«Когда страна быть прикажет героем…»

«Когда страна быть прикажет героем…»

Позолоченные, багровые тридцатые

…Стремглав несутся хроникальные кадры: Красная площадь, первомайский парад, надписи: "Наркомвоенмор Ворошилов", "Даешь танк!", "Даешь самолет!"

Бешено крутится колесо мчащегося поезда, "невиданная машина" в древней степи. "Даешь паровоз!"

Турксиб, Магнитка, Днепрогэс — даешь, даешь, даешь!

А в музыке повторяется, нарастая призывным арпеджио, зов фанфар и медных труб, взлетает вверх и падает, снова взлетает и повторяется… Начинается стук: то ли топот ног, то ли бьющееся коллективное сердце народа, то ли штурм турбины…

Словно бы выпрыгнув из заводской толпы, взбегает на какую-то насыпь девушка в футболке. На голове платочек, в руке флаг, она бежит, бежит по насыпи, на фоне голой степи, под звуки оглушительно громкой, захватывающей медной музыки. Стучат ударные оркестра, набирая темп, стучит машина, бьется сердце народа-строителя. Даешь танк! Даешь Магнитку! Даешь самолет!

Девушка бежит сообщить о новом рекорде, звучит музыка Георгия Свиридова. Это вступление к фильму "Время, вперед!" по одноименному роману Валентина Катаева, написанному в 30-х годах. Фильм был снят через три десятилетия, в 1960-х, режиссером Михаилом Швейцером, именно так увидевшим и смонтировавшим кадры и сюжеты "Союзкиножурнала", хроники 30-х — символ целой эпохи.

Кино не только восторженно запечатлевает эпоху в кадрах, словно бы специально чуть засвеченных, высветленных, с преимуществом летнего белого цвета легких женских платьев, белых пионерских панамок, огромных пионов и реющих в воздухе гигантских цветов-парашютов. Кино кидает с экрана стиль, эмблемы, ее эстетику: "социалистический реализм".

"Жить стало лучше, жить стало веселее!.." "Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой…" В живых узорах из живых физкультурников на Красной площади, в тяжелом проходе танков на первомайских парадах, в праздничных пионерских кострах под Аю-Дагом, у черноморской волны, где мальчики и девочки повязывают галстуки на шею именитым гостям — почетным артековцам, да и в самой нарастающей популярности кино накачивалась атмосфера постоянного праздника, длящегося "хеппенинга". Будто стараясь забыться, время тянулось на экране к вящим приметам зажиточной счастливой жизни.

Кино породило массовую советскую песню. Это явление сугубо оригинальное. Это не шлягер типа западных и не номер из музыкального фильма, его как такового в советском кино не было. Музыкальная комедия или лирическая комедия с музыкой была скорее интегрирована в советском кино неким экранным синтезом реальности и условности, неким кинематографическим вымыслом, замещавшим на экране саму реальность. Именно потому самые знаменитые, любимые народом, до сих пор живые в репертуаре фильмы предвоенной поры — это некие увлекательные современные сказки. Песня сыграла для кино роль исключительную, как и кино для песни.

Композитор Исаак Дунаевский, король кинопесни 30-х, гордо говорил о себе: "Я певец советского преуспеяния", — и это правда. Он родоначальник песни-марша, главного вида советской массовой песни. Дунаевский подчеркивал, что кинофильм оказал ей великую услугу, позволив связать с характером героя.

Песня-марш отличается от военного и походного маршей иной фактурой мелодии — с непременным мажорным звучанием, быстрым темпом, с веселым и бодрым ритмом. Возможно, именно это сочетание массовых, внеличных и надличных, чувств с конкретным героем и создавало особое обаяние советской массовой песни 30-х. Наилучшим примером может служить "Песня о Родине" Дунаевского на слова В. Лебедева-Кумача из фильма "Цирк" Г. Александрова — пожалуй, самая популярная и общераспространенная. До войны она ежедневно открывала программы Всесоюзного радио. Первая ее фраза осталась в позывных до сих пор. В военные годы "Песня о Родине" предваряла чтение приказов Верховного Главнокомандующего. Эта песня, подобная гимну, имела второй задушевный и камерный план: как песня любящих героев кинофильма "Цирк" — Марион Диксон и "Петровича", ее разучивала, смешно коверкая русские слова, прекрасная циркачка-американка, любимица публики Любовь Орлова. С нею, открывая демонстрацию, шли герои по Красной площади — эта красивая и счастливая пара в физкультурных костюмах, прижимая к груди негритенка, сына Марион, а над ними трепетали все флаги праздника.

Популярность киногероя способствовала популярности песни, последняя, в свою очередь, возвращалась к герою, окружала его ореолом, вилась вокруг, звучала по радио, неслась из патефонов. Таковы "Марш веселых ребят" ("Веселые ребята"), "Марш энтузиастов" ("Светлый путь"), "Марш трактористов", "Песня о Каховке" ("Три товарища"), "Песня о веселом ветре" и "Песня Паганеля" ("Дети капитана Гранта"), многие другие песни Дунаевского, а также "Марш танкистов" ("Три танкиста") братьев Покрасс, "Лейся, песня, на просторе" ("Семеро смелых") В. Пушкова и другие.

Все эти песни, родившиеся в кинематографе полувековой давности, до сих пор поет народ, хотя много раз менялись и вкусы и моды.

В августе 1935 года Алексей Стаханов, забойщик шахты "Центральная — Ирмино" в Донбассе установил рекорд по добыче угля. Это событие приобрело невероятный общественный резонанс и было объявлено началом целого движения — стахановского. В том же году, в сентябре, ударники Украины и РСФСР обратились к работникам кино с призывом "Создадим фильм о героических людях социализма", что было опубликовано в журнале "Радяньске кiно" и подписано Стахановым, Александром Бусыгиным, кузнецом Горьковского автозавода, который установил мировой рекорд ковки коленчатых валов, Марией Демченко, звеньевой колхоза им. Коминтерна Черкасской области, инициатором движения "пятисотниц" за получение урожая сахарной свеклы не менее 500 центнеров с 1 га, Марией и Евдокией Виноградовыми — ткачихами из г. Вичуги, рекордсменками по многостаночному обслуживанию (по 284 станка вместо 26). Их портреты печатались на первых страницах газет, школьники изучали их трудовые показатели, хорошенькие Дуся и Маруся Виноградовы фотографировались вместе с К. С. Станиславским в подмосковном санатории "Барвиха", а дети восхищались своей счастливой сверстницей, маленькой таджичкой Мамлякат Наханговой, открывшей новый способ сбора хлопка двумя руками, за что сам Сталин подарил ей золотые часы!

Эта шумиха постоянного праздника, ореол славы вокруг "звезд" — героев труда, которых популяризировала кинохроника и очерки-портреты документалистов, накладывали дополнительные требования на кино и на художественные фильмы о современниках. Например, рекорд Стаханова в процессе съемок вклинился в сюжет и конфликты кинофильма "Шахтеры" Сергея Юткевича (1937). Если сначала в сценарии А. Каплера речь шла о благоустройстве шахтерского поселка и борьбе за "зеленый Донбасс", то в дальнейшем главной фигурой стал шахтер-новатор Матвей Бобылев, а троцкисты и шпионы Файвужинский и Красовский, пользуясь попустительством руководителя шахты, пытались сорвать работы, пока их не разобличали с помощью органов НКВД. В фильме Б. Барнета "Ночь в сентябре" (1939) подвиг Стаханова (здесь он зовется Степаном Кулагиным) был уже в центре сюжета. Одна из главных сцен — шахтерское шествие на ночную стахановскую вахту: огоньки шахтерских лампочек красиво и причудливо освещали экран цвета ночи, угля и сажи. Но конфликт опять-таки зиждился на классовой борьбе: начальник шахты Поплавский и его подручные всячески пытаются сорвать рекорд (сначала подают гнилой крепежный лес, потом и вовсе закладывают в угольные пласты динамит). Конечно, врагов разоблачает НКВД, а на шахту приезжает сам нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе и горячо поддерживает начинание Кулагина.

Примитивность и стандарт сценария "Ночь в сентябре", написанного ремесленником-драмоделом И. Чекиным и характерного для времени, не спасала режиссура тонкого и лиричного Барнета, который совсем недавно выпустил очаровательную и остроумную комедию "У самого синего моря" (1935) — про рыбаков Каспия. Одну из жемчужин советской киносокровищницы, полную "непредсказуемой прелести жизни", как было сказано в одной рецензии.

В фильме "Большая жизнь" (1-я серия, 1939) сценарист — талантливый Павел Нилин, но перипетии конфликта мало отличаются от вышеназванных. Здесь был и зачинатель нового метода добычи каменного угля и рубаха-парень, сначала скандалист и дезорганизатор, потом герой-рекордсмен — Харитон Балун, которого играл Борис Андреев, талантливый, но грубоватый артист. Ему доведется расправить плечи в военном и послевоенном кинорепертуаре: сначала сыграть обаятельного "Сашу с Уралмаша" в горячо любимых народом "Двух бойцах", а потом стать олицетворением советского человека, представителем народа-победителя в сталинских фильмах "Клятва" и "Падение Берлина" Чиаурели. Противниками новаторов-стахановцев выступают в "Большой жизни" замаскировавшиеся враги, и рядом с фигурой стахановца, "суперстар" труда, "героя нашего времени" на экране зловеще вырастает фигура диверсанта, вредителя. Понимаешь, почему люди того времени так любили и так ловили с экрана смех и шутку, радость и оптимизм. Жизнь была страшна, но хотелось верить, что всех врагов и вредителей разоблачат, что "у нас героем становится любой".


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру