Век Палестрины

Отношения церковной и светской музыки как ключ к истории музыкальной культуры

Бесконечно возвышаясь над примитивно-человеческим представлением о линейной однонаправленности истории, Слово Божие открывает нам фундаментальную ее неоднородность. Чрез каждую точку физического времени истории, чрез дни и столетия,  пробиваются два невидимых потока, две незримых истории – пшеницы и плевел (Мф.13:25-30, 36-43); история домостроительства Божией благодати (Еф.3:2; Еф. 3:9, Кол. 1:25)  – и история апостасии, отступления от Бога, тайны беззакония (2 Фес.2:3,7). Последняя имеет свою мнимую кульминацию – торжественный приход и мировое воцарение гения-беззаконника; за ней последует истинная вершина истории – второе пришествие Господа во славе. Оба сокровенных потока, восходящий и нисходящий, встретятся на страшном Суде, чтобы далее разойтись навечно.
Как раскрывается эта тайна в истории культуры?

Век Палестрины – преддверие странного, парадоксального гуманистического периода истории. Странность его – в сочетании блестящих успехов с чем-то иным, приведшим славное начало к бесславному концу, к духовнонравственному разложению человечества, к полной потере желания истины, без чего, как учили даже языческие философы Запада и Востока времен Платона и Мен-Цзы, человек не имеет права даже и называться человеком. Христианская культура эпохи гуманизма станет мировой, ибо не сможет мир противиться неземной высоте и красоте воспеваемых ею ценностей. Выросла она из христианской истины о человеке. Но проник в нее вирус лжи. Через ее всепобеждающую красоту он тоже вышел на мировую арену, дабы покорять себе и другие, нехристианские народы, – так осуществлялось пророчество Библии о тайне беззакония, как всемирном процессе.

Как рождалась столь необычная культура, на обломках которой живет ныне человечество в ожидании мнимого спасителя-беззаконника? Надлежит изощрить взор, чтобы видеть обе стороны гуманизма.

А.Ф.Лосева поразило в XVI веке сочетание титанизма с неслыханным злодейством, которое он описал в главе "Оборотная сторона титанизма" своей книги о Возрождении. А теперь мы знаем, что гуманисты были той главной силой, которая, сломив противодействие католической церкви, разжигала страсти вокруг ведовской мании. Разгоревшись в XVI столетии, она будет бушевать до начала XVIII века на всем пространстве западного мира от Америки и Англии до границ православного мира (православию не было нужды сжигать ведьм десятками тысяч в год, ибо сохраняло и хранит оно дар наступать на силу вражию и исцелять бесноватых; – ведь именно бесноватых, а не ведьм сжигала инквизиция, ибо, как говорят факты, несчастные сами доносили на себя, не в силах терпеть мучения бесовского).

Но это частности. А нужно перейти к глубинным процессам.

XVI век – время интенсивного становления паритета двух сфер жизни и культуры: церковной и светской. Соответственно – равенства двух ветвей музыки (с возникновением оперы паритетность станет неоспоримой).

Во времена изначальной вселенской православной веры подобное было бы немыслимо. В великих таинствах Церкви (к их достодолжному восприятию готовило богослужебное пение вместе с другими церковными искусствами) осуществлялась неслыханная до Боговоплощения возможность обожения. "Бог вочеловечился, дабы человек обожился" (Тертуллиан). Церковь как освящающее жизнь начало, святость святых, усыновление человека Чистейшему Богу по благодати, – неколеблемое средоточие, центр жизни, точка отсчета всего. Это жизнь может отклониться от невидимого центра, завившись вокруг пустоты внешнего благоприличия, "коммунистической сознательности", грязного стяжательства и прочей нечистоты, – и тогда начинается ее разложение. А центр – абсолютен, ибо неотмирен, ибо зиждится укрепляющими благодатными энергиями святости и чистоты Божией. "Вы соль мира", – говорит Господь уверовавшим. Святость святых, подобно соли, незримо оберегает жизнь от гниения. Все же прочие дела человеческие – располагались на почтительном расстоянии вокруг центра, не посягая на него. Единое Солнце правды (так назван Христос в пророческой книге Библии – Мал. 4:2) освещало жизнь. Оно сияло в душах людей с такой яркостью, что не могло быть у него светских двойников, никакого "света культуры"! Многое же из "прочего" решительно выставлялось за ограду истинной, достойной человека жизни. Поддавшийся желанию послушать глумотворцев-скоморохов, каялся потом на исповеди, как и в иных греховных немощах, например, обжорстве.1
 
"Ищите же прежде Царства Божия и правды Его", – заповедует Христос (Мф. 6:33).  Остальное же (материальные условия жизни) – приложится. К XVI веку на Западе – в результате его отступления от вселенского православия – ключевая христианская идея обожения (qeop0ein) была забыта, – и люди, презрев заповедь нищеты духовной и, возомнив о своем богоподобии (в православии такое страшное состояние именуется "прелестью"), с ревностностью стали искать не Царствия, а "остального" и "прочего", хотя тогда еще не было ни одного атеиста.

Здесь, в парадоксальном забвении поврежденной верой главного – цели пришествия Господа на землю и смысла христианства, – заключена причина возникшего паритета.

Как это было? Как зарождалась и развивалась культура с двоящимся взглядом и двоящимся солнцем?

В среде верующего народа двоящейся культуре не возникнуть без богословского "обоснования". Последнее направляется тайным желанием посвоему, а не Духом Святым, истолковать Писание, дабы оправдать жизнь по похотям. "Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота... ереси" (Гал. 5:19-20). Ради того повреждается Священное Предание – суть Священного Писания и ключ к его пониманию.

XVI век ознаменован спором о традиции. Пришедшее в русский язык в XIX столетии (в немецкий — в XVI веке) 2, это слово этимологически и исторически означает Предание в церковном смысле слова. Передается в нем не информация – передается Жизнь, о которой сказано Господом: Аз есмь путь и истина и жизнь. "Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною" (Ин. 6:57). Священное Предание есть передача людям полноты Божественной жизни, передача бессмертия, осуществляемое в Теле Христовом – Церкви (Кол. 1:24). В ее таинствах, вливающих в человека силу к исполнению заповедей спасения, может начаться обожение человеческой природы действием Божественной благодати – приобщение тварного естества человека нетварному естеству Божескому (ср.: 2 Пет.1:4). Отсюда не умирающая новизна преображенной жизни и обновления бытия: "кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое" (2 Кор. 5:17). Традиция неосуществима без преображения человека. Преображенный, он возносится в таинственную жизнь Троической любви, становясь сыном Божиим по благодати.

Из сказанного ясно, что следование Преданию или его отвержение его есть стержневой момент в истории человечества. Отношением к Богооткровенной Традиции полагается водораздел между двумя незримыми историями (пшеницы и плевел). Спор XVI века о традиции оказался столкновением двух неправд – поврежденной традиции с яростным восстанием на нее.

Для нового, рукотворного, "солнца правды" потребовалось красивое название. Им стала "культура". И это слово, в Россию занесенное западными ветрами в 1837 году, а прижившееся позже, на Западе вспыхнуло опять же в XVI столетии.

Во Святой Руси, в Византии, на Западе времен вселенского православия оно было излишне. Свет Православной веры, православного просвещения озарял все стороны воцерковленной жизни. Кто ж будет солнечный день освещать лучинкой? Лучинка изготовляется тогда, когда в обществе меркнет солнечный свет веры. Но и тогда на самом деле это будет не автономная история возжигания лучинки, а история помрачения истинного света традиции. Да и сама лучинка, что она есть? – Бывший свет солнца!

Как образовано понятие? Войдем на мгновение в ход мысли человека, терявшего память о главной цели христианской жизни.

"Культура" буквально – "возделывание". С огородов и полей гуманист-язычник Цицерон перенес понятие в новые сферы: возделывания ума как культуры и "возделывания богов" как культа. Бесконечно выше понимание "возделывания", феургии, в традиции веры, ибо вырастает уже не из самостного превознесения над Богом, а из любви, смирения и послушания Ему.

С первых глав Библии встречает нас заповедь о возделывании рая (Быт.2:15). Детски чистого Адама природа слушалась не как насильника, а как доброго хозяина, неотлучно носившего в сердце Бога. Оттого возделывание рая означало одновременно и возделывание души благодатью Божией для Царства Небесного – эта цель бесконечно превосходит самые смелые мечтания светской культуры, а в то же время является для нее абсолютным мерилом и ориентиром-идеалом. Есть в Библии и противоположное метафорическое употребление понятия возделывания, служащее предостережением. "Вы возделывали нечестие, пожинаете беззаконие, едите плод лжи" (Осия 10:13) Возделывание рая или ада – вот альтернатива, всегда стоящая перед человечеством и его  культурой.

Решающий момент, отделяющий христианское понимание возделывания души от языческого, – представление о том, Кто является истинным Земледельцем души: не самость человеческая, но благодать Божия. Здесь водораздел между языческой "культурой" и святоотеческой "георгией (земледелием) души". "Без Меня не можете делать ничего" (Ин. 15:5) – основание последней. На вопрос учеников: "кто ж может спастись" Господь отвечает: "человекам это невозможно, Богу же все возможно" (Мф. 19:26). "Кто не собирает со Мною, тот расточает" (Мф.  12:30). Человек, исполняя  Божиим содействием заповеди, благодатной же силой Господа и преображается. "Христос Царь Небесный…возделал запустевшую душу, изъял из нее терния и волчцы, исторг плевелы греха и все былие грехов ее пожег огнем. И таким образом, возделав ее древом креста, насадил в ней прекраснейший духовный сад".3

Возделывание души есть таинство, совершаемое благодатью. Без нее чудо невозможно. Без нее булыжник души останется без изменений по побасенке Чапека: "Я долго и трудно работал над собой именно для того, чтобы стать булыжником". Впрочем, изменится! – только в противоположную сторону – в сторону "злого земледелия ума" (св. Григорий Нисский). Стоит гордому человеку отвернуться от благодати, тут же приступает к ней дьявол, начиная незримо руководить возделыванием ада в душе – возделыванием греха, который св. Макарий Великий определяет как силу и сущность сатаны.

Возвращение от вселенски-православной смиренно-онтологической святой "георгии души" к горделиво-самостной, неоязыческой по внутренней интенции, "культуре" и намечается в XVI веке, но действие яда обнаруживается позднее.
Безумием было бы руководствоваться сатанической теорией культуры, ибо ее целью и является замутнение взора. Правильно увидеть происходившие в XVI веке и далее процессы перестройки культуры можно только с высоты православного истолкования этого понятия.

Священное Писание ясно определяет основу такого правильного понимания культуры, неотделенной от стержня – от традиции веры. Культура, благодатное возделывание души по заповедям Божиим,  не есть истина, но она – показатель того, как освоена истина и красота Божия человечеством: культура культурна в той степени, в какой приближает нас к церкви, к истинному свету, и антикультурна, в какой отводит человека от небесного его призвания. Состояние культуры измеряется ее близостью традиции веры. Культура светит отраженным светом небесной истины. Подобно солнечным лучам, пропитывающим атмосферу сиянием, свет Солнца Правды – Христа (Мал. 4:2) озаряет изнутри культуру. Но сам он, неотмирный, – выше и культуры, и мира.

Так видит культуру православие, осуществляя истинный культурологический подход, когда не Христос видится "в свете культуры", но культура – в свете Христовой истины.

Но западное гуманистическое общество пропитанный солнечными лучами воздух культуры начинает почитать своим достижением и любоваться собой, едва ли не своим богоравенством.

Одной из первых попыток оправдать интерес к природному и естественному была позиция еретика Варлаама в паламитских спорах XIV века. Побежденный в дискуссии со святым Григорием Паламой, бежит он из Византии на Запад, становится учителем Петрарки и всего Возрождения. Его пристрастие к естественнонаучному откровению, при котором Бог видится не прямо (по заповеди Господа: "поклоняться Отцу в духе и истине" – Ин. 4:23-24), а отраженно, в зеркале тварного мира, знаменовало ослабление веры, утерю способности вышеестественного молитвенного откровения.

Отклонение от заповеданного пути непрестанной молитвы и непрестанного искания Царствия мгновенно превращает человека из духовного в плотского. "Остальное" занимает все пространство мысли и чувства, вытесняя главное. Кульминацией станет впоследствии картезианская картина мира, апофеоз остального, виртуальная реальность мнимосущего. В картезианской картине мира от полноты христианства останутся рожки да ножки –  лишь материальный мир и плотское состояние души человека с ее чувствами, самонадеянными "высокими" мыслями и самодельными идеалами: исчезнет мир невидимый, духовный, ослепительная реальность Царствия Божия.

Провидя пропасть на пути варлаамизма, св. Григорий Палама пророчески предостерегал ересиарха гуманизма: пока ты изучишь внутренности звезд, – миллион раз согрешишь, потеряешь верное направление и погибнешь.

Отказ от приоритета духовно-молитвенного пути привел, как сказано, к паритетности церковного и мирского. Но по пророчеству св. Григория на придуманном равновесии ценностей невозможно удержаться. Если в центре жизни – не укрепляемая Господом святость, – то неизбежно активизируется грязь. Ее агрессия обнажится в дальнейшей истории паритетности. Паритет ведь бывает разным. Латинское par, к которому восходит слово, означает "равный", но также супругов, а, с другой стороны, соперников, противников. Паритетные отношения бывают в дружбе, но и на дуэлях секунданты следили за равенством стреляющихся. Такое почернение претерпит подброшенная дьяволом идея паритетности. Если в XVI столетии можно было говорить о паритете двух ветвей культуры как о содружественных отношениях учителя и ученика, если вплоть до XVIII века сохранится паритет друзей, соревнующихся в высоте и устремлении к  красоте, то далее намечаются  нотки соперничества, вражды и борьбы. И.Ильин будет различать демоническую культуру XIX века (всеяно семя в мотивационной сфере сатаническими стихами Байрона и ему подобных)  и сатаническую культуру XX столетия с ее созревшими горькими плодами. И вот уже в рамках рок-культуры идеал обоженного человека грубо оттеснен жаждой всецелого осквернения и осатанения.

Обратим внимание: указанная святым опасность состоит не в самом познании природы тварного мира и человека, а в выворачивании пути, в превозношении низшего над высшим, чреватом забвением высшего.

Само же обращение христианского откровения к исследованиям природы и красоты тварного мира не несло в себе греха и послужило причиной всемирного торжества христианской науки и искусства. Ведь святые отцы не отрицали премудрости Божией, сокрытой в природе. По слову свт. Иоанна Златоуста, вся тварь вопиет о Боге. И свт. Василий Великий в первой беседе на Шестоднев говорит: "Мир есть училище боговедения". И в другом месте: "Весь этот мир есть для тебя как бы живая книга, которая исповедует славу Божию и возвещает тебе, имеющему разум, о сокровенном и невидимом величии Божием, чтобы ты познавал Бога истины". Апостол  Павел писал о гневе Божием, открывающемся на всякое нечестие человеков, подавляющих истину неправдою, "ибо что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы, так что они безответны" (Рим. 1: 19-20).

О. Павел Флоренский хорошо объяснил, почему только в недрах христианства стало возможным становление теоретико-экспериментальной науки.  А академик В.И.Вернадский замечательно показал духовные истоки величайшей научной революции в естествознании: стараниями мистиков и богословов XVI–XVII веков Кардано, Скалигера и далее Ньютона из богословия в физику проникло духовное понятие силы, как причины всякого движения и изменения в тварном мире. Господь сил напояет силою и все тварное бытие (а при окончании истории "силы небесные поколеблются"). Понятие силы вытеснило языческую идею формы как причины движения, гипнотизировавшую мысль естествоиспытателей всех веков (в Библии же прямо говорится о силе земли и солнца,  молнии, огня, бегущей воды). Научная революция вслед за тем породит технический и экономический прогресс, а далее и идеологию прогресса.

В сфере богословской и философской обосновывается интерес к множественности явлений мира, в которых должно усматривать Бога (показательна здесь фигура Николая Кузанского). И начнет человеку казаться (в развитие идей Варлаама), что чем больше мира, тем больше Бога. Это обилие мира  поражает нас и в искусстве, например, в голландской живописи, начиненной множеством вещных реалий, заключающих  в себе таинственный символический и аллегорический смысл. Далее на той же основе зародится в философском мышлении сенсуализм как идолопоклонство показаниям внешних органов чувств при полном вытеснении из сознания человека памяти о том, что когда-то он имел еще и внутренне око ума-веры-совести, осияваемое светом Божественного разума, и умные чувства, и святые ощущения.4 Потому над примитивностью сенсуализма закономерно будет возведено здание рационализма, полого внутри, как если бы его придумал компьютер...

И как наука осветилась истиной, мирское искусство засияло небывалой красотой, ибо никогда еще оно не ставило пред собой столь грандиозных задач: великий расцвет культуры гуманизма стал возможным потому, что впервые в истории мирские сферы культуры приняли на себя величайшую, неслыханно новую миссию – ассистировать Церкви, стать приуготовительной проповедью красоты и истины на паперти. Лютер кощунственно и торжественно назовет мирские занятия, профессию призванием (святые отцы делом считали обожение,  а мирские занятия – поделием, что не умаляло значения последних). Кеплер молился: "Господи, мыслями своими я иду по следам Твоих свершений", – и Господь даровал ему познать законы движения планет, облегчив и Ньютону его великие обобщения. Ньютон будет изучать законы природы и рассуждать о силе как выдающийся богослов своего времени.  Бог, Господь Сил, – не мог не оставить следов своего действия и в созданном им природном мире, напоив и их силою. Коперник избавит западную науку от глупости геоцентризма, которую внушил ей ученый еретик Варлаам, возвратит ей здравое учение гелиоцентризма, которого придерживались св. Григорий Палама и все святые отцы Восточной церкви.

Светское искусство начинает осознавать себя в свете великой цели – возвышения человеческого духа к небесной красоте.

Что же представляет собой светская музыка XVI века? Самое впечатляющее и здесь – неожиданное ее стремительное возвышение, восхождение к вершинам особым образом понимаемой духовности.


 


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру