранного одну часть урожая раздавал бедным, а другую отдавал нуждающимся в долг. Сам лично он ничего не давал, а просто показывал вход в кладовую, где каждый мог взять, сколько нужно, а потом возвратить таким же образом, без проверки и отчета".

— Адмирал, — обратился к Федору Федоровичу купец Пасхалис, — амнистию, я уверен, наш святой поддержит и благословит. Он был добрый и участливый. — Ведь он не бросил пастушество, став епископом. Сократ Схоластик приводит одну историю, когда воры решили похитить овец у Спиридона. Они за полночь забрались в овчарню святого, и тут невидимая сила связала их. А утром, когда Спиридон пришел и увидел связанных разбойников, то помолился на них, развязал и долго беседовал и уговаривал их никогда больше не воровать, жить честным путем. А потом подарил им по овце и, отпуская, улыбнулся и сказал: "Пусть же не напрасно вы бодрствовали".

Все посмеялись и подивились непомерной доброте святого, что и им была, наверное, путеводной.

— Сегодня, господа, пятница и вообще пост и посему разносолов не будет, а будет наша капустка квашеная, да квасок с сухариками. Прошу попотчеваться.

Пасхалис к сему приготовил еще одну историю про Спиридона, когда по наступлении четыредесятницы к нему зашел странник— он приказал дочери, видя, что путник утомлен, обмыть его ноги и дать поесть. Но дочь, зная, что в пост святитель вкушал пищу только один раз в неделю, а в прочие дни не ел, и сказала ему, что в доме не было ни муки, ни хлеба. Тогда Спиридон, извинившись перед гостем, приказал дочери зажарить свиную солонину, бывшую в запасе и, усадив гостя за стол, принялся трапезничать и убеждал странника подражать себе. Тот же назвал себя христианином и стал отказываться. Спиридон сказал: "Тем менее надобно отказываться, ибо Слово Божие изрекло. "Вся чиста чистым".

Ушаков усмехнулся и отметил: "То святые могут знать, когда что можно и нужно, мы же, простые христиане, будем придерживаться канона и ужина постного".

Пасхалис согласился, но сказал возвышенно и убежденно. "Поистине Благословение Божие, что вы, господин адмирал, истинный христианин, и ваше боголюбивое воинство с нами здесь поразительно, но все-все солдаты и моряки с радостью идут на литургию, и нас поразило, что все шесть церквей, отведенных для войска, всегда переполнены. Господин адмирал, мы же знаем, что вы с офицерами и генералами Вашими ходите на обедни к святителю Спиридону, или в храм Платитеры, то есть Богородицы. Великий адмирал, видя, как Вы молитесь, видя Ваше, князя Волконского, офицеров и солдат рвение, мы даже стыдимся в сравнении с Вами считать себя ревностными христианами. Мы надеемся на промысел Божий и на то, что Вы пребудете на островах вечно. Я об этом уже написал Павлу Филису, Вашему консулу в Венеции".

Ушаков смутился, крепко пожал руку пылкому коммерсанту и пообещал, что и впредь русские моряки будут ревностными христианами.


***
Эту Пасху на Керкире запомнили надолго. Хоругви, иконы из храма Спиридона и с русских кораблей растянулись на весь квартал, вокруг которого шел крестный ход. Звучно кричали волынки, барабанный бой несся над всем островом. Тысячи свечей освещали процессию, а вокруг мощей Спиридона, согласно традиции, сидящего в епископском кресле, торжественно горели факелы, которые несли русские матросы. Священники храма медленно несли мощевицу. Вместе с ними ее нес великий адмирал и его соратники. Он возвышенно радовался, что святой Спиридон благословляет этот крестный ход, его моряков, жителей острова на новую жизнь, на создание греческого государства, на ревностное православное служение. Он оберегает их дома от разрушений, дома русских моряков — корабли — от катастроф. "Святой отче Спиридоне, — неслось над рядами молящихся греков и русских, — Моли Бога о нас!"

Громыхнули орудия и винтовки русского флота. Всю ночь народ молился Богу и благодарил Спиридона. Всю ночь греки славили русских моряков и их адмирала


АМНИСТИЯ
...Дни после падения Корфу летели еще быстрее, чем до штурма. Каждый день приносил адмиралу заботы, хлопоты и опасности. Сегодня за длинным, потемневшим от времени столом собрались люди, с которыми он хотел посоветоваться. Решение для себя уже принял, но надо было проверить его на людях, опереться на их мнение, определить угрозы к исполнению. Народ собрался разный — его соратники, боевые командиры кораблей, руководители греческих повстанцев, высокородные нобили, пылкие второклассные. Тяжело опустил на стол свои мужицкие руки священник Дармарос, ножичком сосредоточенно чистил ногти Граденигос Сикурос ди Силлас, живо жестикулировал Палатирос. Пожалуй, за каждым из них и стояла та сила, мнение которой хотел знать Ушаков.

— Достопочтенные господа! Свершилось событие великое. Корфу, как и все Ионические острова, ныне освобожден эскадрой союзных войск! Волю императора нашего объявляли мы уже не раз: Россия здесь выгод своих не ищет и не претендует на приобретение земель. Но претендует она на то, чтобы восстановить на островах сих порядок и спокойствие. Было до сего времени здесь немало злоупотреблений и своевольства. Не все действовали по злому умыслу. Обстоятельства молодых людей ввели в погрешность, если сие так называть можно, но раскаяние их освобождает и делает вновь достойными общества. Я от них соболезную и с удовольствием в погрешностях их прощаю.

Адмирал обвел взглядом присутствующих. Все напряженно слушали. Дармарос разжал кулаки, Сикурос ди Силлас сложил ножичек и спрятал его в футляр, Палатинос что-то стал записывать на клочке бумаги. Адмирал, чувствуя важность момента, встал и торжественно объявил:

— С сего дня, как и заявляли мы перед низвержением тиранического режима, объявляем мы амнистию. В прокламации союзнического командования мы признали прекратить распри, забыть обиды и простить содеянное. Мы так и написали там: "Люди всех сословий и наций, чтите властное предначертание человечности. Да прекратятся раздоры, да умолкнет дух вендетты, да воцарится мир, добрый порядок и общее согласие на всем острове". Амнистию таковую мы завтра и объявим на островах!

Адмирал сел. Палатинос захлопал в ладоши: "Мудро! Великодушно!"— выкрикнул он, не дав установиться тишине.

Сикурос ди Силлас выждал паузу и, склонив голову к плечу, медленно растягивая слова, чтобы дать возможность перевести, спросил:

— Значит ли это, что не будут наказаны бунтовщики и мятежники, захватившие земли и имущество почтенных граждан?

Ушаков хладнокровно ответил:

— Подобные дела надо предать забвению и примирить.

Сикурос ди Силлас хотел было возразить, но Ушаков не дал и слова сказать.

— Противу сего я не хочу слушать никаких доводов.

Булгарис, назначенный руководителем, стал решительно поддерживать русского адмирала. Амнистия необходима, говорил он, чтобы не дать рассыпаться только что освобожденному обществу. Все осложнилось в этом мире, и надо, чтобы он не рассыпался и не погреб под своими обломками всех нас, простить бунтовавших.

Сикурос ди Силлас снова возразил:

— Прощение — значит разрешение к новым бунтам и беспокойствам. Надо посадить бунтующих, зачинщиков расстрелять, а все забранные земли отобрать.

Орио неодобрительно покачал головой. Дармарос поднял руки, как бы сдерживая ненависть и злость, и, обращаясь к Ушакову, уважительно сказал:

— Господин адмирал, великая мудрость движет вами. Кровь породит новую кровь, наказание — новых обиженных. Островная церковь благословляет вас на сей богоугодный акт.

Ушаков удовлетворенно кивнул и посчитал разговор законченным. Дежурный офицер подошел и что-то тихо доложил ему.

— Пусть заходит. Послушаем на прощание эту просьбу.

В комнату, поддерживаемый двумя пожилыми греками, вошел древний старец. Он поводил головой по сторонам, нашел сидящего в торце стола Ушакова и упал на колени. Адмирал жестом приказал встать.

— Говори!

Старец вытер слезу и четко сказал по-русски:

— Благородный адмирал. Прости моих оболтусов. Закружила им голову французская зараза. Думали, что волю Греции несут, и пошли вслед им. Сейчас их арестовали. Судить хотят,— старик горестно вздохнул.— Не враги они нашей единоверной России. Не враги, а глупцы. Помилуй их. Отпусти с Богом. Прикажу им, так же как сам, много лет в Черном море служить верой и правдой русскому флагу.

Старец снова упал на колени. Ушаков торопливо вышел из-за стола, поднял его под руки и спросил:

— Как звать-то вас, отче?

— Афанасий! Афоней ваши моряки кликали.

— Вот что!— повернулся к адъютанту.— Передай майору Дандри! Пусть приведет младых сих карманьолов к присяге, а после того непременно их простить... подобных им сделать свободными, а подобные дела предать забвению и примирить. Ты же, отец, будь спокоен. Был ты честен и долгу своему предан, и мы этого не забудем. Ступай! Все будет по-доброму!

Старик низко кланялся, отступая до самой двери, и, перекрестив адмирала, удалился. Ушаков повернулся к сидящим и тихо сказал:

— С таковыми несчастными, какой сей старец, обще я соболезную об их состоянии... Какова тут может быть кара? Прощать надо. Они нашими самыми большими друзьями станут...

...На островах объявили об амнистии.

 

ИОНИЧЕСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ
Пороховой дым над крепостью Корфу оседал, четко вырисовывались неприступные доселе бастионы и башни, кое-где зияли бреши, выступали острые каменные обломки зубцов. Однако в целом крепость сильно не пострадала и снова превращалась в неприступную твердыню, но на этот раз уже союзнических войск России и Оттоманской Порты. В развалинах же лежала вся система управления Ионических островов. Многовековая венецианская власть рухнула, новые французские порядки рассыпались. Нобили с облегчением вздохнули. Наконец-то им вернут все их земли, имущество. Они безраздельно будут властвовать в Генеральном совете. Только родовитость и знатность дает право на власть, на управление и привилегии. Всех второклассных, простых, "черный" люд надо призвать к порядку, приструнить, наказать, чтобы неповадно было покушаться на чужую собственность и права аристократов. Сомнений в установлении строгих порядков не было. Ведь эскадра, которая их освободила, послана двумя самыми абсолютными монархами, сохранившими свои привилегии в неприкосновенности от французского республиканства и заразы либерализма.

Все так. Но события на островах разворачивались по-иному. Потому что во главе сил союзников стоял адмирал Федор Ушаков. Не приходится сомневаться в его державных убеждениях, приверженности существующим порядкам. Но не приходится сомневаться и в его аналитическом уме, рассудке, практическом и гибком уме, способности трезво взвесить общественные и политические факты, сделать самый точный и необходимый вывод из ситуации. На Ионических островах Федор Ушаков предстает перед нами как умный и тонкий политик, как расчетливый управитель, умный организатор.

Каково будет правление на Ионических островах, кому будут принадлежать они? Жители островов об этом не знали. Они желали быть самостоятельными, связывали свою свободу с Россией, панически боялись османов и всей системы турецкого правления. В это время в Константинополе шли долгие и упорные переговоры. Турки давно желали видеть острова своей колонией, в крайнем случае иметь тот удушающий протекторат, который был у них над Дунайскими княжествами. У Павла I не было никакого желания включать острова в состав Османской империи. Если нельзя сделать самостоятельное греческое образование, следует преобразовать его в самоуправляющее государство, с собственной конституцией под верховной властью султана. Примером была Дубровницкая (Рагузинская) республика, пребывавшая под властью султана лишь формально. Ушаков видел непреклонную решимость греков противостоять турецкому владычеству, старался повлиять на Томару истинной информацией.

 


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру