Картинные книги. В водовороте 14 декабря

Первые русские революционеры – участники восстания 1825 года – вошли в историю. Но представим себе, что время сохранило для нас лишь их письма, воспоминания, документы, а вот портретов декабристов не оказалось бы, то есть мы не знали бы как они выглядели. А ведь порой черты лица, выражение глаз, улыбка – не менее красноречивы, чем документы.

Образы своих товарищей, вышедших на Сенатскую площадь, сохранил для потомков декабрист Николай Бестужев. Он создал портретную галерею декабристов, заточенных в Читинском остроге, а затем в Петровской тюрьме.

В галерее Бестужева насчитывалось семьдесят шесть акварельных портретов. После смерти художника, его сестра Елена Александровна привезла эту коллекцию из Сибири в Москву, где ее приобрел известный коллекционер К.Т. Солдатенков. В 1901 году Солдатенков умер, и следы портретной галереи декабристов затерялись. Прошло несколько десятилетий, прежде чем исследователям и музейным работникам удалось собрать ее и поместить в Эрмитаж, Исторический, Литературный и другие крупнейшие музеи страны. Об авторе этих работ Николае Бестужеве теперь уже многое известно.

Тем не менее художественное наследие декабристов этим не исчерпывается. Рисовали своих товарищей и другие, в частности Н.П. Репин, оставивший серию жанровых и портретных акварелей. Но все они, как и работы Бестужева, относятся к периоду сибирской ссылки.

Однако сохранилась еще одна уникальная серия рисунков, изображавших декабристов на допросах в Комендантском доме Петропавловской крепости в период работы Следственной комиссии.

Имя автора этих беглых набросков до сих пор не установлено. Часть их хранится в Государственном Эрмитаже, а часть в фондах музея и отделе рукописей Института русской литературы Академии наук РФ (Пушкинский дом).

Выполненные на желтоватых листках разноформатной бумаги пером, либо карандашом, они носят экспромтный, натурный характер. Впечатление быстрой фиксации момента, желания запечатлеть его в верном непосредственно переданном раккурсе придают всей серии значение документа. Последовательно располагая наброски один за другим, независимо от места их хранения, можно попытаться воссоздать атмосферу следствия, ту обстановку, в которой оно происходило, и , главное, воссоздать поведение каждого из участников — и допрашиваемых и допрашивающих.

На одной из зарисовок — все они не датированы, поэтому расположение дается лишь логически последовательным, но не хронологически — изображена комната, где происходили допросы участников восстания. Следственная комиссия собиралась в обер-комендатуре Петропавловской крепости, в длинном двухэтажном здании с рядом одинаковых слепых окон. Заключенных водили сюда поодиночке, в больших темных колпаках, чтобы не замечали дороги. На рисунке контурной линией изображена комната в два окна. За длинным столом — силуэты сидящих. При дверях — часовой, в углу — ширма. За нею скрывали приведенных на допрос или очную ставку.

«.. .Надели на голову колпак, поставили за ширму, слышу — звенят шпоры, скоро, подождите. .. сдернули шапку, комната яркая... Михаил Павлович, Татищев, Чернышев, допрашивали, — красное сукно, блеск украшения, как в тумане видел...» — вспоминал Михаил Бестужев . (1)

Другой рисунок: за столом члены следственного комитета. Их семеро. Судя по надписям, которые сделал рисовальщик, это А. И. Татищев, А. Н. Голицын, А. И. Чернышев, В.В. Левашов, В.Ф. Адлерберг, А.X. Бенкендорф, П.В. Голенищев-Кутузов.

«Председатель Следственной комиссии... Татищев, вполне безличный... Чернышев, Лева­шов, Голенищев-Кутузов... известны своим бессердечием и подобострастием, а князь Голицын — ханжеством» — так через девяносто лет аттестовал этих людей внук Николая I, великий князь Николай Михайлович. (2) Он считал, что только Бенкендорф и брат царя Михаил Павлович пытались смягчить государя.

Рисовальщик, сделавший набросок, был, очевидно, того же мнения. «Очень хороший человек и жаль, что редко приезжает», — написал он под изображением пустого стула, где надлежало сидеть великому князю Михаилу Павловичу . (3)

Сохранился рассказ декабриста А. Е. Розена, будто Михаил Павлович разговорился с арестованным Николаем Бестужевым и тот так красочно описал ему бедственное положение России, необходимость реформ и несостоятельность правительства, что великий князь проникся его речами и по уходе Бестужева сказал: «Слава Богу, что я с ним не познакомился третьего дня, он, пожалуй, втянул бы и меня». (4)

Но каковы же были судьи на самом деле? Какими видели их декабристы? Об этом рассказывают рисунки. Лица разные: враждебные, скучающие, равнодушные.

Вот Татищев —«безличный». Военный министр, расписывающийся в протоколах архаическим почерком екатерининских времен. Его грузная фигура тяжело осела на стуле. Старческое лицо искривлено гримасой. Он дремлет, утомленный бесконечными допросами и очными ставками. Руки скрещены на животе, мундир со звездами расстегнулся. Перед ним — бу­мага, перо, колокольчик. Татищев председательствовал. Из ста сорока шести заседаний он пропустил только одно — понимал, что малейшее пренебрежение обязанностями вызовет гнев Николая I. Но особого рвения при допросах не выказывал. Только иногда, стараясь охладить конституционный задор обвиняемых, замечал: «Вы читали и Детю-де-Траси, и Бенжамена Констана, и Бентама и вот куда попали, а я всю жизнь мою читал только священное писание — и смотрите, что заслужил», — показывал он на два ряда звезд, украшавших его грудь. (5)

Декабрист Дмитрий Завалишин вспоминал, что как-то Татищев отвел его в сторону и просил не сердить дерзким запирательством Чернышева и Бенкендорфа, самых строгих судей.

Рядом с дремлющим Татищевым в одной из зарисовок представлен Бенкендорф. При шпаге, подтянутый, деловитый, впивается он быстрым взглядом в свою жертву. Этот тридцатидевятилетний генерал-адъютант далеко пошел. Заседания Следственной комиссии стали «хорошей школой» для будущего шефа жандармов и начальника III Отделения.

Среди судей — Голенищев-Кутузов, петербургский генерал-губернатор, «известный своим бессердечием и подобострастием». Это он спросил Николая Бестужева о готовящемся цареубийстве: «Скажите, капитан: как могли вы решиться на такое гнусное покушение?» — «Я удивляюсь, что это вы мне говорите, — отвечал тот с нескрываемым презрением. — Я еще не убил ни одного царя, а между моими судьями есть цареубийцы». (6) В 1801 году Голенищев-Кутузов участвовал в убийстве Павла I, а четверть века спустя судил тех, кто не совершал, а только замышлял цареубийство. Бестужев открыто напомнил ему о его собственном преступлении.

«Подлый опричник тирана, — крикнет позже, обращаясь к Голенищеву-Кутузову, упавший с виселицы Рылеев, — отдай палачу свой аксельбант, чтобы нам не погибать в третий раз.» (7)

На одном из рисунков Татищев, Бенкендорф и Адлерберг допрашивают Сергея Муравьева-Апостола. (8) Подполковник Черниговского полка, поднявший восстание и взятый с оружием в руках, Муравьев-Апостол «более оказал искренность в собственных своих показаниях, нежели в подтверждении прочих, и, очевидно, принимал на себя все то, в чем его обвиняют другие, не желая оправдаться опровержением их показаний. В заключение изъявил, что раскаивается только в том, что вовлек других, особенно нижних чинов, в бедствие, но намерение свое продолжает почитать благим и чистым...» — записано в протоколе комитета 5 апреля 1826 года. (9)

Не оправдывать себя и не оговаривать других—такова была линия поведения Сергея Ивановича на всех допросах. С достоинством держался он перед своими судьями. Плотный, невысокий, затянутый в офицерский мундир с высоким воротом, без эполет (их сорвали при аресте) — таким предстает он в рисунке. (10)

«Пестель — полковник» — гласит надпись под другим наброском. И вновь офицерский, наглухо застегнутый сюртук, военная выправка. «Пестель был небольшого роста, брюнет с черными, беглыми, но приятными глазами. Он и тогда, и теперь, при воспоминании о нем, очень напоминает мне Наполеона I», — писал декабрист Николай Лорер. (11)

Несколько тяжеловатый профиль с выступающим вперед волевым подбородком, глубоко посаженные глаза, открытый лоб — характер сильный и твердый. Незаурядный ум, широкая образованность, талант организатора сделали П.И. Пестеля вождем Южного общества декабристов. На следствии, по словам Андрея Розена, он «от начала до конца сохранял необыкновенную твердость духа, без малейшего волнения, в готовности принять и вытерпеть все муки» (12).

Член Южного общества подпоручик Полтавского пехотного полка Михаил Бестужев-Рюмин. Он также представлен в беглой карандашной зарисовке. (13) Молодой человек — к моменту казни ему всего двадцать четыре года — в офицерской шинели с пелериной, на шее шарф (заболел в крепости) — таким запечатлен Бестужев-Рюмин в единственном сохранившемся его портрете.

В обрисовке его фигуры нет тех спокойных линий, что в портретах Пестеля и Муравьева-Апостола. Порывистый темперамент отличал этого экспансивного подпоручика. «Решительный до безумия в своих действиях, он не ставил никогда в расчет препятствий, какие могли встретиться в предпринимаемом им деле, и шел вперед без оглядки».(14)

Один из руководителей Северного общества Кондратий Федорович Рылеев. На рисунке мы видим его во фраке. (15) Перед Следственной комиссией Рылеев предстает со спокойным лицом, без напряжения, свойственного другим обвиняемым. «Он не изменил своей всегдашней доверчивости и до конца убежден был, что дело окончится для нас благополучно, — писал Н. А. Бестужев. — Это было видно из его запис­ки, посланной ко всем нам в равелине, когда он узнал о действии Верховного Уголовного суда; она начиналась следующими словами: „Красные кафтаны (то есть сенаторы. — примеч. Н.Б.) горячатся и присудили нам смертную убежден был, что казнь, но за пас Бог, государь и благомыслящие люди"». (16)

Рылеев был человеком безупречной нравственной чистоты, верил в силу убеждения и поведение свое на следствии рассматривал, как еще одну возможность развернуть программу общества, придать ему большую значимость. (17)

Поручик гвардейского Финляндского полка князь Евгений Оболенский. Мундир без эполет, зачесанные на висках волосы, узкая полоска бакенбард. 14 декабря он занял место неявившегося диктатора Сергея Трубецкого и командовал восставшими.

«Деловитый, основательный ум, твердый решительный характер, неутомимая деятельность в достижении предложенной цели — вот свойства Оболенского», — писал один из членов Следственной комиссии. (18) Декабрист был приговорен к смертной казни, замененной пожизненной каторгой.

Член Южного общества полковник в отставке Василий Давыдов. Темноволосый, в форменной шинели.(19) Он весь словно подался вперед. Выражение глаз решительное, губы сжаты. Под рисунком надпись: «Василий Львович Давыдов на слова, что тайные Общества наши были модою и подражанием немецкому Тугенд-бунду („моральный и политический союз" в Германии, пользовавшийся вначале поддержкой правительства. — А. К.), отвечал: „Извините, господа! Не к немецкому Тугендбунду, а просто к бунту я принадлежал"».(20)

Это Василию Львовичу Давыдову посвятил Пушкин стихотворные строки своего послания:

Когда и ты, и милый брат,

Перед камином надевая

Демократический халат,

Спасенья чашу наполняли

Беспенной, мерзлою струей

И за здоровье тех и той

До дна, до капли выпивали!..

Но те в Неаполе шалят,

А та едва ли там воскреснет...

Народы тишины хотят,

И долго их ярем не треснет.

Ужель надежды луч исчез?

Но нет! — мы счастьем насладимся.

Кровавой чаши причастимся —

И я скажу: Христос Воскрес!

Стихотворение было написано в имении Давыдовых Каменке, где собирались декабристы. «Те» — итальянские карбонарии, возглавившие Неаполитанскую революцию 1820 года, «та» — политическая свобода. Пушкин использовал иносказания.

Во время следствия рисовальщик «коллекционировал» меткие ответы декабристов. На полях одного из набросков он записал слова Николая Бестужева: «Кто смел, тот грабит, кто не смел, тот крадет». (21)

Все рисунки делались на допросах, однако подписи они не имели и имя рисовальщика до сих пор в точности неизвестно. Декабрист Владимир Толстой писал: «Полковник Адлерберг... рисовал наши портреты карандашом».(22)

Оказались же рисунки в собрании секретаря Следственной комиссии А. А. Ивановского.

Портреты предполагаемых авторов набросков, Адлерберга и Ивановского, встречаются в зарисовках. (23) Оба в то время были молодыми чиновниками канцелярии военного министерства. Титулярный советник Андрей Андреевич Ивановский занимался делопроизводством: вел протоколы Следственной комиссии, составлял отчеты и замечания. Он слыл исполнительным и пунктуальным чиновником. Позднее Бенкендорф отмечал его усердие, а Татищев, уезжая на время из Петербурга, поручал ему вести свои дела.

В зарисовке эти качества Ивановского-чиновника подчеркнуты особенно нарочито. Аккуратный молодой человек в форменном сюртуке, с тщательно взбитым коком надо лбом и довольно крупными чертами лица, держа в руке гусиное перо, поднимается навстречу военному министру Татищеву. Весь стан его искательно выгибается. Глаза внимательно смотрят из-под очков, тонкие губы предупредительно сжимаются.

«Ну, умри, мой милый», — вылетает из губ Татищева. — «Слушаюсь!» — звучит подобострастный ответ. (24)

Навряд ли сам Ивановский мог столь язвительно иронизировать по собственному адресу. В таком случае и рисунок делал не он? И портреты декабристов набросаны не им? Ведь во всех зарисовках чувствуется одна рука... Может быть.

Ну, а если допустить, что Ивановский высмеял себя как чиновника-карьериста? Мог иронизировать, потому что знал о себе то, чего не знали окружающие, что тщательно скрывалось под маской верноподданнических чувств. Только через полтора столетия узнали об истинном лице Ивановского.

За безупречным послужным списком ревностного чиновника скрывались поступки вовсе неожиданные. Оказалось, что чиновник Следственной комиссии сочувствовал декабристам. Он сохранил у себя бумаги Рылеева — поэму «Наливайко», вольнодумные стихи, письма; помогал подследственному Грибоедову, открыто заявлял о его невиновности; позднее издал ли­тературный альманах, где печатал произведения казненных и сосланных декабристов. Название альманаху он выбрал опасное: «Северная звездочка». Еще совсем недавно Рылеев и Бестужев издавали «Полярную звезду» и хотели издавать прибавление к ней— «Звездочку».

Бенкендорф заметит это странное совпадение, но издатель ему давно знаком, благонадежен, и все кончится переменой названия на «Альбом северных муз». Содержание же останется. В нем произведения «замешанных в деле 14 декабря» — А.С. Грибоедова, Ф.Н. Глинки, А.И. Бестужева, К.Ф. Рылеева. Произведения последнего, разумеется, с купюрами, анонимно.

Сочувственный интерес к декабристам мог заставить Ивановского сделать их портреты на следствии. Неумелой рукой очень слабого рисовальщика, почти все в профиль — так легче было передать сходство — набросаны эти беглые карандашные зарисовки на отдельных небольших листах бумаги.

Но какова же тогда роль Адлерберга, если существует упоминание о том, что он рисовал?

Ершик волос топорщится вокруг лунообразной физиономии, две круглые точки вместо глаз и негустые полковничьи эполеты — таким предстает Адлерберг во всех рисунках, где он только встречается. Везде показан он сидящим за столом Следственной комиссии. Везде дается либо со спины, и тогда хорошо виден ершик его волос, либо в фас, либо в профиль. Как будто рука затвердила эти портретные линии и передает их с легкостью, одинаковой во всех случаях.(25) Так может рисоваться автопортретный шарж. В таком случае Адлерберг — автор? Возможно. ..

Но автором может оказаться и кто-нибудь третий. Не Адлерберг, не Ивановский. Загадку решат время и исследования.

Ссылки:

1. Бестужевы А.А., М.А.,Н.А. Воспоминания Бестужевых. Вступ. ст. и примеч. М.К.Азадовского. М.,1951. С.397.

2. Казнь пяти декабристови император Николай 1. Пг., 1916. С.13.

3. ИРЛИ РАН.9294. LШ б.,72. Л.25.

4. Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск., 1984.С.144.

5. Там же. С.150.

6. Бестужевы. Указ. соч. С.124.

7. Там же.

8. ГЭ. ОИРК. Инв. №р-5258.

9. Эйдельман Н.Я. Апостол Сергей. Повесть и Сергее Ивановиче Муравьеве-Апостоле. М.,1988.С.294.

10. ГЭ. ОИРК. Инв. № р – 5257.

11. Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск., 1984. С.63.

12. Розен А.Е. Указ. соч. С.178.

13. ГЭ. ОИРК. Инв. №р-5259.

14. Принцева Г.А. Декабристы в изобразительном искусстве. Л.,1975.С.42.

15. ИРЛИ РАН. 9294. LШб., 72. Л.25.

16. Бестужевы. Указ. соч. С.39.

17. Там же. С.634.

18. Принцева Г.А. Указ. соч. С.44.

19. ИРЛИ РАН. 9294. LШ б., 72. Л.26.

20. Там же. .

21. Там же.Л.15.

22. Принцева Г.А. Указ. соч. С.38.

23. ИРЛИ РАН. 9294.LШ б., 72. Л.12.

24. Там же. Л. 24.

25. Там же.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru